В таких делах Даврон иногда оказывал услуги эмиру, поднимая простой народ на борьбу против младобухарцев, которые хотели видеть Бухару со своей конституцией и парламентом. И тогда религиозные фанатики нападали на дома младобухарцев, били их палками и даже закидывали камнями прямо на улице, на виду у соседей. При этом дервиши злобно кричали, что такова кара Всевышнего.

Проезжая мимо базара, Даврон заметил оживление: нынче народу стало больше. Так бывает всегда с наступлением жарких дней, когда созревают первые фрукты, овощи и люди спешат на базар. И обычно они собираются возле дехкан, которые разложили свои корзины и ведра на земле. Все знают, что у них дешевле, чем у лавочников.

На базаре было немало дервишей, так как здесь вполне можно кормиться. Даже жадные торговцы не смели отказать им в милости, боясь проклятий отшельников. Люди верят, что слова дервишей сбываются, не зря же их называют божьими детьми. Хотя дервиши бывают разные, но многие верно служат своему Учителю.

Почти всех членов своего Ордена Даврон знал в лицо – более пятьсот человек. Они верно служили главе общине, точно пророку, и исполняли любые его указы. Следуя вдоль базара, Даврон заметил в толпе своих дервишей. Они бродили между лавками и заводили с торговцами разговор о религии, погоде и затем, незаметным образом, затевали беседу о политике эмира, называя его тираном, душителем бухарского народа. Часть торговцев соглашалась с ними, и таким путем дервиши узнавали о настроении народа, а также имена врагов. Все эти сведения хранились в голове, и с наступлением темноты они возвращались в караван-сарай. Там, в своей келье, при лампе Даврон записывал пером наиболее ценные разговоры. Далее список с именами неблагонадежных людей и их словами доставлялся начальнику городской стражи Турсун-беку, близкому родственнику эмира. И тот с улыбкой на широком лице вручал Даврону мешочек золотых монет для нужд общины. Глава дервишей сдержанно кланялся и прятал деньги за пазуху. Свою службу он считал честной, потому что считал младобухарцев врагами народа, сеятелями безбожных идей.

Следуя за слугой эмира, Даврон очутился у входа в Арк – дворцовую цитадель на возвышенности с непреступными стенами. Там жил эмир со своими приближенными. Там же находилась ханская резиденция с гаремом и государственная казна. Массивные резные ворота были распахнуты, отряд стражников с длинными ружьями нес службу. Слугу Алимхана сразу признали и пустили вовнутрь.

Далее два всадника уже ехали по мощеной дорожке. Возле большого водоема, в тени густых чинаров, где с важным видом расхаживали павлины. А когда они стали близиться к канцелярии эмира, то решили обойти здание с другой стороны. Там, в саду, имелась желтая дверца, ее охраняла пара молодых стражников, которые сидели прямо на земле, ведя задушевную беседу. Но, завидев всадников, те вскочили с места и со своими ружьями вытянулись по стойке «смирно».

Слуга и Даврон вошли в узкую дверцу и по темной лестнице поднялись наверх, пока не оказались в светлой комнате – приемной канцелярии.

Увидав их, молодой секретарь, в новой тюбетейке и ярко зеленом халате, тотчас поднялся из-за стола:

– Почтенный Даврон-ака, пожалуйте, вас ждут, – и секретарь отворил одну из резных дверей.

Бесшумно дервиш ступил в широкую комнату, совсем не похожую на восточный стиль: над головой огромная хрустальная люстра, а напротив окон – два стеклянных шкафа, внутри яркая посудой, которой пользуются в Европе. Сам толстый эмир сидел в кресле за круглым столиком и рядом – полковник Николаев, в военном кителе с круглыми погонами и саблей на боку. Они вели важную беседу, склонив головы над столиком, и советник что-то объяснял, ведя карандашом по карте. Даврона они не заметили. И дервишу ничего не оставалось, как стоять у двери и ждать.

С минуты дервиш разглядывал комнату, хотя это был его второй приход. И опять он недоумевал: зачем мусульманскому правителю такая роскошь, тем более вещи из христианского мира. Что в них красивого? А может, подумалось дервишу, эта комната служит для приема русских гостей, которые до революции частенько бывали в Бухаре, а некоторые даже служили тут годами, подобно полковнику? Этого русского Даврон не раз видел то на базаре, то у военной канцелярии или в степи с солдатами. Он учил бухарцев военному делу.

– Великий эмир, вы желали видеть меня, – не выдержал Даврон и заговорил, иначе они могли подумать, что он подслушивает их тайную беседу. И дервиш с почтением прижал обе руки к груди, склонив голову.

Эмир и советник обернулись.

– Ты уже здесь? – изумился эмир. – А мы ждем тебя. Проходи, не стесняйся нас, садись рядом, вот на этом диванчике.

Даврон опустился лишь на край кушетки, обставленной вокруг шелковыми подушками – дервиши призирали роскошь и считали, что богатство развращает души мусульман, отвлекает от истинной веры. Об этом Даврон как-то обмолвился в беседе с эмиром, когда тот вызвал его на душевный разговор. И тогда повелитель дал дервишу разумное объяснение. Оказывается, красота дворцов нужна лишь затем, чтобы показать чужеземным гостям богатство и мощь Бухарского эмирата. Поэтому эмир вынужден строить такие дорогостоящие дворцы и приглашать мастеров из Европы, желая выглядеть не хуже других. Но тем нее менее Даврон остался при своем мнении, хотя и не стал осуждать эмира. Все-таки правитель – наместник Бога на земле.

Перед началом разговора Алимхан произнес краткую молитву во славу Всевышнего, и все сделали «Аминь». Далее, как того требует обычай, они спросили друг у друга о самочувствии, о семье. В ответ русский полковник был столь же вежлив и говорил по-таджикски: «Спасибо, слава Аллаху, жив и здоров». Дервиша это весьма тронуло.

– Да, хочу познакомить тебя с этим человеком, – произнес эмир, – его зовут Виктор Николаев. Он мой советник по военным делам. Его знания защитят нас от большевиков. Именно этому человеку мы должны быть благодарны за то, что наша армия смогла разгромить «красных» под командованием хвастливого комиссара Колесова и спасти Бухару. Ко всему Виктор – мой старый, верный друг. Мы познакомились лет тридцать назад в Москве. Тогда я был совсем молод, и мой отец – да благословит его Всевышний – послал меня учиться военному делу в кадетский корпус, желая видеть сына сильным правителем. Родитель мой оказался прав, там кое-чему я научился. И вот там и подружился с Виктором, мы учились в одном классе. Даврон, знай, я доверяю этому человеку всецело. Даже больше, чем своей родне. А знаешь почему? Он не метит на мой трон.

Вспомнив о юношеских годах, эмир глянул на полковника, и оба улыбнулись. Видимо, было им что вспомнить. Однако лицо Алимхана быстро сменилось и стало серьезным:

– А теперь о деле. Вот зачем ты понадобился. Хочу доверить тебе самое важное дело в своей жизни. Ни одна живая душа не должна знать об этом. Знай, я никогда не сомневался в твоей верности бухарскому престолу, и ты это доказывал не раз. Если не изменяет память, мы знаем друг друга более десяти лет, еще с Шахрисабза, помнишь, я тогда был беком этой области?

– Уже двенадцать лет, государь, – уточнил дервиш, с почтением приложив руку к груди.

– Я очень ценю твою преданность, ты почти святой человек. Побольше бы таких верных людей… А теперь о деле. Даврон, я посылаю тебя в Кашгар к нашему другу Эссертону – английскому консулу. Отвезешь ему письмо. Но прежде желаю знать: тебе доводилось бывать в Кашгаре, знаешь ли туда дорогу?

– Мои странствия как-то завели меня в тот город, правда, это было лет десять назад. Мы с братьями по вере отправились туда, желая почтить могилу святого Сулеймана. Дорогу туда не забыл, но путь не близкий, займет дней пятнадцать.

– Я к вашим услугам, повелитель, – едва успел сказать дервиш, заговорил Николаев:

– На сей раз дорога будет намного длиннее. Как известно, Ферганская долина занята большевиками, и вам придется идти туда через горы Памира. Этот путь длиннее, зато безопаснее. Времени у нас очень мало, и вы должны будете скакать и днем, и ночью.