Карелла прибыл к месту происшествия полчаса спустя. Олли ожидал его возле здания, сидя на крыльце и закусывая. Он послал полицейского, у которого мать была англичанкой, купить ему гамбургеров и большую бутылку кока-колы. Он ел на крыльце, потому что не мог это делать рядом с мертвецом. Кроме того, он посчитал, что этот случай не относится к его компетенции. Именно поэтому он позвонил в 87-й участок и попросил вызвать Кареллу.

Под плотное пальто Карелла поддел два свитера, шею обмотал шерстяным шарфом и глубоко надвинул на голову шапку с наушниками, но, несмотря на все это, ему было холодно. Олли был облачен только в спортивный пиджак, брюки и рубашку, но выглядел так, как будто ему тепло.

— Твой человек находится внизу, — сказал он Карелле и вцепился зубами в шестой гамбургер. — Это Тилли, я прав? Ты о нем говорил по телефону?

— Тилли, верно, — ответил Карелла.

Он разговаривал с Олли последний раз на той неделе, когда получил некоторую дополнительную информацию о человеке, пытавшемся убить Эмму Боулз. В соответствии с данными отделения идентификации, Тилли перестал водить машину Боулза весной прошлого года, так как в марте был посажен в тюрьму Кастелвью, расположенную на севере штата. Он был посажен потому, что избил человека, который назвал его мариконом [20]. 

Тилли не был мариконом. Кроме того, он вообще не знал испанского языка и не знал точно, как его обозвали, пока кто-то позднее не перевел ему это слово. Он разъярился так, что разбил обидчику нос, а потом сломал обе руки.

Пострадавший водитель был испанцем. Или латиноамериканцем. Или еще кем-то испанского происхождения. И назвал он Тилли мариконом, потому что тот был небольшого роста, полноватым и подвижным. Но он не знал, что при всем том Тилли был боксером полусреднего веса. Это незнание дорого обошлось ему.

Диспетчер из "Экзекьютив Лимузин", — автотранспортной компании, в которой Тилли и этот испано-американец или латиноамериканец работали, — вызвал полицию и позвонил в госпиталь. Первой прибыла полиция. Тилли ударил одного из полицейских, когда они надевали на него наручники, и тем ухудшил свое положение. Но судья, который вел дело, придерживался убеждения, что человек, носивший имя типа Роджер Тернер Тилли, не мог быть безнадежным преступником. Он ненавидел представителей национальных меньшинств любого цвета и вида и приговорил Тилли к одному году условно и полугоду тюрьмы на севере штата. Тилли вышел на свободу через полгода.

Тилли оставил своему офицеру-куратору следующий адрес: 335, Сент-Себастьян-авеню, что в округе Олли. Однако никто там ничего не слышал о нем. Олли обещал Карелле собрать кое-какие сведения, хотя теперь это вряд ли необходимо.

— Ты уверен, что это он? — спросил Карелла.

— Я никогда его не видел, — ответил Олли, продолжая жевать. — Я только сообщаю тебе, что записано в документе. Роджер Тернер Тилли.

— Медэксперт еще здесь?

— Нет.

— Что он установил?

— Огнестрельная рана.

— Куда выстрелили?

— Сзади, в голову. Он все еще лежит там на полу. Пойди посмотри.

— Кто еще там?

— Только двое полицейских. Мы ждем машину "Скорой помощи". У них этой ночью много работы, — сказал Олли и покачал головой. — Траханый День Гая Фокса.

— Кого прислал отдел убийств? — спросил Карелла.

— Здесь были Моноган и Монро. Они уже уехали. Технические специалисты тоже уехали. Я уже говорил тебе: там внизу остались труп и двое полицейских. Теперь, когда ты здесь, я могу пойти домой.

— Что ты имеешь в виду?

— Я свою миссию закончил, теперь твоя очередь.

— Что ты имеешь в виду? — повторил свой вопрос Карелла.

— Я хочу сказать, что теперь это все твое, Стиви.

— Все мое?

— Верно. С этого момента ты можешь продолжать дело.

— Что продолжать с этого момента? Черт возьми, о чем ты говоришь?

— Ты можешь продолжать с того момента, как я закончил свою работу по этому делу, — ответил Олли.

— Где ты кончил это дело? Ты еще даже не начал его. Единственное, что ты сделал...

— Это дело твое, Стив.

— Да, ты так думаешь? Как ты пришел к такому выводу?

— Ты говорил мне, что ты искал Тилли. Не так ли? Ты говорил мне, что ты хотел привлечь его к суду за попытку убийства.

— Нет, я сказал, что хотел допросить его о попытке...

— То же самое. Вот теперь ты его получил, Стиви-малыш. Он внизу в подвале.

— Ах-ха, — возразил Карелла. — В таком виде он твой, и ты это знаешь.

Он размышлял. Если Тилли был тем мужчиной, который, как заявила Эмма Боулз, пытался ее убить, то теперь ей больше не угрожала опасность. Тогда почему он должен брать на себя дело об убийстве которое произошло на территории другого полицейского участка? Олли обнаружил все это, и это дело его. Олли был другого мнения.

— Эти два дела связаны, — сказал он. — Берет дело тот, кого оно первым касается, Стиви. Ты знаешь правила.

— Первым был бы тот, кто вел бы еще незаконченное дело. В данном случае это правило неприменимо.

— Ты расследовал попытку убийства, Стиви. Это практически то же самое.

— Нет, не то же самое.

— Кроме того, ты можешь закрыть это дело за минуту. Это самоубийство. Человек повесился.

— Мне показалось, что у него повреждена голова.

— Так заявил медэксперт, а я говорю, что он повесился.

— Это дело следует рассматривать как убийство. Это определяет все, Олли.

— Тогда прими в этом деле участие, — упрямо сказал Олли, пытаясь выдвинуть еще одно предложение.

— Нет, это твое дело.

— Ты уверен в этом?

— Я знаю это.

— Может быть, это и так, — высказался Олли. — Но я думаю о том, что скажет по этому поводу мой лейтенант. Потому что, скажу тебе, Стиви, в данный момент в Восемьдесят третьем участке по горло дел об убийствах, и мы действительно не нуждаемся еще в одном, которое имеет отношение к делу, начатому Восемьдесят седьмым участком. Ты знаешь, что по этому поводу скажет лейтенант? Я думаю, он скажет, что это ваше дело, даже если для этого ему придется переговорить с руководителем отдела детективов, с которым, кстати, он каждый вторник играет в покер.

Олли вцепился зубами в следующий гамбургер.

Карелла посмотрел на него.

— Вот так, — подытожил Олли.

— Я начала сомневаться, есть ли у меня муж, — вздохнула Тедди.

— Мне жаль, что я пришел так поздно, дорогая, — сказал Карелла, одновременно вздыхая, говоря и пытаясь снять пальто. Его пальцы и последние слова "кое-что неотложное" застряли в рукавах.

У Тедди сегодня "неотложные дела" не проходили. Она поела без него с детьми, ее муж был неизвестно где, ее звонки в участок — целых четыре — остались безответными. В последний раз она напечатала: "Где, черт возьми, ты? ОН". В данном случае "ОН" означало "Отвечай Немедленно", но никто так и не ответил на ее звонки. Она стояла вне себя от ярости, прекрасная, со сложенными на груди руками, ожидая от него, чтобы он теперь отвечал немедленно. Карелла попытался поцеловать ее в щеку, но она отвернулась.

— Мне действительно очень жаль, — сказал он. — Дети уже легли спать?

Да, дети уже были в постели. Они заснули около часа тому назад или чуть больше. Понедельник, половина одиннадцатого вечера, завтра детям надо идти в школу. Он понимал, что ему следует спуститься вниз и посмотреть на них, но он боялся повернуться к Тедди спиной, так как она могла ударить его молотком или еще чем-нибудь, а если это произойдет, то ему придется ее арестовать за избиение. Он никогда не видел жену такой рассерженной. Да нет, конечно, два или три раза видел, как она злилась, но тогда не он был причиной ее гнева. А сейчас Тедди была не права. Она жена полицейского, а полицейские часто приходят домой поздно.

— Нас захлестнула волна преступлений, — сказал он и написач для нее слово, четко произнося его буква за буквой, — "П-Р-Е-С-Т-У-П-Л-Е-Н-И-Я". Он подчеркивал этим, что ему пришлось носиться по всем закоулкам в пригородах, хватая тут и там напившихся парней. Она все еще была непримиримой. Ее сверкающие глаза говорили, что любая причина, меньшая, чем начало третьей мировой войны, будет недостаточна для оправдания его сегодняшнего позднего возвращения.