Однажды, когда она сидела в саду, горюя о Риодзэне, подошел отец. «Пора подумать о будущем, — сказал он. — Левый министр Коноэ попросил твоей руки, и я дал согласие».

Звучный голос настоятельницы вернул Кодзэри к действительности.

— Ощутите, как энергия растекается по всему телу. Закрепите ее.

Настоятельница, а вслед за ней и монахини, взяла с пола длинную матерчатую полоску и туго обвязала живот; лицо излучало безмятежность, которой Кодзэри позавидовала.

— Наклонитесь вперед, коснитесь носом пупка. Расслабьтесь. Дышите медленно. Раз, два...

Ощущая давление повязки на мышцы, Кодзэри делала вдохи и выдохи, мысленно считая до четырехсот.

Она не хотела повторно выходить замуж, но долг велел ей повиноваться отцу, мечтавшему о возвышении клана через выгодный брак дочери. Так она стала женой Левого министра Коноэ. Он был ей чужим по духу; его ранг и богатство страшили ее. Во время брачной церемонии она даже не осмелилась взглянуть на него, а в первую ночь...

Коноэ нежно раздел ее. «Не бойся, я буду осторожен», — услышала Кодзэри. Но как он ни старался, у него ничего не получилось. Мышцы Кодзэри непроизвольно сократились и не пустили его. Она понимала, что должна быть благодарна министру за то, что он спас ее от вдовьей участи, и тем не менее доставить ему удовольствие не сумела. По щекам потекли слезы. Коноэ разочарованно улыбнулся: «Был напряженный день. Давай спать, завтра попробуем снова». Но и следующая ночь не принесла ожидаемого результата. Все свободное время он проводил с Кодзэри, тратил большие деньги на подарки и развлечения. Придворные дамы завидовали Кодзэри, а она до такой степени робела перед мужем, что не способна была слова произнести в его присутствии. Дальнейшие попытки сделать брак полноценным провалились. Коноэ стал выражать досаду пугающими способами.

Каждый вечер он спрашивал: «Что ты делала сегодня? С кем виделась?» Он запрещал ей ходить куда-либо без него. Он внезапно появлялся у нее среди дня, словно надеясь поймать ее на чем-то предосудительном. Он запрещал ей принимать гостей. Кроме Коноэ и слуг, единственными, кого видела Кодзэри, были ее пожилые учителя музыки, каллиграфии и рисования.

В душе у нее начало зреть негодование. Муж почувствовал антипатию, досада переросла в гнев. Однажды в порыве ярости он изорвал все ее кимоно. «Неблагодарное ничтожество! — крикнул он и вытолкнул ее голой в заснеженный сад. — Мерзни, пока не найдешь хоть крупицу любви к законному супругу!» На следующий день, рассыпавшись в извинениях, он купил Кодзэри новую одежду.

Коноэ словно существовал в двух лицах: нормальный человек на людях и монстр наедине с ней. Страх окончательно сковал Кодзэри. Разъяренный Коноэ, забыв о нежности и терпении, пичкал ее возбуждающими снадобьями, обильно смазывал ей промежность, торил дорогу специальными деревянными инструментами. Крики боли усугубляли его ярость, ставя на грань помешательства. Как-то ночью после очередной неудачи он сказал: «Все бесполезно. Ты не хочешь меня. Ты не любишь меня. И никогда не полюбишь. — Поднявшись, он накинул кимоно, злобно посмотрел на Кодзэри и добавил: — Из-за любви к тебе я совершил ужасный поступок. Я поставил под угрозу свое положение и честь, пожертвовал спокойствием и свободой. И все впустую!» Он вышел из комнаты, а Кодзэри открылась истина. Ей вспомнилась фраза, как-то брошенная Риодзэном: «Левому министру нравится слушать мои рассказы о том, как мы с тобой проводим вечера». Кодзэри тогда порадовалась, она считала, что внимание Левого министра к их личной жизни очень полезно для карьеры Риодзэна. Еще ей припомнились частые визиты Левого министра к ним домой, церемонии, во время которых он провожал их задумчивым взглядом. Кодзэри поняла, что не муж, а она всегда интересовала Коноэ.

Полиция так и не нашла убийцу: формально ни у кого не было ни малейшего повода желать смерти Риодзэна. Даже у Левого министра Коноэ, потому что он мог просто приказать секретарю развестись. Он не сделал этого, зная, насколько Кодзэри любит мужа. Он предпочел «совершить ужасный поступок» и навсегда избавиться от счастливого соперника.

Левый министр Коноэ убил Риодзэна.

Упражнение из четырехсот вдохов и выдохов завершилось.

— Наму амида буцу. Наму амида буцу, — запела настоятельница.

— Наму амида буцу, — принялась повторять Кодзэри вместе с монахинями. Но в отличие от их голосов ее звучал глухо.

Самое плохое заключалось в том, что ей не с кем было поделиться своим открытием. Семья, лебезящая перед Коноэ, и слушать бы не стала; двор запретил бы выносить сор из избы; полиция не поверила бы, что наставник императора способен на убийство. Пришлось зажать сердце в кулак и жить с Левым министром как ни в чем не бывало.

В попытках преодолеть ее фригидность Коноэ все более ожесточался. Незадолго до первой годовщины их свадьбы умер учитель Кодзэри, тот, что преподавал ей игру на самисэне. Новым учителем стал придворный двадцати с небольшим лет по прозвищу Сару[7]. Кличку он получил за кривую улыбку, выпученные глаза и потрясающее умение передразнивать людей и животных. Он был добрым человеком. Чувствуя, что Кодзэри несчастна, Сару всеми силами старался ее развеселить. Благодаря ему Кодзэри впервые после смерти Риодзэна ощутила прелесть жизни. У нее появился друг.

А потом, как-то вечером, в спальню ворвался Коноэ, багровый от гнева. Он стащил Кодзэри с матраса и швырнул о стену. «Потаскуха! — закричал он и ударил ее по лицу. — Грязная шлюха!» «О чем вы, супруг?» — пролепетала Кодзэри. «Не прикидывайся, что не понимаешь! — завопил Коноэ. — Каждый день вы с ним перешептываетесь и хихикаете. Я знаю, я подслушивал под дверью. Он твой любовник. Не отрицай очевидного!» Он имел в виду Сару! Кодзэри была потрясена. Она не испытывала никаких романтических чувств к учителю музыки. Кроме того, Сару был счастливо женат. «Нет!» — твердо сказала она. «Ты лжешь!» — воскликнул Коноэ и ударил ее ногой в живот. Она упала. А когда начала подниматься, он ударил ее ногой по голове и заявил: «Я слышал, как вы передразниваете меня. Я выбросил его с семьей из дворца. Они сдохнут на городской свалке от голода». «Простите! — заплакала Кодзэри. — Прошу вас!» Под градом кулаков у нее из носа потекла кровь. Коноэ вцепился ей в волосы, она закричача от боли. Изрыгая проклятия, он схватил са-мисэн и принялся бить ее инструментом. Наконец он успокоился, лицо горело триумфом ненависти. «Уверен, что ты усвоила урок», — изрек он. Отчаяние заставило ее спросить: «Почему вы просто не убьете меня, как Риодзэна?»

Коноэ застыл. В бешеных глазах она увидела подтверждение догадки и приготовилась к последней вспышке насилия. Однако Коноэ покачал головой и вышел из спальни. Кодзэри зарыдала. Когда слезы высохли, она ясно поняла: Коноэ будет мучить ее до тех пор, пока окончательно не утратит над собой контроль. Она подумала о самоубийстве, чтобы прекратить страдания и ускорить воссоединение с Риодзэном, но сердце ее воспротивилось смерти. Сплошь покрытая синяками, окровавленная, зареванная, Кодзэри увязала все свои кимоно и бежала в храм Кодай, где некогда ее семья спасалась от пожара во дворце. Ее приняли в монастырь, взяв богатые одежды в качестве вступительного взноса. Кодзэри вообразила, что навсегда освободилась от Левого министра.

Месяц спустя Коноэ ворвался в монастырь. «Я всюду тебя искал! — завизжал он. — Ты поедешь со мной!» И так бы оно и случилось, если бы дюжие послушники не вытолкали его из храма.

Он появлялся снова и снова, приставал к ней, когда она с монахинями отправлялась в город за милостыней. В промежутках он забрасывал ее письмами, в которых то извинялся за грубость, то грозил убить ее при первой возможности. Иногда Кодзэри не слышала о нем месяцами, и ей приходило на ум, что Коноэ отступился.

Да, она страстно желала его смерти. И вот ее желание сбылось. Но теперь ей грозила куда большая опасность, чем побои. Звали эту опасность Сано. Сёсакан, не ведая о том, разрушил бастион, который Кодзэри возвела с помощью молитв и медитаций. Он пробудил в ней чувственность, тщательно усыпляемую долгие годы.