Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

– Ты пьяная свинья! – прогремел Харвей Брэгг. – Вот кто ты! Пьяная свинья! Ты весь день заливал глаза. И теперь плетешь небылицы, чтобы оправдаться. Марш к машинам! Мы уже опаздываем!

– Мне не нравятся твои слова, – яростно проговорил Герман Гроссет. – Они безосновательны и несправедливы.

– Справедливы – несправедливы! – выкрикнул Брэгг. – Займись своей работой. А я займусь своей.

Спустя две минуты три мощных автомобиля пронеслись по Парк-авеню в сторону Карнеги-холла. В первой машине сидели четыре вооруженных телохранителя, во второй – Харвей Брэгг и Сальвалетти, а в третьей – еще три телохранителя и Герман Гроссет.

Синяя Борода находился под надежной охраной.

2

Во временном офисе Найланда Смита наступило молчание, полное невысказанных мыслей.

Морис Норберт только что перестал говорить и, улыбаясь, переводил взгляд с одного лица на другое. Найланд Смит сидел на краю стола, обхватив худыми смуглыми руками поднятое колено, и пристально смотрел на молодого человека. Сара Лэкин тоже смотрела на него неподвижным, серьезным взглядом.

Незадолго до этого к ним присоединился сенатор Локли – один из наиболее преданных приверженцев Орвина Прескотта, – и его добродушное румяное лицо выражало сейчас крайнее удивление и сомнение. Тишину нарушил Найланд Смит.

– В вашей истории, мистер Норберт, есть несколько странных моментов – но в настоящее время мы не имеем возможности проверить факты. Если мы правильно поняли, доктор Прескотт связался с вами по телефону приблизительно в то же время, что и с мисс Лэкин, и дал вам определенные инструкции, которые вы выполнили. Согласно инструкциям, вы встретили в указанном месте автомобиль, на котором вас отвезли в некую неизвестную вам клинику, где доктор Прескотт проходил курс лечения у некоего неизвестного вам врача.

– Именно так.

Морис Норберт продолжал улыбаться.

– Доктор приказал вам взять его одежду и прочие вещи. Надо полагать, он пришел к какому-то соглашению с похитителями и собирался появиться в Карнеги-холле сегодня вечером.

– Именно так, – повторил Морис Норберт.

Сара Лэкин пристально смотрела на молодого человека, но ничего не говорила. Сенатор Локли откашлялся и заявил:

– Я не понимаю, почему вы покинули Орвина, едва найдя его. Думаю, даже сейчас у нас не может быть уверенности в том, что он приедет.

– Это один из странных моментов, о которых я упомянул… – Найланд Смит встал и принялся расхаживать взад-вперед по офису. Потом вдруг резко обернулся к Норберту. – Я не совсем понимаю вашу роль в этой истории. И, полагаю… – Он бросил взгляд в сторону. – Полагаю, мисс Лэкин разделяет мои сомнения.

– Да, разделяю, – глубоким, спокойным голосом подтвердила Сара Лэкин.

– Извините, конечно, – Норберт поклонился в сторону мисс Лэкин. – Но сегодня все, безусловно, крайне возбуждены и устали. Возможно, завтра факты приобретут иную окраску. Но уверяю вас всех: доктор Прескотт скоро будет здесь. – Он взглянул на часы. – В действительности я должен спуститься вниз и встретить его. Прошу вас сделать все, о чем я просил. Сенатор, не присоединитесь ли ко мне? Доктор Прескотт изъявил желание, чтобы мы находились рядом с ним на помосте.

Сенатор Локли перевел беспомощный взгляд с Сары Лэкин на Найланда Смита и вышел за Норбертом из офиса.

– Как долго он служит у доктора Прескотта? – резко спросил Смит, когда дверь закрылась.

– Морис Норберт служит у моего кузена больше года.

– Хэпберн сейчас поднимает материалы на него. Это оказалось делом довольно хлопотным, но завтра мы будем знать все детали его биографии.

В это мгновение дверь снова распахнулась, и в офис вошел аббат Тернового Венца в облачении простого священника!

За его левым плечом виднелось бородатое лицо Марка Хэпберна. Найланд Смит буквально прыгнул вперед и вскричал:

– Сэр Патрик Донегаль! Славу Богу, вы здесь – целый и невредимый!

Марк Хэпберн вошел в кабинет и закрыл за собой дверь.

– Мое путешествие в город, мистер Смит, – спокойно ответил аббат, – доказало, что я подвергался определенной опасности. – Он улыбнулся и пожал протянутую руку. – Но я предупреждал вас, что меня трудно удержать взаперти. В этот решающий для страны момент я счел своим долгом присутствовать здесь лично.

– Одна из наших патрульных машин, – сухо сказал Хэпберн, – подобрала аббата двадцать минут назад и доставила сюда под охраной. Хочу заметить, что охрана была совершенно необходима.

– Это действительно так, – согласился аббат. – Угрожающего вида компания в «кадиллаке» преследовала меня на протяжении последних нескольких миль. Но… – Он перестал улыбаться. – Я достиг своей цели. Если практически я продолжаю находиться под арестом, то настаиваю тем не менее на одной вещи, мистер Смит!.. В случае, если мой друг Орвин Прескотт не появится здесь, позвольте мне выступить против Харвея Брэгга сегодня.

Снизу донесся гул, подобный рокоту наступающей бури. Марк Хэпберн кивнул Найланду Смиту и вышел. Сара Лэкин встала с кресла, наконец-то проявляя первые за весь вечер признаки волнения. Смит прошел к двери и выглянул в коридор.

Гул нарастал – тысячи голосов восторженно приветствовали чье-то появление, заглушая музыку военного оркестра. Марк Хэпберн бегом возвратился назад.

– Доктор Прескотт на помосте! – выкрикнул он с несвойственным ему возбуждением. – Только что прибыл Харвей Брэгг!

3

Знаменитые дебаты, вошедшие в анналы американской истории, состоялись в атмосфере крайнего возбуждения, какой не помнил никто из присутствующих. Впоследствии многие вспомнили некоторые странные особенности дебатов: например, то, что Харвей Брэгг читал текст по бумажке, хотя обычно говорил экспромтом (и если был в ударе – многие часы подряд). Кроме того, он часто поглядывал в сторону своего секретаря Сальвалетти, который как будто порой подсказывал ему.

Невидимый для публики сэр Патрик Донегаль следил за словесной дуэлью политических соперников. Не в силах теперь вмешаться в ход событий, он – как и все присутствующие в зале – очень скоро понял, что Орвин Прескотт потерпел поражение.

С точки зрения ораторского искусства выступление доктора, возможно, было лучшим за всю его карьеру: его красивый, благозвучный голос и образованность производили весьма выгодное впечатление по сравнению с грубым ревом и прискорбным историческим невежеством оппонента. Но почти каждым своим высказыванием доктор играл на руку Харвею Брэггу; он попадал в ловушки, которых избежал бы и ребенок. С достоинством и уверенностью, блестящим литературным языком он делал заявления, которые даже самый благорасположенный критик счел бы идиотскими.

Временами казалось, что Орвин Прескотт сам сознает это. Не раз он поднимал руку ко лбу, словно собираясь с мыслями, – и присутствующие заметили, что именно вопросы, заданные Брэггом с явной подсказки Сальвалетти, ввергли доктора в состояние полной беспомощности и растерянности.

Самые ярые его сторонники пали духом. Задолго до конца дебатов Харвей Брэгг предложил стране богатство и процветание. Доктор Прескотт не смог предложить ничего, кроме красивых пустых фраз.

И величайший оратор Соединенных Штатов, аббат Тернового Венца молча слушал – и смотрел! – как его друг Орвин Прескотт каждым новым произнесенным словом сокрушает блестящую репутацию, которую он так долго и так достойно созидал.

Это был триумф Синей Бороды.

4

В заставленной книжными стеллажами комнате высоко над Нью-Йорком доктор Фу Манчи сидел за лакированным столом.

Дебаты в Карнеги-холле транслировались по радио от побережья до побережья. Фу Манчи в желтом одеянии и в шапочке мандарина сидел и слушал с закрытыми глазами. Отраженный свет настольной лампы под зеленым абажуром подчеркивал необычное сходство китайца с фараоном Сети Первым.

29
{"b":"23534","o":1}