Эдвард встретил ее взгляд абсолютно невозмутимо:

— Несомненно. Значит, ты предполагаешь, что Риа прячется в бочке с острым соусом.

— Нет. Я… — Оливия посмотрела на него. Его глаза смеялись, и она невольно улыбнулась в ответ. — Пожалуй, это идея. Во всяком случае, теперь понятно, как мог человек вот так запросто раствориться в воздухе.

Арчер опустился на высокий бордюр камина и вытянул перед собой длинные ноги.

— Ладно. Я попрошу сыскное агентство проверить эти заведения. Но нам стоит еще раз попробовать.

Оливия устало вздохнула.

— Чем она увлекается? Любит ли она спорт? Зимний спорт? Лыжи, коньки, что-нибудь в этом роде?

Оливия задумалась.

— Нет, — медленно проговорила она. — В детстве, во всяком случае, не любила.

— А как насчет искусства? — Он потянулся к софе и взял в руки брошюру со скрипкой на обложке. — Это о музыкальном фестивале в Аспине. Может она интересоваться такими вещами?

— Риа? — Оливия усмехнулась. — Сомневаюсь.

— Но она работает в галерее?..

— Ну, сейчас модно… — Тут она осеклась. В глубине души она знала, что это правда. Риа гналась за модой. Но Оливии и самой-то трудно было смириться с этой мыслью, а делиться ей с посторонними и подавно не было нужды. — То есть она… она училась на каких-то искусствоведческих курсах в колледже.

Лицо Эдварда ничего не выражало.

— А вы? Не по той же причине вы увлеклись отделкой интерьеров? Потому что модно?

Ее глаза гневно сверкнули:

— Вовсе не модно.

— Неужели? — Он схватил оставшиеся бумаги, подошел к столу в дальнем конце комнаты и сунул их в открытый ящик. — Покупательницы, которые ходят в «Мечту Оливии», вряд ли заглянут в заштатный магазинчик.

— То же можно сказать о покупателях, которые ходят к Эдварду Арчеру. Что вы там продаете, Эдвард? Акции и облигации? Потому что это модно в вашем кругу?

Он поднял брови.

— Я арбитр, — резко ответил он. — Причем чертовски хороший арбитр. Я не торговец… — Эдвард взглянул на нее, и в воздухе повисла долгая пауза.

— Ну все? — пробормотала Оливия. — На сегодня кончилась игра в вопросы и ответы?

— Похоже, что да, — сказал он. — Уже поздно. Я здорово загонял вас за сегодня.

— В таком случае, — произнесла она, вставая, — не позвоните ли вы вниз, чтобы мне вызвали такси? И если вам что-нибудь придет в голову насчет Риа…

— К черту Риа! — в голосе Арчера прозвучала такая злость, что Оливия онемела от удивления. — Я больше не могу слышать ее имя, больше не могу думать об этом подонке Райте и его грязных делишках, не могу… — Он сжал губы и вытер рукой лоб. — Вы правы, — сказал он после короткой паузы, — этот день действительно был слишком длинным.

Оливия кивнула:

— Поэтому мне пора ухо…

— Что нам сейчас нужно, так это выпить. Выпить.

В ту ночь в этой же комнате он тоже предложил ей выпить, а потом обнял и поцеловал так, что у нее закружилась голова…

— Оливия? Что вам налить?

— Ничего, — поспешно ответила она. — Меня развезет, если я позволю себе что-нибудь крепче, чем чашечка кофе, и…

— Тогда сварите для нас кофе. — Эдвард чуть заметно улыбнулся.

Оливия пристально смотрела на него. Ну, что может случиться от чашечки кофе?

— У меня есть зерна любых сортов, — добавил он с надеждой.

— Может быть, у вас и кофемолка есть?

Эдвард улыбнулся:

— Электрическая или ручная? Выбор за вами.

На этот раз она позволила себе слегка улыбнуться в ответ.

— То есть за вами. Вы мелете, я варю. Пойдет?

— Пойдет.

Как она и думала, кухня оказалась довольно милой и хорошо оборудованной, и Эдвард не лукавил, когда говорил, что у него есть все сорта кофе. Половина полки в холодильнике была забита пакетиками из фольги, на которых красовались названия разных экзотических стран.

— Бразилия, — шептала Оливия, — Кения, Колумбия, Ява…

— Вы когда-нибудь пробовали гавайский кофе? — спросил Эдвард. Она отрицательно покачала головой, и он потянулся за пачкой.

— А где кофейник?

— Вот, — важно сказал он. — Ну а если я сделаю еще что-нибудь, то все испорчу. С этого момента, мадам, весь процесс в ваших руках.

Она улыбнулась.

— Тогда отойдите и дайте поработать настоящему мастеру.

Засыпав кофе, Оливия обернулась и увидела, что Эдвард сидит верхом на стуле в конце длинной стойки, положив подбородок на загорелые переплетенные руки.

— Это то, кем вы хотели стать, когда вырастете? Мастером?

Она опешила на секунду, но потом рассмеялась.

— Я мечтала о скульптуре, — ответила она, не задумываясь. Откашлялась и посмотрела на него. — Действительно мечтала, много лет назад. Но…

— Но?

Она пожала плечами.

— Но у меня нет таланта. Я могу неплохо делать небольшие фигурки, — щенков, спящих кошечек, что-нибудь в этом роде, но у меня никогда не получались настоящие вещи.

— Понимаю. Вы сдались, потому что не смогли создать такого же Давида, как Микеланджело. Ну что же, на это способны немногие.

— Конечно, немногие. Я не то имела в виду. Я хотела сказать, что не могу делать хорошие скульптуры, которые взволновали бы людей, такие… такие…

Оливия умолкла. Ни один человек, даже Риа или ее тетушка, не интересовался, думала ли она всерьез об искусстве. Почему незнакомец, который без спроса ворвался в ее жизнь, решил задать такой вопрос? И она ответила — она, которая не привыкла раскрывать душу кому бы то ни было.

— В чем дело?

— Ни в чем, — сказала она и отвернулась. — Мне… мне показалось, что вода закипает.

— Он обычно свистит.

— Кто?

— Чайник. Он свистит, когда готов. Скрипнул стул, и она услышала, как Эдвард приближается к ней мягкой походкой. Вот он подошел — и у нее по спине пробежал легкий озноб.

— Я сам, — сказал он и задел ее плечом, когда потянулся к чайнику. — Значит, вы никогда не собирались делать карьеру на поприще мелких скульптурных безделушек?

Почему так трудно дышать? Оливия прокашлялась.

— Каких… каких мелких безделушек?

— Щенков и спящих кошечек. — Эдвард прислонился спиной к стойке, скрестив руки и глядя ей в глаза. — В конце концов их кто-то должен делать.

Почему она согласилась варить кофе? Почему не свистит этот чертов чайник? Почему он стоит так близко?

— Вы… вы кладете молоко и сахар?

— Предпочитаю черный.

— И еще нужны салфетки. Где они?

— Сейчас схожу.

Она облегченно вздохнула, когда он вышел.

— Разве не могли бы вы зарабатывать на жизнь этими щекастыми малышами, кошечками и прочей ерундой? — спросил он, вернувшись.

— Наверное, да, — ответила Оливия, — но это не для меня. Нет ничего плохого в том, что человек занимается таким ремеслом. Просто, по-моему, тому, кто изучал искусство в колледже, неприлично опускаться до мещанских поделок.

Она смущенно рассмеялась:

— Это звучит претенциозно, да? Я не хотела…

— Это звучит честно.

Девушка обернулась и посмотрела на него. То, что она увидела в его глазах, заставило заколотиться ее сердце.

— Оливия, — мягко произнес он, и именно в этот момент чайник издал пронзительный свист. От неожиданности у нее перехватило дыхание.

— Так можно и мертвого разбудить, — сказала она, заставив себя усмехнуться, и с усердием занялась приготовлением кофе.

Сделав глоток, Эдвард признал, что кофе отменный.

— Существует какая-нибудь школа, где учат варить кофе? — спросил он, одарив ее поощрительной улыбкой. — Какая-нибудь школа, о которой я не имел понятия все эти годы?

Оливия тоже улыбнулась, поднеся чашечку ко рту.

— Не представляю. Лично я научилась всему, что умею, у миссис Фэннинг.

— Она кто, учитель домашнего хозяйства в высшей школе?

— Повар у Боскомов, — ответила Оливия и уточнила. — Простите. Шеф повар. Она была — и остается — настоящей леди.

Эдвард поставил чашку.

— Наверное, работать в доме Боскомов не слишком сладко, — сказал он, прямо глядя ей в глаза.

— Не слишком.