А эта капризная, избалованная и строптивая дама не любила, когда ее любимцы были слишком предсказуемы. Но больше она не любила разочарований. Любимец не подвел, потому как подобного исхода ожидали практически все, за исключением небольшой кучки упрямцев, которые мечтали увидеть, как кишки метаморфа будут размазаны по арене. Они проиграли. Их деньги были поровну разделены между теми, кто сделал верный выбор. Этой суммы, конечно, было не достаточно, чтобы остались довольны совершенно все. В то же время Таран изо всех сил старался убедить себя, что это всяко лучше, чем ничего. Не получалось. Ведь, рано или поздно, даже кучка упрямцев научатся уму-разуму.
Когда сильному бойцу противостоит заведомо слабый, на какие-то значительные дивиденды рассчитывать не приходилось. Если «волчонок» не перестанет (с другой стороны, не хотелось бы) расправляться с любым противником, на последних просто никто не поставит. Или: если на ипподроме к финишу раз за разом будет приходить одна и та же лошадь, откуда в кассе возьмется выигрыш? Даже ту недавнюю парочку Хэнку удалось добыть для Курта благодаря тому, что их владелец крупно Тарану задолжал.
Но что делать дальше?..
Все остальные Школы, которых и без того было не слишком много, наотрез отказывались выставлять своих гладиаторов. А Хэнк, как на зло, не мог даже попытаться осмеять их малодушие. Речь шла не о каком-то простом гладиаторе, а о живом метаморфе. В Клоповнике такое явление было далеко не заурядным – сродни некой диковинке, дождя с безжизненного Купола, или же говорящих лягушек. Страйкер был незаурядным уродцем, которого не воспринимали всерьез, но и рисковать понапрасну не собирались. Ведь у этого уродца была сила танка, выносливость железобетонного бункера, и скорость баллистической ракеты. По этой причине любые потенциальные противники имели право без каких-то последствий отклонить вызов. В Яме им противостоял бы не заурядный человек, а мохнатый уродец.
Смертельно опасная нелепица.
Таким образом, Таран едва ли не впервые в жизни нос к носу столкнулся с неразрешимой дилеммой. С одной стороны, ему хотелось продолжать делать на пленнике деньги, с другой же, не хотелось подвергать его жизнь серьезной угрозе. Потому как, если и дальше рассуждать в этом ключе, источник денег мог физически прекратить свое существование. Но, чтобы заработок был адекватен содержанию узника (иначе говоря, чтобы выигрыш хотя бы вдвое перекрывал расходы на его содержание), необходим фактор риска. Но где отыскать бойца, противостояние которому грозило метаморфу явным риском? Хэнк мог попытаться и сам, однако в то же время сомневался, что ему ТЕПЕРЬ по силам одолеть своего же воспитанника. Собственную шкуру, как-никак, Таран ценил куда больше, нежели чью-либо еще.
Ну просто замкнутый круг. И, казалось, более-менее подходящее решение отсутствовало напрочь. Хэнк же был далек от того, чтобы, невзирая на отменное владение мечом, уподобиться героям древнегреческих басен… Рубить сей узел с плеча было не лучшей идеей.
Но, как оказалось, он выбрал для поисков не вполне верное направление. На самом же деле нужное решение лежало вдали от того, что называли «человеческим фактором».
Идея пришла неожиданно, как и все гениальное.
Хэнк сидел в кабаке, – затхлом и мрачном, как и большинство заведений в Клоповнике, – когда вдруг заметил у бармена одну штуку, на которую прежде не обращал особого внимания. Это был кибер-протез, жужжащий при каждом резком движении. Вместе с тем, стальная рука выглядела весьма внушительно, и, как оказалось, была напичкана кучей полезных вещей – от зажигалки до армейского штык-ножа.
Таран тут же заинтересовался увиденным, хотя и не мог бы вразумительно ответить, какие именно ассоциации возникли у него в голове. Такие игрушки не часто увидишь в Клоповнике, – в основном потому, что подавляющей части населения они было не по карману. Но бармен считался человеком зажиточным. В том, что он сменил руку на полулегальное кибернетическое приспособление, не было ничего удивительного. Тем не менее, Хэнк отправил верных «адъютантов» к барной стойке.
Вернувшись, те поведали, что родную руку, доставшуюся от мамы и папы, бармен потерял в какой-то потасовке (когда один из разбушевавшихся клиентов, достав лазерный резак, принялся махать им направо и налево). И что впоследствии о том не жалел.
На вопрос же Тарана о том, где тот раздобыл такую машинку, Нож сказал заговорщическим тоном:
– В Запретном Городе.
Это прозвучало громом с ясного неба. А затем Хэнк подумал: естественно, в Запретном Городе, где еще?! Именно это местечко, в чем-то конкурировавшее с самим Клоповником, служило основным поставщиком в Гетто подобных штуковин. Разумеется, в обход полиции и других муниципальных властей… Собственно, полиция и все прочие власти сами по мере возможности ходили в обход Запретного Города.
Так было правильно, и считалось самим собой разумеющемся.
Таран же крепко призадумался. Вероятно, он искал не в том направлении – среди обычных людей из плоти и крови, тогда как нужно было присмотреться к таким вот машинкам из стали и электронных плат, – только побольше, для того, чтобы степень риска выросла до нужного уровня? Из этой идеи можно было сделать настоящее шоу… При должной сноровке, конечно. Но ее у Хэнка было в избытке.
Тем не менее, еще пару дней он ходил сам не свой. Другие Школы хранили молчание. Никто не желал связываться с мохнатой диковинкой. Даже Лысый Хью, которому Таран поручил искать противников для Волка по своим каналам – также притих. Хмырь и Шило, которым Хэнк посулил баснословный гонорар за попытку реванша, всего-навсего посмеялись над этим предложением. Им, как они заявляли, на том свете деньги вряд ли не понадобятся – на другом берегу им и так делать нечего…
Таким образом, Таран закономерно пришел к неутешительному выводу, к какому до него приходила не одна тысяча рисковых коммерсантов – мол, делать нечего, авось повезет…
Главное, чтобы планка необходимого риска не взлетела слишком высоко. А именно, чтобы «волчонок» не сломал себе зубы о всякого рода металлические детали и приспособления. Это, конечно, была бы сенсация, но в то же время не слишком удачный конец.
Как бы там ни было, сидя на месте ничего не выяснишь. Таран отправил в Запретный Город «адъютантов», о чем раскаялся через несколько часов. С ними так внезапно прервалась связь, будто мобильные провалились в черную дыру. В этом, собственно, не было ничего удивительного (мало ли что могло случиться). Да и Нож с Топором – та еще парочка. На завтрак они ели гвозди с металлической стружкой. Сделать их обоих мог только крутой сукин сын, не уступающий тому же Волку.
Однако, когда оба упорно не выходили на связь в течении полутора суток, Таран стал волноваться по-настоящему. Ехать самому (вернее, в сопровождении целой Школы) было бессмысленно – Запретный Город был полон сюрпризов и укромных местечек. Кроме того, Школа приравнивалась к организованной преступной группировке, в связи с чем у Тарана имелось соглашение с настоящими бандами – не покидать пределов Клоповника «развернутым фронтом». Это могло спровоцировать появление дополнительных проблем, а их у Хэнка и без того хватало.
На утро же второго дня «адъютанты» прибыли на Подворье. Оба были до неприличия рассеяны, и даже слегка задумчивы (что с ними случалось не часто). Во взглядах обоих сквозила какая-то странность, словно они вернулись из места, в котором индивиду с обычным и стандартным мышлением было бы не вполне комфортно. (Так, как правило, себя чувствуют посетители психиатрической лечебницы.)
Как Нож, так и Топор старательно избегали расспросов, покуда за дело не взялся сам Таран. Ему-то «адъютанты» выложили все как на духу, стремясь освободится от гнета эмоциональных потрясений. Впоследствии Хэнк не особо часто об этом вспоминал, стараясь отгонять воспоминания и воображаемые картины на задворки сознания. Помощники пережили, пожалуй, два самых странных и необычных дня в своей жизни. Но, тем не менее, со своей задачей справились на «отлично».
