— Как это? — покачал головой лорд Байрон.

Лайла показала на меня:

— Если его сейчас убьют на баррикаде, он никогда не встретится со мной... никогда не встретится с вами. Ткань развития событий нарушится и ни к чему не приведет. И мы никогда не будем стоять здесь.

— Но,— провел я рукой по волосам,— я не понимаю...

— Конечно,— Лайла с удовольствием захлопала в ладоши.— И никогда не поймешь. А я понимаю, и это так просто. Я так и сделаю, если захочу, Джек, просто потому, что могу. Но не хочу. У тебя был шанс, а ты упустил его. Я не намерена наблюдать последствия такого решения. Я хочу встретиться с лордом Байроном и даже с тобой, Джек.— Она опять хлопнула в ладоши.— А теперь посмотрите, милорд, как падают трупы. Да, падают и рассыпаются. Прах к праху — их естественное состояние.— Глаза ее заблестели от удовольствия.— И взгляните на наших храбрых защитников... Наконец-то спасены.

Я увидел, как из-за баррикады вышел Мурфилд. И сразу же пламя взметнулось вверх, почернев от тел мертвецов, вздымаясь все выше и выше к звездам. Я искал Мурфилда, искал самого себя, но на куполе, по-видимому, никого не осталось в живых. Я вспомнил свои ощущения, ваш рассказ, Хури, слова Мурфилда; мной завладело чувство полного одиночества. Вдруг в огне появились шесть женщин-вампиров. Они повернулись, подняли глаза и пали ниц. И я вспомнил еще кое-что, увиденное мною тогда: трон на самой верхушке купола, на троне восседает какая-то неясная фигура, а по сторонам стоят еще две тени. Как я мог забыть — у одной из этих теней было мое лицо!

Лорд Байрон нахмурился — он прочел мои мысли, ощутил мое потрясение и озадаченность.

— Но как же это может быть? — удивился он.— Фигура, которую вы видели... оказывается, вы сами и были ею?

Я взглянул на него, ничего не отвечая.

— Этого не может быть.

— Может,— улыбнулась Лайла— Может, милорд. И вы думаете,— она томно потянулась и закрыла глаза,— вправду думаете, что способны бороться со мной? Бороться со мной, когда я больше самой природы, больше времени и, определенно, больше вашего мира духов, милорд. Я правлю, а мною нельзя править, я соединяю и рассоединяю, я — истина, и я же — беззаконие. Как приятно быть средоточием такого многообразия... Вам не справиться со мной,— прошептала она, дотрагиваясь до руки лорда Байрона. — Но, полагаю, вы увидели сейчас, что я могу дать взамен.

— Да уж, увидел.

Лайла не обратила внимания на холодность его тона. Она взмахнула рукой, и храм вдруг затих и опустел, верхушки его коснулись первые лучи рассвета. Каменная кладка казалась невозможно крутой, словно поднималась из горы, башня возносилась высоко в бедный кислородом воздух, но я не ощутил никакого неудобства, только удовольствие, которое получал в постели Лайлы, когда познание всего мира открывалось мне: равнины... реки... джунгли... моря. Я взглянул на восток: небо зарозовело, вновь обещая возрождение... надежду. Душу мою залило потоком света.

— И вместе с тем,— тихо произнес лорд Байрон,— я видел, что произошло в «Миллерс-Корт».

— Вы такой чувствительный, милорд? — поразилась Лайла.— Такой кровопийца, как вы?

— Всю эту красоту, все эти чудеса и надежду,— он обвел рукой вокруг,— землю, воздух, звезды можно купить, лишь содрав шкуру со шлюхи?

Глаза Лайлы сузились:

— А если и так?

— Тогда меня это не интересует,— пожал плечами лорд Байрон.

— Но вы все равно убиваете.

— Да. И вам известно почему: у меня нет выбора Признаю, небольшое утешение, но это лучше, чем бессмысленное убийство.

— А вот этот доктор — если бы он был, как вы, убивал бы только для того, чтобы выжить,— как вы думаете, стал бы он счастливее?

И вновь лорд Байрон пожал плечами:

— Спросите у него сами.

Лайла взглянула на меня, а я задумался над ответом. Вдруг рассвет, горы, небо снова превратились в полутемное подземелье, освещаемое лишь бликами пламени.

— Нет,— сказал я,— нет, только не это.

Труп Мэри, ее рука на распотрошенном животе с ободранной кожей возникли у меня перед глазами.

— Нет,— повторил я, спрятав лицо в ладонях.

— Ты скорее убил бы ради утоления жажды, чем просто из развлечения?

Медленно я открыл глаза Лицо Мэри исчезло, и его сменило личико Лайлы. Мы по-прежнему находились в глубоком подземелье, за стеной огня.

— Я бы вообще не убивал,— ответил я.

— Нет-нет,— засмеялась она,— ты забываешь, боги дают, но забрать свои дары они не могут. И все же,— она погладила меня по щеке и улыбнулась,— я приношу тебе свои соболезнования.

— Соболезнования? — горько хмыкнул лорд Байрон.— Да вы самая чудовищная политиканка, какую я когда-либо встречал.

— Неправда, милорд. Политиканы — это люди, которые обещают все, а дать не могут ничего.

— Да, конечно, мои извинения, вы совершенно правы. Вы уже показали нам сегодня, на что способны... Но я,— он помотал головой,— я этого не возьму. Я предпочитаю быть рабом своей жажды. Так я свободнее, чем если бы я стал рабом вашего дара.

— А если этим даром станет освобождение от вашей жажды?

— Я не буду принадлежать вам.— Он вдруг улыбнулся и оглянулся на меня.— И за это я готов биться.

По лицу Лайлы пробежала тень внезапного гнева.

— Это ваше окончательное решение? — уточнила она

— Вы слышали, что я сказал Сладкоречием ли, похотью ли — чем бы вы на меня ни воздействовали, я ничего от вас не приму.

— Какой же вы, к сожалению, упрямый... подлый!

Тонкие губы Лайлы разошлись в улыбке. Она отвернулась и, обхватив руками плечи, уставилась на огонь.

— Что ж,— сказала она наконец,— невелика потеря. Вы все равно будете моим... Вы станете занятным пополнением моего зверинца Ваш друг, доктор Полидори, предложил несколько вариантов, кем бы вы могли стать, и все очень забавны. Думаю, я отдам вас ему — в награду за честную и преданную службу. Вам это подойдет... милорд?

Она выплюнула это слово точно так же, как Полидори. Лорд Байрон посмотрел на нее словно на нечто забавное, а потом повернулся ко мне.

— Тигрица, лишившись тигрят,— произнес он,— львица, иной хищный зверь скалятся и рычат. Вот дамы в минуты потерь.

— Милый стишок,— улыбнулась Лайла и потрепала лорда Байрона по щеке, а потом поцеловала его.— Но видели ли вы когда-нибудь такую даму, как я? — Она снова приникла к нему.— Сомневаюсь, милорд. Даже такой хваленый донжуан, как вы, не может этим похвастаться.

Она вновь поцеловала его, обняла, и я увидел, что кровь, густая, как слизь, сочится из ее тела и всасывается в лорда Байрона Позади меня кто-то шумно вздохнул. Я оглянулся. Полидори прокрался через дверь, глаза его сияли, зубы щерились в хищной улыбке. Лорд Байрон покачнулся. Полидори наклонился и так сильно укусил его за костяшки пальцев, что из них хлынула кровь. Оглянувшись и увидев Полидори, лорд Байрон расхохотался, но его лицо осталось холодным, и на нем я прочел не страх, а гордость и презрение. Он поднял руки, по которым стекала густая кровь, сочившаяся из кожи Лайлы. Лорд Байрон довольно легко освободился от уз крови и быстрым движением отбросил волосы с шеи Лайлы. Лайла пыталась высвободиться, но хватка его стала крепче, и с внезапным стоном он укусил Лайлу. Она содрогнулась, тоже застонала, и они, сжимая друг друга в объятьях, зашатались и рухнули.

Но лорд Байрон продолжал пить кровь Лайлы, а болото крови и слизи Лайлы всасывало его — теперь смертельные враги катались по липкому полу. Стена огня поглотила сражающихся, золотыми искрами освещая их фигуры, а они все сжимали друг друга в объятиях, словно сливаясь воедино в напряженном клубке. Вдруг одна из фигур оторвалась, но я, хотя и придвинулся ближе, не разглядел, кто это. Тело фигуры изогнулось, руки возделись вверх, потом она упала, и вновь обе фигуры слились. Внезапно подземелье заполнил невыносимый, пронзительный крик, полный ужаса и отвращения, от которого потухло даже пламя, уступая место тьме. Снова раздался пронзительный крик отвращения, смешанный с неверием, и на этот раз это был голос Лайлы. Я шагнул вперед — там, где раньше горел огонь, блестели камни, и, хотя свет был очень слаб, я все же увидел распростертое тело Лайлы, на котором лежал лорд Байрон. Медленно он поднялся с нее. Я взглянул вниз и прижал руку ко рту: на теле Лайлы остались такие же раны, как у Мэри Келли.