По-видимому, это обстоятельство было новостью как для Тома, так и для Френсиса, так как они в то время крепко спали, но тот факт, что Анна могла стоять у окна после того, как она притворялась перед тем совсем умирающей, невольно опять возбудил в нем подозрения. Вернувшись вслед затем вниз, Гель был очень удивлен, встретив там Боттля, с лица которого обильно струился пот.

— В чем дело? — воскликнул Гель, — где же разбойники?

— Все они скрылись в одно мгновение ока, услышав чей-то свисток на большой дороге.

— А Антоний?

— Он и все остальные наши люди уже давно в доме, они опять баррикадируют дверь, есть несколько раненых между ними, но убитых, Слава Богу, нет.

— Но почему это разбойники обратились вдруг в бегство?

— По-видимому, на большой дороге у них оставлен был караульный, и тот дал им знать свистком, что приближается какая-то опасность. Пойдемте посмотрим, что там делается.

Оба они поднялись опять на вышку, и оттуда посмотрели на дорогу. Прямо против дома у ворот стояла группа всадников и внимательно разглядывала фасад их дома. Некоторые из них были в панцырях и шлемах. Вдруг один из них повернул лошадь к дому, все остальные последовали его примеру.

— Теперь все ясно, — сказал Кит, — по-видимому, разбойники испугались этих людей, и поэтому обратились в бегство.

— Но кто же этот человек, который едет впереди? — спросил Гель, хотя предугадывал заранее, какой он получит ответ.

— Это — Рогер Барнет, — угрюмо ответил Кит.

Аллея, по которой теперь ехали всадники, оканчивалась как раз под окнами той комнаты, где находилась Анна. Гель вдруг вспомнил о лестнице, все еще оставленной там у окна, и, крикнув Киту:

— Беги скорее, иначе они влезут наверх как Румней! — бросился туда.

Когда они вбежали в комнату, он тотчас подошел к окну, и они вместе с Китом приступили к нелегкому делу, намереваясь втянуть лестницу в комнату, он это оказалось чрезвычайно трудно: так она была длинна и тяжела. Сначала пришлось втянуть до половины, так что она упиралась в потолок, потом повернуть ее горизонтально и продолжать втаскивать так, чтобы конец ее прошел в другую комнату. Боттль стоял у окна и втягивал лестницу, а Гель направлял ее дальше. В эту минуту всадники подъехали совсем близко, так что Барнет увидел Боттля, стоявшего у окна; последний не выдержал и крикнул ему:

— Что, узнаешь меня, дружище?

Мерриот стоял немного поодаль, прислушиваясь к тому, что будут говорить теперь снизу.

— Я так и думал, что это ты, в ту ночь, когда сэр Валентин скрылся из Флитвуда, — послышался голос Барнета. — Я в этом убедился еще более, когда услышал потом в гостиницах повсюду, что с ним едет краснорожий негодяй, который пьет, как буйвол, и не соблюдает постов.

— Я надеюсь, что еще долго буду есть мясо в постные дни, когда тебя уже съедят черви, — ответил ему Кит.

— Теперь придется тебе долго поститься, — всю дорогу, пока я буду везти тебя в Лондон, — сказал Барнет. — Гудсон, возьми десять человек, пять поставишь позади дома, а пять севернее их. Послушай, Боттль, передай сэру Валентину, что я желаю говорить с ним от имени королевы.

— А что если сэра Валентина уже нет здесь?

— Твое присутствие свидетельствует о том, что он здесь.

— Я также свидетельствую, что он здесь, — крикнул вдруг чей-то голос позади Боттля, и к окну подбежала Анна, которая быстро соскочила с постели. — Он здесь и находится как раз в этой комнате. Он держит меня здесь в плену.

— Прекрасно, мы сами скоро возьмем его в плен, — ответил Барнет.

Говоря это, он отъехал дальше, отдавая приказания своим людям. Кит повернулся и смотрел на Мерриота, но тот видел только одну Анну; ее энергия, быстрота, с которой она вскочила с постели, свидетельствовали о том, что она совершенно здорова и только представлялась раньше больной.

— Вы — прекрасная актриса, — сказал он скорбно, но без всякой горечи.

— Я имела полное право пускать в ход какую угодно хитрость, после того как я объявила вас своим врагом.

— Совершенно верно, — сказал Гель спокойно.

Ему не хотелось говорить ей, что его огорчило не то, что она представилась больной, а то, что она отвечала так искренно на его ласки: к чему она представлялась в такой мере, ведь этого вовсе не требовалось? Ему хотелось высказать ей многое, но теперь не время было разговаривать. Кит стоял и ждал его приказаний, раненый разбойник тоже не спускал с него глаз. Он должен был забыть на время свои личные чувства и заботиться о безопасности своей и других.

— За этой дамой надо следить, — сказал он холодно. — Кит, ты останешься здесь, пока я не пришлю Антония. Смотри, чтобы она не помогла каким-нибудь образом взобраться Барнету и его людям в окно. Нет, сударыня, Кит не стеснит вас, он может оставаться в другой комнате и оттуда наблюдать за вами в открытую дверь. Но помни, Кит, что если ты увидишь, что эта дама подходит к окну и делает знаки нашим врагам, ты имеешь полное право принять какие угодно меры, чтобы помешать ей делать это. Итак, сударыня, я вас предупредил об этом.

И, вежливо поклонившись, он вышел из комнаты. Боттль уселся на другой конец лестницы и не спускал глаз со своей пленницы.

Внизу Гель нашел Антония, стоявшего у главных дверей и равнодушно прислушивавшегося к тому, как стучал в нее Рогер Барнет, именем королевы приказывая открыть эти двери. Гель тотчас отправил его наверх сменить Кита Боттля, затем разыскал Оливера, к своему удивлению убедившегося в том, что он не умер, и велел ему идти также наверх, отнести раненому разбойнику воды и хорошенько перевязать его раны, а также раны Френсиса и Тома.

Затем Гель обошел весь дом. Оказалось, что все люди, расставленные им у окон и дверей, на своих местах, все они передавали ему, что хотя в двери разбойники и ломились, но нигде им не удалось открыть их.

Вернувшись в большую комнату внизу, Гель встретился с Китом; тот объявил ему, что Барнет велел своим всадникам спешиться и отвести лошадей подальше. Он расставил везде караульных, а сам уселся на край фонтана, по-видимому, у него болит нога, так как он хромает.

— Как ты думаешь, что он теперь намерен делать? — спросил Мерриот, не рискуя выглянуть в окно, чтобы Барнет не увидел его лица.

— Время покажет. Он или атакует нас или будет выжидать. Но вряд ли он пойдет в атаку.

— Почему нет?

— Он очень осторожен и терпелив. Ведь на дворе еще сохранились следы недавней схватки, и он прекрасно знает, что мы все вооружены. Барнет думает, что загнал зайца, а поймать его теперь легко. Кроме того, во время схватки легко можно ранить или убить человека, а Барнет желает доставить своего пленника живым в Лондон. Он наверное предпочтет выжидать и бездействовать пока.

— Почему ты это говоришь так уверенно?

— Потому что он теперь сидит и набивает себе трубку и, кажется, готовится закурить ее. Если Рогер Барнет закурил трубку, значит, он приготовился сидеть и выжидать. Никто не в состоянии заставить его действовать, пока он не выкурит своей трубки.

— Если он подождет до завтрашней ночи, моя миссия, что касается спасения других окончена. Шесть дней прошло с тех пор, как мы выехали из Вельвина, и потребуется не менее четырех при такой погоде, чтобы вернуться туда назад.

— А затем нам придется уже спасать собственные шкуры, не так ли? Дело в том, что если Барнет убежден, что человек, которого он ищет, находится в этом доме, он не уйдет отсюда, пока человек этот не околеет с голоду. А если он узнает, что, несмотря на это, его настоящая жертва скрылась, он будет вымещать свою неудачу на человеке, обманувшем его, и тогда ждать от него пощады нечего. Уж все равно кого, но кого-нибудь он поведет отсюда на расправу в Лондон.

— Ну, в таком случае послезавтра, — проговорил Мерриот, — мы будем вправе пустить в ход всю нашу хитрость и ловкость, чтобы избежать его козней.

— Много потребуется ловкости и хитрости, чтобы удрать от Барнета, после того, как он уже настиг нас. Кроме того, ведь нашим плохо вооруженным людям не сравняться с его богатырями. Все они вооружены с головы до ног. Не думайте, что я боюсь смерти, или что я трушу — я говорю все это только потому, что считаю долгом предупредить обо всем.