Закладка «Центуриона» стала нечаянной радостью для наших адмиралов и генералов. Адмиралы мечтали делать броненосцы поменьше и подешевле, а генералы пуще смерти боялись электрических приводов наведения береговых орудий и систем отката орудий по оси канала ствола. Дело в том, что в царской России береговая оборона находилась в ведении сухопутных генералов (Военного ведомства).
10-дюймовый калибр был предельным для береговых пушек, где можно было применять ручные приводы. А заодно генералы договорились с адмиралами впервые в нарезной артиллерии унифицировать 10-дюймовые береговые и корабельные орудия. Понятно, что из этой затеи ничего не вышло — 10-дюймовые пушки в Военном и Морском ведомствах имели не только разные станки, но и тела орудий, и даже боеприпасы.
На Балтике с 10-дюймовой артиллерией были построены три эскадренных броненосца и три броненосца береговой обороны. Еще один такой уродец построили для Черноморского флота. В 1895 г. был заложен и в 1899 г. вошел в строй броненосец «Ростислав» водоизмещением 10 140 т и со скоростью 15,4 узла. Вооружение броненосца состояло из четырех 254/45-мм орудий, помещенных в двух башнях, и восьми 152/45-мм пушек Кане — в четырех башнях, расположенных побортно. Артиллерия малого калибра состояла из стандартного набора: двух пушек Барановского и двадцати шести 37-мм и 47-мм пушек Гочкиса. В 1910 г. все орудия малого калибра убрали, установив взамен четыре 75/50-мм пушки Кане.
Нашим адмиралам волей-неволей пришлось вернуться к 12-дюймовому калибру. В 1898 г. в Николаеве был заложен броненосец «Князь Потемкин-Таврический» со стандартным водоизмещением 12 582 т. Скорость хода его составляла 16 узлов, а вооружение: четыре 305/40-мм пушки в башенных установках, шестнадцать 152/45-мм и шестнадцать 75/50-мм пушек Кане в каземате. В строй «Потемкин» вступил 20 мая 1905 г.
Развитием типа «Потемкина» стали броненосцы «Иоанн Златоуст» и «Евстафий», заложенные в 1903 и 1904 гг. соответственно. В боевой состав Черноморского флота они вошли лишь в 1911 г. Их основное отличие от «Потемкина» состояло в артиллерии среднего калибра. В их казематах было установлено четыре 203-мм и двенадцать 152-мм пушек.
В связи с постройкой в 1905—1906 гг. в Англии линкора «Дредноут» с десятью 305/45-мм орудиями броненосцы «Иоанн Златоуст» и «Евстафий» устарели уже на стапели. Кстати, 27 сентября 1907 г. все русские эскадренные броненосцы были переклассифицированы в линейные корабли. Но я для удобства читателя по-прежнему буду называть додредноутные линейные корабли броненосцами, а линейные корабли дредноутнаго типа — дредноутами.
В 1901 г. были заложены два однотипных крейсера — «Очаков» и «Кагул». Их водоизмещение 6645 т, скорость хода 23 узла. Первоначальное вооружение обоих крейсеров: двенадцать 152/ 45-мм пушек Кане, четыре из которых находились в двух башнях, а остальные — на палубе. Противоминная артиллерия крейсера состояла из двенадцати 75/50-мм и восьми 37-мм пушек. 25 марта 1907 г. после восстания на «Очакове» оба крейсера были хитро переименованы: «Очаков» стал «Кагулом», а «Кагул» — «Памятью Меркурия». 31 марта 1917 г. «Очакову» было возвращено прежнее наименование, а в ноябре 1919 г. его переименовали в «Генерал Корнилов». В ходе капитального ремонта зимой 1913/1914 г. с крейсера «Память Меркурия» сняли десять 75-мм Пушек, зато число 152-мм пушек увеличили с двенадцати до шестнадцати. На «Кагуле» такое же перевооружение было проведено в 1915 г. Осенью 1916 г. «Кагул» был вновь перевооружен: башни и все палубные 152-мм установки демонтированы, а взамен на крейсере установили четырнадцать 130/55-мм пушек образца 1912 г.
Кроме того, в состав Черноморского флота были введены около пятидесяти миноносцев и минных крейсеров, а также шесть канонерских лодок.
Таким образом, Черноморский флот уже в середине 90-х годов XIX века был в состоянии решить свою главную задачу по захвату Босфора. Следует заметить, что правительство уделяло недостаточно внимания развитию торгового судоходства на Черном море. Тем не менее начиная с 1895 г. при полной мобилизации всех русских и иностранных торговых судов в Черном море можно было перевезти за один рейс как минимум 100 тысяч солдат. Еще несколько тысяч могли быть перевезены на боевых и вспомогательных судах Черноморского флота. Реальность проведения такой операции была подтверждена в ноябре 1920 г. при эвакуации белых из Крыма.
В конце XIX века несколько раз возникали ситуации, когда русские войска начинали готовить к погрузке на транспорты для десанта в Босфор. Однако новый молодой император постоянно колебался: то отдавал приказы о десантировании, то их отменял.
Несколько упрощая политическую ситуацию, можно сказать, что с 1870 по 1904 г., то есть четверть века, Россия находилась в абсолютной безопасности в Европе. Франция готовилась к реваншу за поражение 1870 г., а кайзер мечтал о превентивном ударе по Франции, чтобы предотвратить реванш. Ни Австро-Венгрия, ни Англии не могли и не хотели воевать с Россией в одиночку. Это давало хорошие шансы на успех Босфорской операции.
Но увы, Николай II выбрал самый худший из возможных вариантов. Он пропустил удобное время для высадки в Босфор[3] и в то же время продолжал тратить средства на подготовку Босфорской экспедиции в начале XX века. На Балтике началось строительство огромного порта и крепости в Либаве (Порт императора Александра 111). На оборудование крепости ушло около 15 миллионов рублей, порта — 45 миллионов. Одновременно велось строительство Порт-Артура и создание военной инфраструктуры в Маньчжурии.
В отличие от многих отечественных историков я уверен, что занятие Маньчжурии русскими войсками и постройка Порт-Артура были жизненно необходимы для России, иначе в 1905—1907 гг. мы имели бы японско-китайскую армию на всем протяжении границы на Дальнем Востоке. Кстати, это и произошло позже. Россия ушла из Маньчжурии и в 1932 г. получила на границе по Уссури и Амуру прояпонское государство Маньчжоу-Го и японскую Квантунекую армию.
Так что авантюрой были не действия русского правительства, а методы, какими они проводились. Создание надежной обороны в Маньчжурии требовало огромных средств, как минимум на порядок больше, чем было затрачено. В такой ситуации военные приготовления на Черноморском флоте должны были быть заморожены, а строительство порта в Либаве прекращено.
Да и вообще затея с Портом Александра III была безумием. Казалось бы, сама природа исключила создание там большой военно-морской базы — низменный песчаный берег, малые глубины, подвижные пески, отсутствие закрытой от ветров якорной стоянки. Не было условий там и для создания сухопутной крепости. Вне линии фортов предполагаемой крепости находились господствующие Гробинские и Капсиденские высоты.
Единственным преимуществом Либавы был незамерзающий порт. Но зато германская граница находилась всего лишь в тридцати верстах. Германский флот имел рядом несколько удобных якорных стоянок, а у русского флота к 1892 г. ближайшая крупная военно-морская база была за много сотен миль — в Кронштадте.
С одной стороны, постройка порта и крепости была наглым вызовом Германии, поскольку использование Либавы стало бы целесообразным лишь в ходе наступательных действий на суше и на море. А с другой стороны, это была ловушка для русского флота, который легко мог быть блокирован даже слабейшим противником. Либавская военно-морская база не годилась для оборонительной войны ни с Германией, ни тем более с Англией.
После поражения России в войне Либавская крепость и Порт Александра III были упразднены. Материальные потери, понесенные Россией в результате преступной либавской авантюры, превысили материальный ущерб, связанный с утратой Порт-Артура.
В 1928 г. Либаву посетил американский журналист, который с удивлением бродил по безлюдным кварталам пустых казенных зданий, по развалинам огромной крепости и осматривал огромный порт, вход в который затянуло песком. В своем репортаже о Либаве он провел аналогию с романом Г. Уэллса «Война миров».
