— Я думаю, что ты вряд ли захочешь уехать, — медленно произнес он. — Тебе будет лучше остаться в моем доме на побережье, пока…

У нее перехватило дыхание, она резко отодвинулась вместе со стулом от стола и вскочила на ноги.

— Оливия! — Он резко откинулся на спинку стула так, что раздался треск дерева. — Оливия! Черт возьми, куда ты собралась?

— Не подходи больше ко мне, Эдвард, — сказала она дрожащим шепотом. Она сорвала с шеи изумруды и швырнула их на стол. — Никогда больше не подходи.

— Оливия, черт возьми…

— Сэр, у вас какие-то проблемы? — между Эдвардом и Оливией вырос метрдотель. Оливия повернулась и стремительно покинула зал. Официанты замерли в недоумении, и звуки музыки оборвались.

— Черт возьми, куда ты собралась? — Эдвард еще предъявлял права на нее!

Что ж, она знала, куда собралась. Она собралась уехать как можно дальше и от этого места, и от этого человека. Так далеко, как только сможет. Она пыталась сделать это, но он поймал ее, и теперь ее жизнь уже никогда не будет такой, как раньше.

На этот раз, — решила Оливия, вскочив в стоявшее у отеля такси, — она не будет такой дурой!

— В аэропорт! — едва выдохнула она. Когда машина выезжала на дорогу, она оглянулась и увидела у входа Эдварда, беспомощно глядевшего, как машина уносит ее в ночь.

Лишь через некоторое время к Оливии вернулась способность размышлять. Как она явится в самолет в этом платье? В Нью-Йорке сейчас была зима, на улицах лежал снег.

Кроме того, она должна избавиться от всего, что связано с Эдвардом. Это платье, туфли… Оливия перегнулась к водителю и кашлянула.

— Мне надо сменить одежду, — сказала она. — Есть ли здесь магазин, где я могла бы купить нужные вещи?

Водитель взглянул в зеркальце заднего обзора, увидел ее бледное лицо и не стал задавать никаких вопросов. Через некоторое время они подъехали к открытому базарчику, заполненному праздношатающимися туристами, и здесь с Оливией повторилась история Золушки.

Она вошла на базар принцессой, а вышла оттуда такой, какой была всю жизнь.

Племянница домоправительницы, — горько подумала она о себе. Риа всегда знала это, и Эдвард тоже. Единственным человеком, который оказался настолько глупым, что мог думать иначе, была сама Оливия. Но теперь с этим покончено.

В аэропорту, несмотря на поздний час, было многолюдно. Люди прибывали и убывали, но все они были оживлены и счастливы. Она чувствовала себя среди них чужой: никто не обращал на нее внимания, даже всегда улыбающийся клерк у стойки не слишком любезно ответил ей, что да, есть свободное место в рейсе на Нью-Йорк, чудом было то, что он принял у нее к оплате кредитную карточку. Разумеется, она давным-давно исчерпала свой лимит кредита.

Но какое это имело теперь значение? Скоро на нее обрушится банкротство, если последствия скандала погубят «Мечту Оливии». А сейчас ей было все абсолютно безразлично.

И вдруг шестым чувством она ощутила на себе чей-то взгляд. Она обернулась и увидела его — Эдвард быстро шагал через терминал к проходу, у которого она, вместе с другими пассажирами, ожидала разрешения на выход к самолету. Высокий, внушительный, красивый, он мрачно шагал в толпе напролом, словно ему принадлежал весь мир. На его лице была написана такая ярость, что Оливия испугалась.

Она отпрянула в тень павильона для контроля билетов, стараясь вжаться в стену. Оливия знала, почему он хочет отыскать ее. Эдварда Арчера никогда не бросали женщины, тем более такие, как Оливия. Он еще не был готов сам расстаться с ней — до этого события он еще назначил время в длинную ночь, когда долгие часы она провела бы в его объятиях, давая ему возможность еще раз утолить свою страсть. Она же ушла от него сама! Она не желала больше его видеть, снова смотреть в эти глаза и знать, что в них можно прочитать только холодность и самодовольство удовлетворенного самца.

Избежать встречи было нелегко, но преимущество было на стороне Оливии. Она увидела Эдварда раньше, чем он ее, она одета не в роскошное платье, а в мешковатые белые брюки, холщовые туфли без каблуков, просторную хлопчатобумажную рубашку и такую же просторную куртку поверх нее. На ней была и шляпа, помятая полотняная панама с широкими полями, ее она купила главным образом для того, чтобы скрыть от любопытства прохожих покрасневшие от слез глаза.

Эдвард остановился в центре зала. Он выглядел холодным и опасным, несколько человек обошли его, подобно тому, как рыбешки стараются проплыть подальше от акулы. Оливия по-прежнему наблюдала за ним из своего укрытия.

Когда объявили посадку, она быстро смешалась с группой оживленных мужчин и женщин, которые, видимо, ловили последние минуты, чтобы повеселиться, прежде чем увидят внизу огни Манхэттена.

— Привет, дорогуша! — ухмыльнулся стоящий рядом мужчина, опустил мясистую руку на ее плечо и спросил, выдыхая запах крепкого рома: — Откуда ты, крошка?

Оливия заставила себя улыбнуться веселому попутчику.

— Привет! — развязно ответила она и обняла его за талию, позволив ему прижать ее к своему жирному телу, и так они двинулись к выходу. Когда они проходили мимо Эдварда, Оливии показалось, что она сейчас задохнется, и она была вынуждена еще сильнее уцепиться за своего спутника.

— Легче, легче, крошка. — Мужчина захихикал. — Я знаю, что иногда непросто устоять на ногах, держись покрепче, и старина Билли доставит тебя на борт в целости и сохранности.

Так и произошло. Но напряжение не оставило ее даже после того, как закрылись люки, и самолет начал выруливать на взлетную полосу. Даже тогда, когда их поглотило ночное небо, и пассажирам было позволено расстегнуть ремни, Оливия не могла заставить себя расслабиться.

— Привет, крошка, — услышала она голос над собой. Подняв голову, Оливия увидела мужчину, который «помог» ей подняться в самолет, а теперь стоял в проходе. — Как дела?

— Прекрасно, — пробормотала она и даже нашла в себе силы ему улыбнуться, прежде чем он отправился дальше.

Но она вовсе не чувствовала, что все прекрасно. В душе у нее словно все сломалось, и она боялась подумать о том, как будет жить дальше.

И это сделал с ней Эдвард.

Как могла она поверить в то, что он ее любит?

Оливия вздохнула. Ладно, подумала она, с нее хватит. Теперь она испытала в жизни все. Она не собирается запираться дома и оплакивать свое разбитое сердце, потому что мужчина по имени Эдвард Арчер использовал ее. Она сильнее этого.

К черту все. Она в нем не нуждается. Она будет жить для себя. Для себя и «Мечты Оливии».

Еще не все пропало. Она проявила непростительную слабость, позволив сначала такому ничтожному журнальчику, как «Чаттербокс», а затем Эдварду Арчеру заставить себя потеряться, вместо того чтобы бороться за себя и свое дело. У нее были для этого возможности. Чарлз списал одолженные суммы. У нее был городской дом, который теперь могут отобрать суды или банки. У нее было мастерство. Талант. Опыт. И решительность, знание, чего она хочет, которое привело ее из комнаты для слуг в доме Боскомов к «Мечте Оливии».

Ты потеряешь все это, — сказал ей Эдвард, и это толкнуло ее в расставленную им западню. Ладно, без боя она не сдастся. Эдвард не знает, что студия означает для нее не только финансовую обеспеченность, но составляет смысл жизни.

Телефон зазвонил в шесть утра, она как раз только что проснулась. Оливия знала, кто ей звонит, и зарылась головой в подушку, пока телефон не замолчал. Однако десять минут спустя он снова затрезвонил, потом звонки повторялись каждые пять минут, пока она не включила автоответчик, который сама же выключила несколько недель назад после первого же звонка по поводу грязного скандала.

Когда аппарат снова зазвонил, она, вся дрожа, села рядом и услышала холодный и злой голос Эдварда.

— Оливия, черт побери, ты не можешь так уйти!

Но она могла. Все, что ей для этого требовалось, так это напомнить себе, как она его раньше ненавидела. И она сумела сделать это. Господи, она сделала это!..