- Вот скоро мы будем на месте,- сказала она в то время, как они закусывали.- У вас есть где остановиться?
- О, да. У сестры.
Медленно и лениво взял он новый бутерброд и стал его вертеть в руке, погрузясь в думы; потом он откусил кусок. Откусив и прожевав второй кусок, он сказал, наконец:
- Мне думается, что, если я пробуду всю зиму в городе, то я кое-чему научусь. А имея также и усадьбу, я могу кое-как прожить…
- Н-да.
- И вы так думаете?
- Да… Конечно.
Зачем рассказывает он ей о своих делах? Ведь у нее свои дела. Она поблагодарила его за угощение и встала.
Когда пароход причалил к пристани, он протянул ей руку и сказал:
- Меня зовут Николай.
- А? Да, да..
- Я подумал, что если нам когда-нибудь придется встретиться… Николай Пальм… но ведь город велик…
- Да, конечно. А теперь позвольте от души поблагодарить вас за ваше внимание. До свидания.
ГЛАВА XXXII
Я спросил фрекен Торсен:
- Вы встречались потом со столяром?
- С каким столяром? Ах, нет! Я просто рассказала вам о нем, потому что он в некотором роде знакомый.
- Знакомый?
- Да, и ваш и мой. Конечно, относительно. Оказывается, что он брат учительницы Пальм, с которой мы вместе провели лето в Торетинде.
- Да, свет невелик. Все мы родные.
- Вот потому-то я и рассказала о нем.
- Но ведь вы не знали, что он брат учительницы Пальм, пока были на пароходе,- сказал я.- Следовательно, вы виделись с ним позже?
- Да… Нет… впрочем, я встречалась с ним раза два, но не разговаривала. Все ограничилось только тем, что мы обменивались поклонами. «Здравствуйте» да «как поживаете?»- и тому подобное. И вот он сказал, что он ее брат.
- Хе-хе!
- Так, мимоходом, совершенно случайно.
Тут я воспользовался удобным случаем, чтобы заметить:
- Чего только не бывает случайно! Случайно я стоял у фонаря, чтобы прочесть на записке несколько слов. Оказалось, что вы как раз тут живете.
- Да, много странного случается.
- А из вас и столяра будет хорошая парочка,- говорю я.
- Ха-ха! Ну, нет, я никогда ни для кого не буду парой.
- Неужели?
- Надо быть очень легковерной, чтобы выйти замуж.
- Право, не знаю… Пожалуй, не лишнее быть немного легковерной. Быть не очень-то умной. К чему ведет ум? С ним далеко не уйдешь. Дело в том, что достаточно умных на свете нет.
- Но, мне кажется, ум должен был бы способствовать тому, чтобы мы не так часто попадали впросак. Иначе на что он?
- Да, на что он иначе? Но беда в том, что мы слишком полагаемся на наш ум и наши способности и вследствие этого попадаем впросак. Или мы просто отдаемся течению,- ах, пожалуйста, мы можем положиться на наш ум и наши способности!
- В таком случае, это безнадежно?
- В этом направлении - да. Да и вы так думали летом»
- Помню. Я думала… впрочем, право, не знаю… А потом я вернулась в город и тут как будто…
Пауза.
- Я совсем растерялась,- сказала она.
- А я стар и мудр. Вот, видите ли, фрекен Торсен, в прежние времена головы людей не были набиты такой премудростью, средними школами и правом голоса; жизнь шла в другом направлении, люди были простодушны. Разве это не достаточно хорошая опора? И в те времена люди попадали впросак, но не страдали так от этого, они переносили все с животной силой. Теперь же мы утратили нашу здоровую выносливость.
- Становится прохладно,- сказала она,- не пора ли домой? Да, все это совершенно верно, но ведь мы живем в новое время. Мы ничего не можем переменить, а мне остается только следовать за другими.
- Да, так написано в «Morgenbladet». Потому что так стояло в «Neue Freie Presse». Но человек, который хоть на что-нибудь годится, идет до известной степени своим собственным путем, если только вообще посредственность идет своим.
- Нет, знаете, теперь я вам расскажу что-то,- сказала она, останавливаясь.- Я начала посещать одну благоразумную школу.
- В самом деле?- спросил я.
- На этот раз я изучаю хозяйство. Разве это не хорошо?
- Вы учитесь делать бутерброды для себя самой?
- Ха-ха!
- Ну, да ведь вы не собираетесь замуж?
- Право, не знаю.
- Хорошо. Вы выходите замуж, вы поселяетесь в его долине. Но сперва вы хотите научиться хозяйничать, чтобы суметь сделать яичницу или пуддинг для случайного туриста или англичанина, которые могут зайти к вам мимоходом.
- Его долина? Какая долина?
- Отправляйтесь-ка лучше к его матери и выучитесь у нее настоящему хозяйству, которое может действительно вам пригодиться.
- Нет, послушайте,- говорит она с улыбкой и идет дальше,- вы напали на ложный след. Это вовсе не он, и вообще нет никого»
- Жаль. Для вас было бы лучше, если бы у вас был кто-нибудь.
- Да, но что же делать, раз это не тот, кого я хочу?.. - Нет, вы именно его и хотите. Вы такая большая, красивая и дельная.
- Благодарю вас, но… Да, да, спасибо вам за этот вечер. Спокойной ночи…
Почему она так резко оборвала и так быстро ушла, почти убежала? Заплакала она? Я хотел сказать еще кое-что, хотел быть мудрым и скучным и дать полезные советы. И я остался стоять, совершенно озадаченный.
* * *
Вскоре случилось вот что:
- Я так давно не видала вас,- сказала она при нашей следующей встрече.- Я так люблю разговаривать с вами. Хотите сделать маленькую прогулку? Мне надо…
- Отнести письмо, я вижу.
- Да, письмо. Это только… ничего особенного…
Мы пошли в контору газеты с письмом. По-видимому, она несла объявление о том, что ищет место.
Когда она выходила из конторы, навстречу ей попался господин, который поклонился ей. Она вспыхнула до корней волос. Она остановилась на крыльце, на верхней ступеньке, и склонила голову совсем на грудь, как будто бы всматривалась в эти две ступеньки, с которых ей надо было сойти. Они поздоровались, господин протянул ей руку, они заговорили.
Он был приблизительно ее лет, у него была привлекательная наружность, светлая мягкая борода и темные брови, которые, может быть, он подводил. На голове у него был цилиндр, расстегнутое пальто было на шелковой подкладке.
Я слышал, что они заговорили о каком-то вечере на прошлой неделе, на котором они очень веселились, где было много молодежи, говорили о пикнике и об ужине. Фрекен Торсен говорила мало, она имела растерянный вид, улыбалась и была очень красива. Я принялся рассматривать иллюстрированные журналы в окне и вдруг у меня пронеслась в голове мысль: «Господи, да ведь она влюблена!»
- Послушайте, я имею предложить вам нечто,- говорит он.
И вот они сговорились о чем-то, и она кивнула. После этого он ушел.
Медленно и молча подошла она ко мне, я обратил ее внимание на одну картину в окне.
- Да,- говорит она, - это удивительно!- Она смотрит на картинку, но ничего не видит. Молча пошли мы дальше, минуты две мы прошли, не произнося ни слова.
- Этот Ганс Флатен всегда верен себе,- говорит она.
- Ах да, что это был за господин- спрашиваю я.
- Его зовут Флатен.
- Помнится, будто вы называли это имя летом. Кто он такой?
- Его отец оптовый торговец.
- А он сам?
- У его отца большая торговля в Альмесгате, вы знаете?
- Да, но чем занимается он сам?
- Право, не знаю, есть ли у него какое-нибудь определенное занятие. Он студент, но отец его богат, так что…
Я вспомнил, что торговля старого Флатена в Альмесгате очень усердно посещалась крестьянами, по утрам весь его двор был заставлен крестьянскими тележками, а сам он стоял в лавке и торговал.
- Он всегда был очень расточителен,- продолжала она.- Господи, до чего спокойно он выкладывает деньги на стол, по несколько ассигнаций! Повсюду, где бы он ни показывался, вокруг него раздается шепот: это Флатен!
Я захотел сострить и заметил:
- Он одевается так, словно его зовут Платен[6].
