По обыкновению глава общины задерживался дома не более недели, пока не надоедали домашние, и затем возвращался в город к своим братьям по вере. Первыми его увидели два малолетних внука, которые играли в орехи, выбивая их из круга. С радостными криками: «Дедушка приехал! Дедушка приехал!» они подбежали к нему, зная, что тот непременно угостит сладостями. Дед обнял их, и на его лице появилась легкая улыбка, что случалось редко. Получив леденцы, детвора с радостными криками побежала в дом, чтобы сообщить приятную весть. Из разных комнат разом вышли жена, дочки, взрослые сыновья с женами.

Уже в своей комнате Даврон отдал жене мешочек с серебряными монетами. Столько же денег он вручил отцу, поставив перед ним на дастархане (скатерть), пока женщины готовили в большом казане плов. Даврон с сыновьями сидел на тахте напротив родителей, которые с волнением расспрашивали сына о тревожных событиях в Бухаре, а также на соседних землях, где власть русского царя пала и каким-то странным образом перешла в руки нового царя по имени Ленин.

– Говорят, новый царь из простой семьи и желает осчастливить весь бедный народ. Это правда, сынок? – спросил отец.

– Не верьте этим разговорам. Такие лживые слухи со злым умыслом, их распускают большевики, и в этом им помогают наши безбожники. Они продались шайтану Ленину и теперь хотят казнить нашего эмира, а ведь власть ему дана свыше. Не верьте им. Разве большевики – люди, если расстреливают даже наших мулл? Лучше царской власти не может быть ничего, только дело в том, что одни правители бывают добрые, а другие – жадные и жестокие. Наш эмир – справедливый, я его хорошо знаю.

– О, сын мой, ты знаком с самим эмиром? – крайне изумился старик, вытаращив глаза, а за ним и остальная родня.

Даврон прикусил язык, но было уже поздно. О его связях с правителем знали единицы. А о том, какие именно поручения эмир дает дервишу, и вовсе никто. Конечно, родне можно довериться, и все же среди них всегда найдутся болтуны, которые любят хвалиться.

Взоры всех были обращены к Даврону, а тот не спешил с ответом.

– Как вам сказать, я не имел чести быть с ним знаком лично, но не раз видел его с близкого расстояния, вот как вас, – соврал Даврон.

Дервиш понимал: ложь для истинного мусульманина – это немалый грех. И все же он считал, что такой обман дозволен, если речь идет о благе страны и ее правителя. А поскольку власть дана эмиру свыше, то такой грех можно простить.

– Сын мой! Тебе, должно быть, уже известно о том, что на днях Советы захватили Карши, а значит, эти кяфиры уже совсем рядом. Как бы они не явились в наш кишлак. Что будет с нами? Говорят, Советы не любят богатых людей и отбирают у них все имущества, а тех, кто недоволен, бросают в зиндан.

– Самое главное, вам нужно держаться от политики как можно дальше. Это очень опасно. Деньги свои спрячьте в надежное место. Большевики грабят не только богатых, но и у зажиточных дехкан, говорят, отбирают и деньги, и муку, и скотину. Потому я советую всем продать своих быков, баранов и вырученные деньги перевести в золотые монеты. Такая осторожность не помешает, кто знает, как все обернется.

– А может, нам уехать в город? – спросил средний брат.

– Нет надобности. В кишлаке мало политики, и потому не так опасно, как в городе. Даже Бухара не вечна, как бы и она не оказалась в руках «красных». Обстановка в мире совсем нехорошая. Так что пока сидите здесь. Но век большевиков будет недолгим. Умные люди говорят, что Советам не удержаться у власти, потому что народ не любит их. О нашем разговоре никому не болтайте. В столь тяжкое время нужно чаще обращать свои взоры к чертогу Всевышнего. Молитесь и за нашего эмира – пусть его власть будет крепка. Да, вот еще что, теперь одевайтесь беднее, пусть люди думают, что от вас отвернулась удача. Вот и плов несут, давайте поговорим о чем-нибудь другом.

Молодые невестки принесли три блюда плова с ароматным паром. Затем жены окликнули своих детей, которые играли в большом тенистом саду. Женщины и остальные домочадцы расположились отдельно от мужчин, на глиняной возвышенности, покрытой туркменским ковром.

После жирного плова и беседы мужчины опять остались одни. Женщины ушли на кухню, а детвора – к своим забавам.

Когда стало темнеть, Даврон решил уйти к себе:

– Отец, завтра с рассветом я отправлюсь в дальний путь по важному делу. Перед дорогой мне нужно хорошенько отдохнуть. Прочтите благодарственную молитву, пусть Аллах бережет всех нас, своих верных слуг.

После Даврон спустился с тахты и сказал родителю, задумавшись:

– Отец, знайте, что ваш сын важный человек, хотя и носит халат нищего. Одежда – всего лишь тряпка, которая закрывает наготу моего тела.

– Сын мой, по твоим словам я чувствую это, и все мы гордимся тобой. К тому же в последние годы твои доходы намного выросли, значит, ты стал там очень важным человеком.

На душе сына стало весело, хотя лицо осталось суровым, и он ушел к себе.

С первыми лучами солнца Даврон оседлал любимого коня, перекинув через седло хурджун, ускакал в сторону синих Памирских гор.

К таким путешествиям дервиш был привычен. Ночь проводил, где застигнет его темень. Если в горах, то под скалой или каким-нибудь деревом. Если в степи – рядом с конем под открытым небом, а в кишлаках находил себе место под крышей чайханы.

Чем дальше он удалялся в глубь высоких гор, тем реже попадались селения. Памирцы ему нравились. Горные жители при своей бедности были к нему всегда добры, особенно из-за знания Корана.

На восьмой день ему стали встречаться странные горцы – кяфиры, которые до сих пор не приняли ислам и сохранили какую-то свою, древнюю веру в разных богов. Дервиш презирал этот народ. Даврон ехал мимо их каменных домов и на гостеприимство кяфиров не отвечал, будто они не существовали. Он не желал заходить в их жилища и принимать пищу из рук неверных.

Высоко в горах, возле длинных языков ледника, стало холоднее, и ночью он уже прятался в расщелине какой-нибудь скалы, укрывшись шерстяным одеялом. При этом дервиш питался лишь сушеными фруктами и черствыми лепешками, замачивая их в бурлящем потоке реки, который с грохотом катил вниз валуны. Такой образ жизни нисколько не смущал его. Наоборот, в такие мгновения дервиш чувствовал себя ближе к Богу. А когда ему нужно было расслабиться от долгой, утомительной езды, Даврон сворачивал с дороги, ложился калачиком на камень и читал про себя молитву. Через некоторое время он мог опять двигаться в путь, чувствуя прилив сил во всем теле.

Только через восемнадцать дней Даврон добрался до Кашгара – китайской земли, где проживало много мусульман из Туркестана.

За холмом в степи появился город с его стенами, минаретами и крышами глиняных домов. Даврон облегченно вздохнул и остановил коня. Затем, закрыв глаза, прочитал благодарственную молитву и двинулся вперед. Уже были видны городские ворота, и оставалось совсем немного, как в степи его нагнали какие-то всадники, человек двадцать. Они молча окружили дервиша. Дервиша охватила тревога: вероятнее всего, это были местные разбойники. О них рассказывали жители кишлаков, которые страдали от бандитских набегов, они отбирали скот, муку и деньги. И все же лицо Даврона осталось спокойным. Что взять с нищего странника!

– Эй, нищий, слезь с коня и подойди ко мне, – крикнул один из них в черной папахе.

По его поведению было заметно, что он главарь. Лет сорока, одет в полосатый сине-зеленый халат. Остальные же моложе, в поношенных летних халатах и необычных треугольных шапках из войлока. Эти люди больше походили на монголов.

Неспешно Даврон сошел с коня и учтиво приветствовал главаря, прижав ладонь к груди. В его глазах не было страха: он был уверен, что дервиша не ограбят, иначе это большой грех для любого мусульманина. «Однако разбойники бывают разные, а что если найдут в подкладке халата письмо? – мелькнуло в голове дервиша, и ему стало страшно. – Разве в таком положении можно будет незаметно уничтожить конверт? Я даже не успею проглотить его».