— Вот это да!.. — не удержался обычно скупой на эмоциональные оценки комбриг.

Он поднялся в полный рост и медленно двинулся по страшному полю брани, тщательно осматривая каждого боевика в надежде отыскать человека, внешне похожего на заместителя Командующего вооруженными силами Ичкерии.

Вскоре подоспели и рядовые бойцы. Во главе с оперативником они прочесали обширное каменистое поле, вплоть до построек-времянок, разыскивая хоть какие-нибудь признаки гибели сослуживцев из бригады.

— В лагере пусто. А там только погибшие от пуль, — Константин Николаевич указал рукой на тела, лежащие на расстоянии от ста до двухсот метров от дозорного пункта. — Ближе, где видны воронки гранатных разрывов, много чеченцев, изуродованных осколками.

С поникшей головой полковник прохаживался у входа в укрепление. Погрузившись в раздумья, пнул ногой мужчину средних лет, височная область которого была пробита лезвием ножа. Вместо левого глазного яблока чернела сплошная корка запекшейся крови. В закостенелом оскале матово-бледного лица застыл ужас последней минуты жизни…

— Куда больше настораживают вот эти, — наконец проронил шеф спецназовцев. — Видишь, сколько здесь убитых в рукопашной? А в такой сваре даже самые отменные навыки не спасут, коль на троих налетает тридцать. Кроме того, не забывай — наших фактически было двое.

Намек Сомов понял. Мысль об изменнике давно не покидала и его сознание. Щербинин достал сигарету и, снова задумавшись, стал основательно разминать ее пальцами. Вернувшись через минуту в реальность, с удивлением посмотрел на растерзанную сигарету и, отбросив ее, вынул из пачки следующую…

— Товарищ полковник! — внезапно окликнул один из бойцов, — там под горой крест!

— Какой еще крест? — опешил тот.

— Могила с огромным крестом!

Офицеры поспешили за воином и скоро очутились возле продолговатого ровного холмика, сооруженного из желтовато-серого грунта. Северную его сторону венчал высокий крест, сработанный из толстых необтесанных сучьев. Благодаря темной древесной коре символ христианский веры сливался со скалами такого же сумрачного цвета. Могила была свежей. Члены второй группы сгрудились вокруг и молча стянули головные повязки…

— Кто же из них здесь? — послышался чей-то робкий голос.

— Сейчас узнаем, — подпалил сигарету комбриг. — Раскапывайте.

— Давайте не будем тревожить, — попытался возразить майор, — вроде все по-человечески сделано…

— Мы обязаны выяснить кто тут, дабы знать, кто пошел дальше! — раздраженно перебил Щербинин. — Потому как личности Шахабова среди убитых нет, и уцелевшие снова идут по его следам! Это первое. А второе — мы даже не в курсе, сколько наших полегло, один или двое. Могу лишь уверенно заявить — не все, раз кто-то по-людски обустроил захоронение. Копайте!

Это была могила одного человек. Когда бойцы аккуратно разгребли толстый слой земли, смешанной с серой пылью, их взорам предстал лежащий на дне неглубокой ямы спецназовец, накрытый армейским бушлатом. Сбоку от него покоились два бесшумных автомата «Вал» с искореженными стволами. Нехитрая верхняя одежонка скрывала голову и грудь погибшего. Из-под полы бушлата виднелись руки, сложенные на груди.

Все замерли, не решаясь открыть его лица…

— Ну, давайте же, у нас мало времени, — поторопил полковник.

Сомов нагнулся и медленно потянул за рукав. Затем выпрямился и, потерянно глядя на восковое лицо покойника, прошептал:

— Господи… Как же это его угораздило?..

После первого же выстрела прапорщика, чеченский снайпер на левой скале замолк.

— Воронец, последи-ка за ним на всякий случай, а я пока займусь вторым! — перекрикивая пулемет, по-свойски распорядился Шипилло. — А то не ровен час, подранком окажется.

Безусловно, Александру было бы сподручнее присматривать за левой скалой, так как и сам он занимал позицию слева от бруствера, но работа его пулемета сейчас оставалась главной сдерживающей силой. Посему Гросс принял иное решение.

— Циркач, продолжай долбить, я послежу, — скомандовал он, выдвигаясь немного вперед.

Серега быстро и профессионально справился со своей задачей: двумя следующими выстрелами уничтожил и другого стрелка.

«Ай да лупит!.. — не удержался от удивления Торбин, провожая взглядом затяжное кувыркание кавказца вдоль отвесного склона серо-коричневого утеса. — Знает Шип свое дело!»

Огонь учащался и скоро превратился в сплошной грозный вой. Тем не менее, расторопность и меткость прапорщика позволила офицерам без опаски вести дальнейшую стрельбу от обеих оконечностей каменной кладки. И хоть чеченские пули частенько цокали по булыжникам, обдавая лица колючей крошкой, они не обращали внимания на сей незначительный факт: Воронцов развлекался частыми короткими очередями из пулемета, а Стас воспользовался «Калашниковым», — сколь ни говори о превосходстве «Валов», все ж таки, эффективная дальность стрельбы не являлась их сильной стороной.

Первые ощутимые потери в живой силе противник понес на дальних подступах к полевому укреплению — к плотному автоматическому огню Александра и Станислава, добавились точные выстрелы Сергея из СВД. Головорезы сбавили обороты наступления, а некоторые и вовсе стали передвигаться ползком. Перестрелка плавно приобретала позиционный характер.

— Лишь бы к ним подкрепление не подвалило! — минут через двадцать прокричал снайпер, — а патронов у меня, ядрен-батон — только мозолищи кровавые от курка набивать!

— А вот у нас с Циркачом при таком темпе стрельбы и на полчаса не хватит, — прошептал командир, вставляя в автомат последний магазин.

Через минуту он высыпал из ранца полтора десятка гранат для подствольника и принялся посылать одну за другой в места скопления боевиков, расстояние до которых неизменно сокращалось. А скоро подозрительно замолк и Сашкин пулемет.

— Воронец, ты живой? — окликнул Гросс.

— Живее всех живых! Как Ленин, — отозвался тот и клацнул затвором «Вала».

«Ясно, и у этого кончились…»

Великих надежд на бесшумные автоматы капитан не возлагал — это грозное оружие изначально имело другое предназначение. Из карманов «лифчиков» в изобилии торчали магазины для «Валов», да патронов в каждом было по двадцать штук — особо не разгуляешься.

А враг тем временем подбирался все ближе. Скоро атакующие подошли на столько, что в ход пошли ручные гранаты, как с одной стороны, так и с другой. Одна лимонка жахнула совсем близко — метрах в пяти от бруствера. Взрывная волна ударила по ушам и, показалось, вывернула наизнанку…

Спустя полчаса равнина серо-песочного цвета потемнела от лежащих повсюду тел раненных и убитых. Когда опустели все магазины для специальных автоматов, и не осталось гранат, в ход пошли пистолеты. Гросс выхватил внушительную «Гюрзу», позволявшую вести прицельный огонь до полусотни метров; Циркач достал малокалиберный «Дротик», и только Шип продолжал методично бухать из своей любимой снайперки, всякий раз приговаривая при этом неблагозвучные словечки в адрес неугомонного противника.

Но «черти» упрямо лезли со стороны скал и лагерных построек, и дело, в конце концов, дошло до рукопашной.

Сгрудившись в кучу и прикрывая спины друг друга, трое десантников, экономно расходуя последние патроны, отбивались от «духов» у входа в каменное укрепление. Два «Вала» с пустыми магазинами валялись здесь же. Сашка всадил все три метательных ножа точно в цели и теперь, изредка постреливая из «Дротика», словно черт крутился со своим кинжалом. Серега, не имея времени для перезарядки винтовки, отбросил ее в сторону и, будучи не в ладах с холодным оружием, стрелял в ближайших моджахедов из спортивного «Марголина». Станислав нажимал на спусковой крючок «Гюрзы» лишь тогда, когда кто-то из «приматов» вскидывал автомат. В остальных же случаях разносил черепа шахабовцев лезвием, либо рукояткой десантного ножа…

Рубка закончилась отступлением чеченцев. Офицеры по инерции сделали несколько выстрелов и… увидели страшное.