В ходе прошлых расследований Сано встречались подозреваемые, которые изображали полное неведение, но никто не проделывал это с таким мастерством, как Дзёкио. Потрясающая дама!

Дзёкио вернулась к алтарям.

— По-моему, мир лучше, когда в нем на одного презренного самурая Токугавы меньше. Ваше обхождение с императором — настоящее бесчестье. — Она стала заполнять вазы стеблями цветущего лотоса. — Вы опозорили императорский двор. А оскорбление, как известно, взывает к мести.

Сано ошеломленно воззрился на Дзёкио. Отказавшись сообщить, где была пресловутой ночью, она подкинула мотив для убийства. Что у нее на уме?

— Я понимаю, что ничего для вас не значу, — произнес он с максимальным спокойствием. — А как насчет Левого министра Коноэ? Похоже, вы сочли его достойным своего внимания.

— Почему вы так решили? — холодно полюбопытствовала Дзёкио.

— Вы знали о его тайном пристанище, что указывает на достаточно близкие отношения. — Сано вдруг осенило. — Вы были любовниками?

Дзёкио вздрогнула и смахнула вазу на пол; лотосы рассыпались, вода пролилась. Простонав от досады, она занялась ликвидацией катастрофы.

— Давайте я помогу.

Ликуя, что удалось поколебать самообладание противницы, Сано собрал цветы.

— Спасибо, — прошептала женщина, отложив тряпку. Поставив букет в новую вазу, она поднялась и посмотрела Сано в глаза. — Значит, ваша жена выдала мою тайну, хотя обещала молчать? Нет? Ну конечно, вы достаточно умны, чтобы самому догадаться. — Она отвела взгляд.

«Вот оно что, — подумал Сано. — Рэйко все знала — и смолчала!» Но вместо того чтобы разозлиться на жену, он порадовался за себя: неискренность Рэйко как бы оправдывала его поведение с Кодзэри.

Дзёкио заговорила с тихой печалью:

— В силу известных вам обстоятельств я вынуждена была тесно общаться с Левым министром Коноэ. Он был красив, вдобавок не женат. У нас нашлось много общего, помимо работы. Дружба переросла в любовь. Но связь длилась недолго.

— Отчего так? — спросил Сано, гоня навязчивые ассоциации.

— Сначала Левый министр казался мне удивительным. Он боготворил меня, делал подарки. С ним я почувствовала себя любимой как женщина и значимой как человек. Но потом он переменился. Он вскипал всякий раз, когда я не соглашалась с ним в вопросах придворной политики. Он требовал, чтобы я поставила печать мужа на документы, дававшие ему большую власть. Я отказывалась... — Ресницы Дзёкио задрожали, она сглотнула подступивший к горлу комок. — У него появился... другой предмет обожания. Он совсем перестал замечать меня. В конце концов я сказала Левому министру, что хочу разорвать нашу связь. Я ждала, что он будет протестовать, извиняться просить дать ему еще один шанс, но он лишь заявил, что я его никогда по-настоящему не интересовала как женщина; он использовал меня, чтобы получить дополнительное влияние при дворе. Еще он сказал, что я ему больше не нужна, так как он завоевал полное доверие Томохито. Его любовь была только притворством. Это было ужасное оскорбление, я устроила истерику.

Дзёкио резко присела у подноса с мисками, сняла с них крышки, взяла палочки и начала очень аккуратно распределять по красным глиняным тарелочкам традиционную для Обона еду: лапшу, рис, приготовленный с лепестками лотоса, пельмени, сладкие пирожки, маринованные баклажаны и фрукты.

— После разрыва мы продолжали встречаться. А куда деваться? Это было очень тяжело. Его присутствие служило мне постоянным напоминанием о пережитом унижении. Я мечтала никогда его больше не видеть. — Она судорожно вздохнула. — И вот моя мечта сбылась.

Месть жестокосердному изменнику являлась веским мотивом для убийства, однако Сано не мог его принять. Слишком быстро призналась Дзёкио, слишком эмоционально вела рассказ. А упавшая ваза вообще показалась ему театральным трюком. «Да были ли они любовниками? — подумал Сано. — И если нет, то зачем лгать и добровольно идти на плаху?»

— Сейчас вы заправляете финансами императорского двора, — сказал Сано. — Должно быть, у вас незаурядные дарования.

— Вы очень великодушны. Мои скромные усилия едва ли заслуживают похвалы.

Сано почувствовал, как Дзёкио внутренне подобралась, приготовившись отразить новую атаку.

— Для придворных, наверное, было бы обидно оказаться под властью менее достойного человека.

— Возможно. — Поднявшись, Дзёкио принялась расставлять тарелочки на алтарях.

— Значит, в ваши дела никто не вмешивается? А как насчет бакуфу?

— К чему возмущаться обстоятельствами, которые не в состоянии контролировать! — немного озадаченно ответила Дзёкио.

— А вы никогда не мечтали управлять Японией? — спросил Сано, подавая собеседнице тарелки с фруктами. — Целая страна могла бы стать более подходящим объектом для приложения ваших способностей, нежели мирок двора. Вам никогда не приходило в голову, что вы могли бы править лучше бакуфу?

Дзёкио с кислой миной повернулась к нему:

— Ваши насмешки над бедной женщиной не делают вам чести. — Она вновь склонилась над алтарем, лицо осветила легкая улыбка. — Но вообще-то перераспределение власти назрело. Менее чем за сто лет на Японию обрушились голод, сильные землетрясения, наводнение, которое снесло мост Сандзё и во время которого погибло множество людей, Великий пожар, уничтоживший большую часть Эдо, и два крупных пожара здесь, в Мияко. Такие несчастья являются знаком, что гармония между правительством и космосом нарушена. Только передача реальной власти в другие руки позволит избежать катастроф в будущем. А кто может быть лучше, чем мудрый и талантливый представитель императорской династии?

Сано, решивший было, что Дзёкио уже ничем не сможет удивить его, оторопел: «Она не только обвинила Токугаву в несчастьях Японии, но и выступает за реставрацию единодержавия! Не она ли организовала заговор? Не убила ли она Коноэ за то, что он намеревался выдать ее мецукэ? Или это очередной ход в странной игре, цель которой известна ей одной?»

Совершенно сбитый с толку, Сано спросил:

— И какие, по-вашему, нужно предпринять шаги, чтобы восстановить... э-э... гармонию с космосом?

— Кто знает, — улыбнулась она.

«Или поняла, что зашла слишком далеко, или пытается запутать меня сильнее», — подумал Сано и пошел ва-банк:

— Возможно, вам интересно узнать, что вчера был произведен обыск в некоем доме в районе красильщиков.

— Почему меня это должно интересовать? — выразила недоумение Дзёкио, и Сано показалось, будто он слышит, как лихорадочно заработала ее мысль.

— Вам, случайно, не известно, куда делось оружие, которое было в том доме два дня назад?

Дзёкио установила на алтаре последнюю тарелочку. Выпрямившись, она посмотрела на Сано с таинственной улыбкой:

— Для того чтобы свергнуть режим, не всегда требуется оружие. Местные убийства наглядно продемонстрировали, что есть сила пострашней любой армии. Вы, самураи, называете ее киаи и думаете, что это ваше изобретение. Однако способность отнимать жизнь при помощи концентрации воли была известна задолго до Бусидо. Ваши предки, примитивные племенные вожди, копошились в грязи, когда боги передали императорскому двору свои знания. Благодаря им мы управляем магией Вселенной.

Странная сила загорелась в глазах Дзёкио. Зашуршав шелковым кимоно, она выскользнула в дверь; озадаченный Сано последовал за ней. Что-то зловещее разлилось в воздухе. Над имением сгустились облака; пруд покрылся рябью; стебли ирисов заколебались; в горах прокатился далекий гром. Дзёкио, зажмурившись и приоткрыв рот, застыла перед входом.

Прошло несколько томительных минут. Внезапно ветви ближайшей сосны задрожали, и наземь упал маленький серый комок. Это была белка с прижатыми к тельцу лапками и пушистым хвостом. Дзёкио сделала выдох. Белка вскочила и побежала по саду.

— Не стоит недооценивать противников, сёсакан-сама, — сказала Дзёкио, скрестив руки на груди и победно улыбаясь.

Сано попробовал найти логическое объяснение случившемуся: «Природа полна мелких событий: если подождать, то что-нибудь непременно произойдет». Представление, устроенное Дзёкио, напомнило ему выступление фокусника, рассчитывающего на доверчивость публики. Но в резиденции действительно накапливалось древнее зло. Сано стало страшно. Если Дзёкио обладает силой киаи, то ею убиты уже два человека. Она в одно мгновение может убить и его.