– Учитывая сложившиеся обстоятельства, – заговорил Ившир, – могли бы вы назвать мне хотя бы одну вескую причину, по которой мне не следовало бы способствовать тому, чтобы предать вас суду за государственную измену, признать виновным и повесить?

– Нет, – ответил Дав. – Не могу.

– Зато я могу, – раздался в зале женский голос. Сильвия рванулась назад и заглянула в зал.

Мег, леди Грэнхем, вся в белом атласе и бриллиантах, стояла в дверях зала, похожая на богиню зимы. Волосы напудрены, лицо бело как мел, хотя щеки и губы чуть тронуты румянами.

– Я могу, – повторила Мег. – Но прежде, мой дорогой Ившир, следовало бы восстановить силы. – Она принялась стягивать перчатки. Пальцы ее дрожали. – Мужчины так склонны сразу же прибегать к грубой силе, а ведь, проведя несколько минут в рассудительной беседе за вином, можно прояснить все, и с гораздо большей деликатностью.

Ившир, не сводя с нее глаз, молча поклонился.

Мег ответила реверансом со всей возможной элегантностью.

– Не будете ли вы также настолько любезны, чтобы найти для мистера Давенби свежую рубашку, герцог, чтобы скрыть последствия тех животных чувств, которые обуяли вас обоих? В данный момент вид его так же оскорбляет взор, как и ваш. – Веер в ее руке раскрылся. – В голубой гостиной. Через десять минут, мистер Давенби.

Дав, уже поднявшийся на ноги, поклонился.

Мег, шурша атласными юбками, вышла из зала, увлекая мужчин за собой.

В конце галерейки находилась дверца, ведущая внутрь дома, и сразу за ней начиналась крутая лесенка. Сильвия сбежала по ступенькам вниз. Сердце ее так и норовило выскочить из груди и взмыть в небо подобно жаворонку. Леди Грэнхем, разумеется, одержит победу над Ивширом, и Даву дадут бежать. А если у Мег не получится, то она сама вмешается в спор. Когда-то герцог любил ее. Она напомнит ему о всех одолжениях, всех услугах, за которые Ившир остался перед ней в долгу, и тем спасет жизнь Даву.

Добежав до конца лестницы, она вышла в коридор. Две горничные торопливо прошли мимо, держа в руках чистое белье. Сильвия нырнула за лакированный шкафчик. Если ее в костюме Джорджа поймают в доме, то запросто отправят в Ньюгейтскую тюрьму, где и повесят, как воровку. Ни один слуга не сочтет нужным допускать столь неприглядно одетого посетителя, неизвестно как вторгшегося в дом к герцогу.

Горничные скрылись. Сильвия тихонько двинулась по коридору в противоположном направлении. Хотя ей доводилось бывать в кабинете герцога и спальне, местонахождение голубой гостиной было ей неизвестно. Надо полагать, она на первом этаже, где-то неподалеку от бального зала, где проходила дуэль.

Коридор сменялся коридором. Покои все умножались. В огромном доме царила тишина, многие комнаты не отапливались. Некоторые пустовали. В других стояли или дремали на стульях лакеи, так что ей приходилось возвращаться и идти окольным путем, через комнаты, в которых она уже побывала. Сердце ее билось все тревожнее. Планировка обычного городского дома, вроде дома Дава, не внушала, как правило, сложности. Дворец Ивширов, наоборот, представлял собой настоящий лабиринт. Ей оставалось только положиться на удачу.

Наконец она услышала где-то внизу голоса. Она пошла на звук и наткнулась на хоры, вернее, балкончик для музыкантов, и затаилась там.

– Да, – говорил голос Дава. – Мне очень жаль, ваша милость.

С отчаянно бьющимся сердцем Сильвия подошла к ажурной стенке балкончика и взглянула вниз.

Дав в элегантном иссиня-сером камзоле, которого она никогда прежде не видела, стоял возле окна, заложив руки за спину, и смотрел на улицу. Раны его, надо полагать, перевязали, белье он надел свежее. Лица его она не видела. Ившир сидел возле камина и выглядел больным. Кожа была белой как гипс. Царапина на щеке краснела тоненькой яркой полоской.

– Боже, сэр! – Голос герцога прозвучал тонко, как если бы он напрягал его до последней степени и вот-вот должен сорвать. – Мне тоже жаль.

Леди Грэнхем ходила между двумя мужчинами, нервно открывая и закрывая свой веер. На ее нарумяненных щеках виднелись тоненькие дорожки, как если бы она плакала.

– У меня есть доказательства, – произнесла она. – Вы не должны сомневаться.

– Я не сомневаюсь, – проговорил Ившир.

Наступило тягостное молчание. Мег повернулась и посмотрела на него. Она выглядела прекрасно, но казалась очень хрупкой. «Я почти вижу лицо той старой дамы, которой в один прекрасный день стану. Это лицо лежит как тень...»

– Во всем, что произошло, виновата одна я, – призналась она. – Но вы понимаете меня, герцог?

– Право, мадам, – вмешался Дав. – Если бы его милость не нанял Сильвию, чтобы она завлекла меня, то подобные обстоятельства никогда бы не вышли на свет.

– Но теперь их вытащили на свет, – вздохнул герцог, – и мне придется признать свою ошибку. Мой маленький братишка... И я еще думал, что люблю его. И ради любви к нему едва не затравил вас, сэр. Я даже попытался погубить вас с помощью поддельных улик.

– Уже не важно, – ответил Дав. – Вы же не знали всего. Что бы ни говорила Мег, а брата вашего смерть настигла из-за меня. Я ведь тогда тоже решил вершить правосудие собственной рукой, как и вы сейчас.

Герцог свел ладони домиком и держал их перед глазами.

– Итак, ввиду того, что в мои намерения более не входит – ради Мег и по причине того, о чем она мне сейчас рассказала, – погубить вас, мистер Давенби, то что же прикажете предпринять в связи с листовками, обнаруженными в вашей книгопечатне? Я не в состоянии замять дело.

– Мы вполне можем выиграть дело в суде, упирая на то, что я не имею никакого отношения к деятельности Тома Хенли, – объяснил Дав.

Ившир уронил руки на колени.

– Однако вину придется свалить на кого-нибудь, – заметила Мег. – Никто не поверит, что мошенник Том Хенли действовал в одиночку. Наверняка о деле уже доложено королю. Боже, Ившир! Ну зачем вам понадобилось загонять всех нас в такое ужасное положение!

– Если бы вы сумели заставить себя довериться мне и поведать всю историю раньше, мадам... Мег отвернулась, щеки ее вспыхнули.

– И так ранить вас в самое сердце?

– Для меня лучше узнать правду, какой бы горькой она ни была, чем продолжать так несправедливо преследовать Роберта Давенби.

– Нет никакой необходимости, – заявил Дав, – чтобы факты, о которых говорилось сейчас, вышли за пределы комнаты. Что касается истории с книгопечатней, то нам нужно состряпать правдоподобную историю про то, как нам удалось вовремя раскрыть гнусный заговор коварных негодяев и предотвратить последствия их действий. Мне не хотелось бы втягивать сюда леди Грэнхем.

Ившир засмеялся резким смехом.

– А не то вы все же зарежете меня на дуэли, а, сэр? Дав отвернулся от окна. Глаза его смотрели холодно, как если бы душа его впитала сквозь стекло бесцветную суровость зимы. Лицо его побелело.

– Нет, ваша милость. Даже если б я и захотел, у меня на это не хватит умения.

Герцог поднялся на ноги. Он казался таким хрупким, словно сделан из стекла.

– Возможно, мы никогда не сможем стать с вами друзьями, сэр, но, дабы как-то компенсировать вред, который нанес вам Том Хенли по моему наущению, я согласен подтвердить любую выдумку, которую вы решите рассказать властям.

Дав подошел и пожал протянутую руку герцога.

– Благодарю вас, ваша милость.

– Но из-за фальшивых листовок власти будут настроены крайне кровожадно. И если не отвести от Дава все подозрения, то они вполне могут его повесить, – озабоченно предупредила Мег.

– И еще как, мадам! – ответил Дав. – А так как теперь мне есть для чего жить, то, мне кажется, следует назначить кого-то другого на роль государственного изменника. Кого-то, кто склонен к опрометчивым и безрассудным поступкам...

– Неужели вы взвалите обвинение в государственной измене на ни в чем не повинного человека? – прервал его герцог.

– А почему бы и нет? – Дав улыбнулся. – К счастью, у нас уже есть идеальный козел отпущения.

– Кто? – спросила Мег.