Восьмое. Серьезные нарушения деятельности мозга способны приводить к резкому увеличению физической силы человека.

Детектив вновь тяжело вздохнул и закрыл глаза. Нет, опять то же самое. Вывод из всего прочитанного напрашивался только один. Он покачал головой.

Открыв глаза, Киндерман уставился в самую середину своей бумажной розы, где лежала старая выцветшая обложка популярного журнала. С фотографии на него смотрели Крис и Риган. Он пригляделся к девочке: симпатичное веснушчатое лицо, волосы завязаны в «хвостики», не хватает переднего зуба. Киндерман посмотрел в окно. На улице было темно. Моросил надоедливый дождик.

Он пошел в гараж, сел в черный автомобиль и поехал по блестящим, мокрым от дождя улицам в сторону Джорджтауна. Припарковавшись на восточной стороне Проспект-стрит, он просидел в машине около четверти часа, глядя на окно комнаты Риган. Может быть, нужно постучаться и потребовать, чтобы ему ее показали? Он опустил голову и потер лоб рукой.

«Уильям В. Киндерман! Вы больны! Идите домой! Примите лекарство и ложитесь спать!»

Он опять посмотрел на окно и задумчиво покачал головой. Нет. Неумолимая логика руководила его поступками.

К дому подкатил автомобиль.

Детектив насторожился, повернул ключ зажигания и включил дворники.

Из такси вышел высокий пожилой человек. На нем были черный плащ и шляпа, в руках он держал видавший виды чемоданчик. Старик заплатил шоферу и остановился, осматривая дом с улицы. Такси тронулось и повернуло на Тридцать шестую улицу. Киндерман поехал за ним. Поворачивая за угол, он заметил, что пожилой человек так и не двинулся с места; он стоял в туманном свете уличного фонаря, как памятник путнику: полный спокойствия и застывший на века.

Детектив посигналил фарами таксисту.

В это время внутри дома Шарон делала Риган укол либриума, а Каррас и Карл держали девочку за руки. За последние два часа доза была увеличена до четырехсот миллиграммов. Это было очень много, но после временного затишья, длившегося много часов, бес неожиданно проснулся в таком приступе ярости, что ослабевший организм Риган не смог бы долго продержаться.

Каррас измотался. После визита к представителю высшего духовенства он вернулся к Крис, чтобы рассказать ей о результатах. Потом помог наладить для Риган внутреннее питание, вернулся домой и сразу же рухнул в кровать. Однако уже через полтора часа его разбудил телефонный звонок. Звонила Шарон. Риган все еще была без сознания, и ее пульс постепенно замедлялся. Каррас сразу же бросился на помощь, захватив чемоданчик с медикаментами. Он уколол Риган в ахиллесово сухожилие, чтобы посмотреть на ее реакцию. Реакции не было. Он с силой надавил на ноготь. То же самое. Священник забеспокоился. Хотя он знал, что при истерии и в состоянии транса иногда наблюдается невосприимчивость к боли, в данном случае он опасался наступления комы, которая легко могла закончиться смертью. Каррас измерил давление: девяносто на шестьдесят, пульс — шестьдесят. Он оставался в комнате и делал повторные измерения через каждые пятнадцать минут в течение полутора часов, пока не убедился в том, что Риган была не в состоянии шока, а в оцепенении. Шарон получила инструкцию продолжать измерять пульс каждый час. После этого Дэмьен вернулся к себе, чтобы поспать. Но его снова разбудил телефон. Ему сообщили, что «изгоняющим дьявола» назначен Ланкастер Мэррин, а помощником — он, Каррас.

Новость потрясла его. Мэррин! Философ-палеонтолог, человек, обладающий удивительным, тонким умом! Его книги всякий раз приводили в волнение Церковь, потому что в них вера объяснялась с точки зрения науки, постоянно развивающейся материи, судьба которой — стать субстанцией духовной и присоединиться к Богу.

Каррас тут же позвонил Крис, чтобы передать новость, и узнал, что епископ уже сообщил ей об этом лично.

— Я ответила епископу, что Мэррин может остановиться у нас,— сказала Крис.— Это займет день или два, верно?

— Я не знаю,— ответил Каррас.

Подождав еще немного, он продолжал:

— Вы не должны слишком многого ждать от него.

— Я хотела сказать, если это поможет.— Голос Крис звучал подавленно.

— Я и не думал убеждать вас в том, что это не подействует,— подбодрил ее Каррас.— Просто на это, возможно, понадобится время.

— Сколько времени?

— Бывает по-разному.

Он знал, что изгнание дьявола часто затягивалось на недели, а то и на месяцы. Знал, что часто оно вообще не помогало. Предчувствовал, что бремя лечения свалится на него очередным и на сей раз последним грузом.

— Это занимает несколько дней или недель,— сказал он Крис.

После разговора Каррас почувствовал себя до предела усталым и измученным. Вытянувшись на кровати, он думал о Мэррине. Волнение и сомнения овладели им. Дэмьен считал себя вполне подходящим кандидатом для проведения ритуала, однако епископ выбрал не его. Почему? Из-за того, что Мэррину раньше уже приходилось делать это?

Он закрыл глаза и вспомнил, что для изгнания бесов выбирают тех, «кто набожен» и обладает «высокими душевными качествами». Ему припомнился отрывок из Евангелия, когда ученики спросили Христа, почему они не могут изгонять бесов, и он ответил им: «Потому что вера ваша слаба».

Архиепископ знал о его проблеме, знал об этом и президент. Может быть, один из них и рассказал епископу? Каррас повернулся на кровати и почувствовал себя недостойным, неумеющим, отвергнутым Эта мысль больно ужалила его. В таком подавленном настроении он все же заснул, и сон постепенно заполнил все трещины и пустоты в его сердце.

Но и на этот раз он проснулся от телефонного звонка. Рыдающая Крис сообщила, что у Риган опять приступ. Дэмьен поспешил к ним и проверил у девочки пульс Сердце бешено колотилось. Он ввел ей либриум, потом еще раз. И еще раз. После этого Каррас отправился на кухню и сел рядом с Крис за стол, чтобы выпить чашечку кофе. Крис просматривала одну из книг Мэррина, которые по ее просьбе были доставлены на дом.

— Мне это недоступно,— тихо сказала она. Однако по ее виду можно было догадаться, что книга ей очень понравилась.

Она перелистала назад несколько страниц, нашла отмеченное место и передала книгу Каррасу. Он прочитал:

«...У нас есть установившееся мнение относительно порядка, постоянства и обновления материального мира, окружающего нас. Хотя каждая часть его преходяща и все элементы его движутся, все же он связан законом постоянства, и хотя он постепенно умирает, он так же постоянно и возрождается. Исчезновение одного только лишь дает рождение другим, и смерть — это появление тысячи новых жизней. Каждый час бытия свидетельствует о том, как преходяще и как одновременно с этим твердо и велико сие грандиозное существование единства. Оно подобно отражению в воде: всегда одно и то же, хотя вода течет. Солнце заходит, чтобы снова взойти, ночь поглощает день, чтобы он снова родился из нее, такой же ясный, словно никогда и не угасал. Весна становится летом, а потом, пройдя лето и осень,— зимою, но тем яснее и ближе становится ее возвращение, которое все равно восторжествует над холодом, хотя к холоду весна стремится уже с самого первого своего мгновения. Мы горюем о майских цветах, потому что они непременно завянут, но мы знаем, что однажды май непременно возьмет верх над ноябрем, и этот круговорот никогда не остановится. Это учит нас надеяться и никогда ни в чем не отчаиваться...»

— Да, это красиво,— тихо сказал Каррас, не отрывая взгляда от книги.

Сверху послышался крик беса:

— Негодяй!,. Подонок!.. Набожный лицемер!..

— Она всегда клала мне розу на тарелку... утром... перед тем как мне уходить на работу.

Каррас вопросительно посмотрел на Крис.

— Риган,— пояснила она и опустила глаза.— Я совсем забыла, что вы ее раньше никогда не видели.— Крис высморкалась и коснулась пальцами век.— Вам налить немного бренди в кофе, отец Каррас? — спросила она, силясь придать голосу бодрость.

— Спасибо, не нужно.

— А для меня просто кофе не подходит,— прошептала она.— Я налью себе бренди, если вы не возражаете.