— Он почти у машины.

Опять молчание.

— Он уже сзади пилота. Подает знаки тем, кто в доме. Девчонка вышла.

— Долли! — закричала она. — Сюда, сюда!

— Первая штурмовая группа, пошла! — заорал Брэди.

Позже, в закусочной, неподалеку от штаб-квартиры, сидя за кофе с миндальными орешками, покуда следующий жаркий день будет опускаться на город, они станут складывать, как мозаику, все кусочки, все моменты события, которое тогда произошло. Будут решать головоломку, заполнять кроссворд, оценивая слова и поступки с разных точек зрения и видения, стараясь складывать их воедино, пытаясь воссоздать более или менее полную картину того, что поначалу казалось смесью неожиданностей и воплощением скомканности, хаоса.

Стало быть, так.

Девушка бежит к Эйлин. Да?

Бежит.

Волосы красные, как маяк в ночное время. Так?..

— Долли! — закричала тогда Эйлин второй раз.

— Эй! Красная!

На секунду Эйлин замерла от удивления: его голос раздавался из темноты, оттуда, где он стоял позади пилота. Она повернулась, чтобы определить с точностью, где звучал голос, буквально на секунду упустив девчонку из поля зрения.

— Я врал! Ха-ха! Я все вам врал!

И Долли вся превратилась в кровавый взрыв.

Они выскочили из подвала, едва скомандовал Брэди. Сонни только что отпустил Долли и у боковой двери приготовился бежать через двор, словно бегун, стремящийся к финишу, в ожидании хлопка стартового пистолета. Этот пистолет действительно прозвучал сзади: выстрел, произведенный Уэйдом из полицейского револьвера. Он угодил в правую голень и сбил Сонни с ног, прежде чем тот смог переступить порог. Они тут же навалились на Сонни; Уэйд выбил из его рук пистолет, когда Сонни постарался приподняться и прицелиться в них. Карелла швырнул туловище Сонни под свое колено, прижимая его к линолеуму коридора. Зеленый такой линолеум, Карелле ни за что его не забыть. С желтыми цветочками. Зеленое, желтое. И широко раскрытые карие глаза Сонни. Карелла глядел в эти глаза, вбивая ствол своего револьвера в глотку Сонни.

— Ну же, — шепнул Уэйд. — Сделай...

Девушка, спотыкаясь, все еще бежала, розоватые груди под лавандовой блузкой превращались в большие красные цветы, когда пули АК-47 врезались в спину и вылетели из груди страшной смесью крови, кусочков легких, тканей, кожи... Она с ног до головы обрызгала Эйлин, упав на ее руки...

— О, Боже милостивый, — пробормотала Эйлин и услышала, как раздались выстрелы из вертолета. Снайпер выстрелил всего два раза. Но и этого оказалось больше чем достаточно. Первая пуля попала Уиттейкеру в шею и на вылете раскромсала трахею. Второй выстрел угодил в правую щеку, когда его развернуло ударной волной первой пули и откинуло от пилота. Он умер еще до того, как раздробленные кости рикошетом впились в мозг...

За баррикадами было тихо. Даже Проповедник замолчал.

— Ну же, — торопливо прошептал Уэйд. — Сделай это.

В коридоре пахло сладостями, потом, страхом и гневом. Но самое-самое сладкое Карелла соотносил со своим отцом, и все связанные с ним чувства и воспоминания жгли ему глаза; руки тряслись, а вместе с ними тряслось и дуло револьвера, втиснутое в глотку Сонни. По его лицу пот струился ручьями. Лицо Уэйда было тоже рядом, и все трое задыхались в удушливом коридоре. В преддверии грядущего убийства.

— Сделай же это, — снова прошептал Уэйд. — Мы здесь одни.

И Карелла почти сделал это. Слегка-слегка нажал на спусковой крючок, почти наяву ощутил грохот взрыва, за которым последует конец Сонни. Но не только его конец. Могли бы и в Карелле окончиться вся боль, вся печаль, вся ненависть. Могли. Но он знал, что, если для этого необходимы слова шепотком "сделай это" — о, как легко сделать это в укромном местечке, — он будет поступать так не только с Сонни, но поступит так и с самим собой. Прикончит себя как личность. Всех в этом городе, где так много людей уповали на правосудие и закон.

Он порывисто оторвался от убийцы своего отца.

— Встань! — рявкнул он.

— Ты меня застрелил, гад ты! — завопил Сонни Уэйду.

— Встать! — снова приказал Карелла, рывком подняв Сонни на ноги, надел на него наручники, защелкнул, да покруче, пожестче. Уэйд смотрел на него с нескрываемым удивлением.

— Я выдвину против тебя обвинения! — заявил Сонни. — Ишь ты, застрелил меня. А?

— Да, да, ты выдвинешь обвинения, — сказал Уэйд.

Он по-прежнему не спускал глаз с Кареллы.

— Не понимаю я тебя, — заявил Уэйд.

— Ну да уж что там... — отозвался Карелла.

Он позвонил зятю из закусочной и сказал, что захватит его по дороге домой. Когда Томми поинтересовался, зачем это нужно, Карелла ответил:

— А затем, что у тебя родились девочки-близняшки, и мне кажется, тебе не мешало бы поехать на них взглянуть.

Томми аж взвизгнул:

— Уоу! Вот это да! Две близняшки! Бинго. Уоу!.. Ух ты!..

По пути к клинике Карелла сообщил Томми, что знает о его пристрастии к кокаину.

— Уоу! — снова воскликнул Томми. — Кокаин! Ну и идея!

Он снова притворился этаким смешливым дуралеем, но все-таки поинтересовался, откуда у Кареллы эти сведения. Насчет кокаина. Уоу... Бинго...

Карелла без обиняков сказал, что сведения появились в результате его слежки за домом на Лэрэми-стрит. Который, в смысле дом, к тому же находится под неусыпным наблюдением полиции. На видеокамеру его снимают. Вот откуда и сведения.

Томми вознамерился снова разыграть дурашливо-насмешливую сцену, но Карелла, жестко прервав его, спросил:

— Кто эта женщина?

Томми погрузился в раздумья: стоит ли продолжать прикидываться шутом? Экипаж медленно двигался по запруженной машинами утренней улице. Карелла за рулем. Томми рядом. Долго не отвечал. Все пытался решить, как поступить: снова валять дурачка или расколоться вчистую. Он прекрасно знал, какая профессия у шурина, а потому так просто никакой шутовской номер не пройдет.

— Она работает со мной в банке, — выдавил он из себя наконец.

— Я слушаю, слушаю.

— А началось все пару месяцев назад.

— Колись, время у нас есть, — сказал Карелла.

Томми хотелось, чтобы Стив сходу усек: сексом тут и не пахнет тут интрижка совсем иного рода. Так что, вообще-то, Анджела ошибалась насчет "другой бабы", хотя она как бы и была... И звали ее Фрэн Хэррингтон, а все пошло с того времени, когда он вместе с ней по делам фирмы отправился в Миннеаполис, в Миннесоту. Вроде бы это было в начале сентября прошлого года...

— Но мне показалось, что ты говорил о паре месяцев, — снимая руку с руля, заметил Карелла.

— Ну да. Да.

— Таким образом, начало сентября — это не парочка месячишек, это уже без малого годок.

— Ну да. Правда.

— Значит, ты балуешься кокаинчиком почти целый год.

— Да.

— У-у, болван безмозглый.

— Поверь, я очень, очень сожалею.

— Да уж должен сожалеть. У-у, кретин.

Он был взбешен. Вцепился в рулевое колесо обеими руками и сосредоточил все свое внимание на потоке машин, катившихся впереди. Те двигались сквозь мерцающую дымку, смахивающую на мираж... Жара... Смотрите-ка, уже первое августа, а лето будто упорно старалось доказать, что июль был просто-таки подарком судьбы... Томми рассказывал, как он и Фрэн были командированы к клиенту, который оказался на грани банкротства. Как разработали способы взаиморасчетов, выгодных и для банка, и для клиента. Вообще-то за клиентом был порядочный должок, он выбил огромный кредит, дабы арендовать снегоочистительную технику. А сами знаете, в Миннесоте она необходима, как хлеб насущный... Разумеется, и Томми, и Фрэн вроде бы пришли в экстаз, когда им удалось обтяпать это дельце, а потому Томми предложил пойти обмыть удачное завершение командировки. Фрэн заявила, что в рот не берет спиртного, но придумает кое-что попикантнее. Томми сначала и знать не знал, что она имела в виду. Ну разве можно даже представить себе, что достанешь кокаин в Миннеаполисе, городишке, о котором Томми привык думать не иначе, как о деревушке, внезапно образовавшейся посреди какой-нибудь там пустыни... Но Фрэн знала местечко, куда следует пойти, и, кстати, оно оказалось вовсе не грязной "малиной", которую подчас показывают по телевизору. Куда вбегают "легавые", топоча сапожищами, срывая двери с петель и требуя встать лицом к стене...