В сентябре — октябре 1943 г. итальянские лодки «СВ» были переданы Румынии и перебазировались в Констанцу. Румыны освоить их так и не смогли, но довели материальную часть «до ручки».
30 августа 1944 г. советские моряки обнаружили в Констанце вытащенные на стенку у причала подводные лодки «СВ-1», «СВ-2», «СВ-3» и «СВ-4». Лодка «СВ-6» к тому времени погибла. 20 октября 1944 г, эти четыре лодки были зачислены в состав Черноморского флота и получили названия: «ТМ-4», «ТМ-5», «ТМ-6» и «ТМ-7» («ТМ» — трофейная малая). Однако 16 февраля 1945 г. «ввиду непригодности к дальнейшему техническому использованию» эти лодки были исключены из боевого состава Черноморского флота. При этом «ТМ-4» сразу же пустили налом, «ТМ-6» и «ТМ-7» передали в отдельный учебный дивизион Черноморского флота, а «ТМ-3» по железной дороге отправили в Ленинград для изучения в КБ судостроительных заводов.
Глава 11.
КОРАБЛИ В БИТВЕ ЗА КАВКАЗ
В конце июля 1942 г. немцы форсировали реку Дон в нижнем течении и начали наступать на Кавказ. Рассказ о боевых действиях на Северном Кавказе — тема особая, и я ограничусь участием в них Черноморского флота.
2 июля 1942 г. между 11 ч 20 мин и 11 ч 35 мин 64 Ju-88 в сопровождении тринадцати Me-109 произвели налет на корабли, находившиеся в Новороссийском порту, сбросив 170 бомб. Следует заметить, что РЛС Новороссийской ВМБ за 20 минут обнаружила самолеты противника. Однако штаб ПВО на данные РЛС никак не отреагировал и не отдал необходимых распоряжений о приведении в готовность средств противовоздушной обороны. В «Хронике…» (Выпуск 2, с. 332) эти действия квалифицируются как «преступно-халатное отношение».
В результате были потоплены лидер «Ташкент», эсминец «Бдительный», транспорты «Украина» (4727 брт) и «Пролетарий» (1123 брт) и спасательный буксир «Черномор». Повреждения получили крейсер «Коминтерн», эсминцы «Сообразительный» и «Незаможник», сторожевые корабли «Шквал» и «Шторм», транспорты «Ворошилов» (3908 брт), «Курск» (5801 брт) и плавучий док (6000 т).
Наши истребители прибыли с опозданием, но все же сбили три Ju-88, потеряв при этом один Як-1 и один ЛаГГ-3.
В тот же день между 10 ч 00 мин и 11 ч 15 мин 32 Ju-88 бомбардировали порт Анапа. От прямых попаданий затонули транспорт «Эльборус», один торпедный катер и шхуна «Днестр». Кроме того, был уничтожен склад боеприпасов Керченской ВМБ. Канонерская лодка «Красная Абхазия» получила повреждения, на ней было выведено из строя одно орудие главного калибра.
В воздушной бою и огнем нашей зенитной артиллерии было сбито три самолета противника. Одни Як-1 и один МиГ-3 не вернулись на свои аэродромы.
16 июля с 16 ч 56 мин до 17 ч 25 мин 26 немецких бомбардировщиков произвели налет на порт Поти. Воздушную тревогу объявили за 15 минут до налета. В порту была поставлена дымзавеса. Прямое попадание авиабомбы получил эсминец «Бодрый». В результате была разрушена кормовая энергетическая установка, кормовой торпедный аппарат и дальномер выброшены за борт, корма практически отломилась и держалась на нескольких листах обшивки. Ремонт эсминца закончился только 31 декабря 1944 г., то есть после окончания боевых действий на Черном море.
Кроме «Бодрого» были повреждены крейсер «Коминтерн» и сторожевой корабль «Шторм». В воздушном бою сбит один вражеский бомбардировщик. Наши потери — два истребителя ЛаГГ-3.
Между тем разведка и командование Черноморского флота продолжали свои игры в «итальянские страшилки». Согласно «Хронике…», разведывательный отдел штаба флота 15 июля доложил, что «в районе Нижнего Дуная 15 июля находились 22 немецких торпедных катера типа «S-38», 15 торпедных катеров неустановленного типа, 18 итальянских торпедных катеров типа «MAS-438»… По железной дороге через Софию в Бургас были перевезены четыре подводные лодки в разобранном виде. Одновременно в Бургас проследовало 500 итальянских моряков и большое количество торпедных катеров, из них 30 катеров были переправлены в Сизополь и Царево. В Варну проследовало до 400 моряков»{147}.
Тут же, в «Хронике…» за 7 октября, сообщается, что «из шести итальянских подводных лодок, находившихся в Черном море, на 7 октября две лодки оставались в строю, две находились в ремонте и две были потоплены нашими кораблями»{148}.
Замечу, что тут речь шла о больших итальянских подводных лодках, которые периодически «топили» корабли Черноморского флота. А вот о сверхмалых подводных лодках типа «СВ» командование Черноморского флота узнало лишь 2 декабря 1942 г.: «По достоверным агентурным данным, было установлено, что в Черном море находились малые итальянские подводные лодки, которые были вооружены двумя наружными торпедными аппаратами и имели по пять человек экипажа»{149}.
19 августа 1942 г. Ставка Верховного Главнокомандования утвердила предложения командующего Северо-Кавказским фронтом по созданию Новороссийского укрепленного района с включением в его состав войск 47-й армии, 216-й стрелковой дивизии, Азовской военной флотилии, Темрюкской, Керченской и Новороссийской военно-морских баз, сводной авиагруппы (237-й авиадивизии и частей ВВС Черноморского флота). Ставка согласилась также с назначением командующего 47-й армией генерал-майора Г.П. Котова командующим Новороссийским укрепрайоном, заместителем его по морской части был назначен контр-адмирал С.Г. Горшков.
В ночь на 1 августа торпедные катера «Д-3» и «СМ-3» произвели смелый набег на Двуякорную бухту, расположенную между Коктебелем и Феодосией. В 5 ч 10 мин они выпустили три торпеды и десять 82-мм реактивных снарядов М-8 по обнаруженным в бухте немецким десантных баржам. По нашим данным, двумя торпедами были потоплены две баржи, а третья торпеда взорвалась на берегу. По германским данным, погибла только десантная баржа «MFP-334». Катера были обстреляны артиллерийским и пулеметным огнем с берега. При отходе катер «Д-3» выпустил еще пять снарядов М-8 по вражеской батарее на мысе Киик-Атлама. В 14 ч 12 мин 1 августа оба катера благополучно вернулись в поселок Анапа. Здесь стоит обратить внимание, что в набеге участвовали лишь два опытных килевых торпедных катера. Реданные катера типа «Г-5» из-за недостаточной дальности хода не могли действовать у берегов Крыма.
Командование Черноморского флота, видимо, было столь отвлечено этим рейдом, что проспало вторжение германских судов в Азовское море.
В ночь со 2 на 3 августа в Азовское море через Керченский пролив прорвались двенадцать быстроходных десантных барж (пусть термин «быстроходные» не смущает читателя, это всего лишь 7—11 узлов). В море их прикрывали катера-тральщики. Уже 4 августа быстроходные десантные баржи и катера-тральщики начали регулярные перевозки и несение дозорной службы в Азовском море.
В те дни на заседании Военного совета Черноморского флота Октябрьский говорил: «Противник стремится к наибольшему развитию успеха, имея главное направление Армавир — Майкоп. Отсюда вывод: он может, заняв Майкоп, продолжить свое движение на Туапсе, тем самым окружить и отрезать всю нашу кубанскую группировку, нашу Азовскую флотилию, Новороссийск, Керченскую военно-морскую базу. В Туапсе войск нет, оборона почти отсутствует. Дело очень опасное. В телеграмме Буденному, Кузнецову прошу учесть намечающуюся катастрофу».
Вечером 4 августа Октябрьский получил телеграмму И.С. Исакова с требованием немедленно прибыть в Новороссийск. Еще в апреле 1942 г. с образованием Северо-Кавказского направления адмирал Исаков был назначен заместителем начальника направления и членом Военного совета[50].
31 августа 1942 г. Кузнецов сообщил Октябрьскому о переходе Черноморского флота в оперативное подчинение Закавказского фронта, которым командовали генерал армии И.В. Тюленев и адмирал Исаков. Таким образом, командующий Черноморским флотом подчинялся не только наркому, сидящему в Москве, но и целому ряду сухопутных и морских начальников на Кавказе. В результате отдавались противоречивые приказы, а спросить за неудачи было не с кого ни в 1942 г., ни в 2006 г. Как гласит британская пословица: «У победы всегда много отцов, а поражение всегда сирота». Когда в Италию к генералу Бонапарту Директория направила в помощь генерала Келлермана, 27-летний генерал ответил: «Генерал Келлерман старше меня и будет вести кампанию лучше меня. Один плохой командующий всегда лучше двух хороших. Прошу предоставить мне отставку». В результате Келлерман с полдороги вернулся в Париж.
