— Ты глупый ублюдок! — ругалась женщина.

Но Руис уже вскочил на ноги.

Он бросил еще один взгляд через плечо.

И на этот раз увидел в трех футах от своего носа пистолет 38-го калибра.

Если человек стал убегать, когда появился полицейский, это еще не значит, что он сделал что-то незаконное. В некоторых районах этого города одного появления человека в голубой форме было достаточно, чтобы люди бросились врассыпную. Поэтому детективы не были особенно заинтересованы в том, чтобы выяснить причину бегства Руиса в тот момент, когда они представились ему. С другой стороны, Руису, кажется, очень хотелось предложить им убедительные объяснения своего очень странного поведения.

Сперва он сказал, что внезапно вспомнил, как оставил в закусочной свой кошелек, когда расплачивался там за выпитую чашку кофе перед тем, как отправиться в гараж. Таким образом, их появление не имело никакой связи с его внезапным бегством. Причиной бегства послужило то обстоятельство, что он вспомнил о кошельке. И это преподносилось им несмотря на то, что его кошелек торчал из заднего кармана без клапана, и любой воришка легко мог добыть его оттуда. Так что это объяснение явно не проходило. 

Тогда он сказал, что имел в виду не этот кошелек, а тот, который он обычно держал в лимузине в отделении для перчаток. Он имел в виду тот кошелек, в который он обычно складывал все подписанные пассажирами путевки на его поездки. Фактически это был совсем не кошелек. Скорее просто сумочка. Маленькая кожаная сумочка. Именно об этой сумочке он думал, что оставил ее в закусочной. Оказалось, что и это ошибка. Потому что сумочка была там, где и должна была быть, — в лимузине, в отделении для перчаток. 

По дороге в центр города, к комнате предварительного заключения, он рассказал, что якобы еще в юности был напуган двумя детективами, которые открыли огонь в комнате проститутки, жившей рядом с квартирой его семьи по адресу 44, 7215, бульвар Корчерс в Маджесте. С тех пор он очень боится полицейских. И теперь, находясь в десять часов утра в служебной комнате управления, в окружении такого количества детективов, которое он не надеялся увидеть в течение всей своей жизни, Руис начал говорить о том, что побежал от них, будучи уверенным, что они будут расспрашивать его о цыганах-водителях машин, которых начали стрелять по всему городу.

— Это вообще сумасшедший город, верно? — спросил он и улыбнулся, как один из бандитов в "Богатстве Сиерры Мадре". Ни у одного из детективов не нашлось для него ответной улыбки.

Их было четверо, один другого больше. Мейер, Карелла, Хейз и Браун. Все они смотрели на него холодно и неодобрительно.

— А знаете, это не очень хорошо, — заметил Руис. — Я имею в виду то, что вы притащили меня сюда. Я ничего плохого не сделал.

— Мы думаем, что ты кое-что сделал, — возразил Хейз.

Руис прикинул, что он был самым слабым в этой компании. Даже слабее черного полицейского. Конечно, ему бы не хотелось связываться с любым из них, но про себя решил, что лысый полицейский был все-таки самым доверчивым. Как раз лысый полицейский перечислил его права и спросил, не нуждается ли он в адвокате. Он возразил, что у него нет необходимости приглашать адвоката, так как он ничего плохого не сделал. Он решил, что такой финт в этом деле будет самым ловким. Если вы просите пригласить адвоката, то они могут подумать, что вы чувствуете за собой вину.

— Тилли, — произнес Карелла, — Роджер Тернер Тилли.

Они знали, что Руис начнет сейчас выдумывать тысячу и одно объяснение своего поведения и, может быть, девятьсот девяносто девять из них будут иметь элементы правды, но наиболее вероятную причину он не упомянет. А причина заключалась в том, что он сзади выстрелил в голову Тилли, а потом повесил его. Это была очень веская причина, чтобы попытаться убежать, прежде чем полицейские начали задавать вопросы.

— Это имя мне незнакомо, — заявил Руис.

— Ну, мальчик, — проговорил Браун.

— Давайте начнем с того, что будем говорить правду, хорошо? — сказал Хейз. — Мы таким путем сэкономим много времени, хорошо, Гектор?

— Тилли, — произнес Руис, кивая и что-то обдумывая. — Роджер Тилли, ага?

— Роджер Тернер Тилли, — подтвердил Хейз.

— Парень, который в марте прошлого года разбил тебе нос и сломал обе руки, — напомнил Карелла.

— Парень, из-за которого ты попал в госпиталь, — добавил Браун.

— А, это тот парень, — сказал Руис. — А что с ним? Он в тюрьме, верно?

— Нет, он не в тюрьме, — промолвил Карелла.

— Ребята, не напирайте так, — предложил Мейер, — не стоит так все время наскакивать на него.

Мейер играл роль доброго полицейского среди остальных плохих полицейских, которые смотрели на него и как будто хотели ему сказать: "Не вмешивайся, мы сами знаем, как нам вести дело с панками". Руис кивнул ему, молча выражая свою благодарность.

— Вас там заметили, вы ездили там в своем лимузине, — сказал Карелла, чуть выходя за границы достоверности, так как Кармен Санчес не опознала в нем водителя того лимузина, который несколько раз явно кружил около ее дома, — в окрестностях дома 1065, Айнсли-авеню. Вы знакомы с этим районом?

— Я редко езжу в ту сторону, — произнес Руис. — Вы, по-видимому, ошиблись. 

— Но вы иногда наезжаете туда, а? — заметил Браун. 

— Очень редко, — ответил Руис, которому очень понравилось слово "редко". — Очень редко, — повторил он снова с явным удовольствием. 

— Вы там были седьмого января? — спросил Хейз.

— Когда это было?

— В понедельник, седьмого. Вы проезжали там в вашем красивом длинном лимузине?

— Нет.

— Где-то около двенадцати, двенадцати тридцати, — сказал Карелла, — разыскивая Тилли?

— Тилли все еще в тюрьме, верно?

Снова та же линия, или примерно та же. Та же бандитская усмешка. Руис был симпатичным мужчиной, и он знал об этом. Настоящий кабальеро. Он был симпатичным даже со сломанным носом. Может быть, он даже стал более симпатичным после того, как Тилли изменил ему форму носа.

— Нет, он не в тюрьме, — снова повторил Карелла, словно играя с Руисом в какую-то детскую игру.

— Он вышел из тюрьмы в октябре, — промолвил Хейз.

— Когда вы вернулись из Пуэрто-Рико? — спросил Браун.

— Я не помню.

— Гвидо говорит, что вы начали у него работа гь где-то в октябре — ноябре.

— Если Гвидо так говорит, то, значит, так и есть, — сказал Руис, пожал плечами и невинно улыбнулся своему доброму старому приятелю детективу Мейеру.

— Человек невиновен, — проговорил Мейер, — почему вы пристаете к нему со всей этой чепухой?

— Спасибо, друг, — сказал Руис.

— Не стоит благодарности. — Мейер похлопал его по плечу.

— Почему вы вернулись? — спросил Карелла. — Потому что вы узнали, что Тилли вышел из тюрьмы?

— Я думал, что он все еще там, — настаивал Руис.

— Потому что вы хотели ему отомстить? — спросил Хейз.

— Отплатить ему за то, что он сделал с вами?

— Вам было стыдно...

— Такой плюгавый малый ломает вам нос и руки...

— Такой большой парень, как вы...

— Я не понимаю, что вы хотите сказать, — произнес Руис и снова угрюмо посмотрел на Мейера.

— Он не понимает, о чем вы говорите, приятели, — сказал Мейер. — Я тоже не понимаю. Что означает тот факт, что он был там в прошедший понедельник?..

— Это верно, — согласился Руис. — Что, если я и был там? 

— Разве это означает, что он убил Тилли? 

— Нет, — сказал Руис, покачав головой, — это не означает, что я убил его. Как это связано с убийством? Я даже не знал, что он убит. Я думал, что он все еще в тюрьме.

— Если вы думали, что он в тюрьме, то почему вы убили его? — спросил Карелла.

— Я никого не убивал.

— Возьмите эху штуку, — сказал Хейз и внезапно бросил перед ним на стол пистолет 32-го калибра, с прикрепленной к нему биркой. Пистолет упал на стол с глухим стуком и скользнул по нему к Руису, оставляя на поверхности стола серо-белый след. Руис посмотрел на него, как на беспутную дворнягу, внезапно вернувшуюся домой.