Удар раздробил нос и скулы Кирона, превратив лицо в безобразную маску из окровавленных обломков костей. Атхарва, ошеломленный ранением Кирона, замедлил шаги. Хотя над площадью по-прежнему гремели выстрелы и раздавались крики, темп схватки замедлился, поскольку поражение столь превосходного мастера ошарашило всех участников боя.

Молот Гхоты, описав размашистую дугу, раздробил Кирону плечо и достал до грудной клетки. Атхарва не только услышал треск ломающегося реберного щита, но и ощутил болевой спазм Кирона, прорвавшийся в эфир.

Сын Фениксийца сплюнул кровь и вызывающе взглянул в лицо убийце.

Гхота размахнулся молотом, готовясь разнести вдребезги череп противника.

Сокрушительное оружие на полпути перехватила взметнувшаяся рука. Бледная, перемазанная кровью рука, хранящая силу воинов грозного легиона Мортариона.

Джития нанес удар справа в челюсть Гхоты, и помощник Бабу Дхакала покачнулся.

— Ты убил моего друга, — рявкнул Гвардеец Смерти.

Атхарва знал, что Джития не может быть жив. Он давно должен быть мертв, и его обескровленный остывающий труп должен лежать на кушетке в хибаре Антиоха. Джития и падения катера не должен был пережить, но все же встал и не сдается до самого конца. Гхота покачал головой, сплюнул кровь и криво усмехнулся, оценивая нового противника.

— Да ты и так уже мертвец, — сказал Гхота.

— Возможно, — согласился Джития. — Но попробуй только подойти к моему другу, и твоя кровь вместе с моей впитается в эту прекрасную землю.

— Я убью тебя раньше, чем ты поднимешь кулак, — заявил Гхота.

— Так чего же ты ждешь, приятель? — поддразнил его воин Гвардии Смерти. — Мне становится скучно.

Джития храбрился, но Атхарва знал, что ему не выстоять против Гхоты. Решимость и благородство помогали ему держаться на ногах, но в бою с таким серьезным противником этого будет мало.

Стрельба почти утихла, и Атхарва заметил, что Севериан и Пожиратели Миров практически закончили битву, пока продолжалась схватка между Гхотой и Кироном. Площадь была усеяна телами — рассеченными надвое, обезглавленными или просто лишенными конечностей. Перевес в схватке был на стороне Отверженных Мертвецов, и по налитым кровью глазам Гхоты было видно, что он это понимает.

Он закинул молот на плечо, еще раз сплюнул на землю и ушел. Никто не поднял против него оружия, хотя Тагоре держал наготове винтовку, вырванную у кого-то из противников. Шубха и его брат-близнец проводили Гхоту взглядами, в которых смешались гнев и невольное уважение, а Севериан подобрал трофейное ружье и оглядывался в поисках зарядов.

Едва Гхота успел скрыться из виду, как силы окончательно покинули Джитию, он упал на колени рядом с Кироном, и голова бессильно свесилась на грудь. Атхарва подбежал к ним, уложил Кая на землю и успел подхватить падающего космодесантника. Он поддерживал умирающего воина и вытирал кровь с его побледневшего лица.

Кирон откашлялся сгустками крови и, превозмогая боль в изувеченном теле, попытался заговорить. Пожиратели Миров, подобно окровавленным ангелам смерти, подошли ближе, чтобы стать свидетелями последних мгновений жизни своих братьев. Из разгромленного дома высунулся Антиох. Он вышел, чтобы увидеть зрелище, невероятное для большинства смертных: гибель космодесантников.

— А ты думал… вся честь… погибнуть достанется… тебе одному? — прошипел Кирон, с трудом всасывая воздух.

— Я вообще не… собирался погибать, — ответил Джития. — А ты сглупил, связавшись с этим громилой.

Кирон кивнул.

— Он заставил меня промахнуться… А я никогда не промахиваюсь…

— Я никому не скажу, — прошептал Джития, и остатки жизни покинули его.

Кирон еще раз кивнул, положил руку на плечо Джитии, а затем закашлялся и умолк, его дыхание остановилось. Атхарва увидел, как погас свет его ауры, и опустил голову.

— Они ушли, — произнес он.

— Они погибли с честью, — добавил Тагоре, зажимая рукой рану.

Ашубха наклонился и закрыл глаза павшим воинам.

— Их Багряная Тропа пройдена, — сказал Шубха.

Тагоре взглянул на Атхарву, затем навел оружие на Кая.

— Ты все еще считаешь, что жизнь астропата стоит этого?

— Больше, чем раньше, — ответил Атхарва и кивнул Севериану, вышедшему из тени с ружьем на плече.

— Довольно неплохое, — сказал Тагоре, разглядывая ружье, словно видел его впервые.

Севериан тоже повертел в руках свое оружие.

— А вам известно, что это за оружие и для кого оно было изготовлено?

— Да, — ответил Атхарва. — Известно.

— Я слышал, они все умерли, — сказал Тагоре. — Мне кажется, они погибли в последней битве за Единство.

— Так учит нас история, но, возможно, Терра хранит свои собственные тайны, — заметил Атхарва, наблюдая, как с земли, куда плюнул Гхота, поднимается тонкая дымная струйка.

— История может подождать, — сказал Севериан. — А охотники ждать не будут, и этот шум привлечет их к нам, словно мотыльков к огню.

— А как мы поступим с Джитией и Кироном? — спросил Шубха. — Нельзя же их просто бросить здесь.

Атхарва повернулся к Антиоху.

— У тебя есть какие-нибудь идеи, хирургеон?

— Я не могу их спрятать, — ответил старик, качая головой. — Мне и без того хватит неприятностей.

— Нет, но как местный хирургеон, ты должен знать места, куда отвозят трупы.

Антиох поднял голову, но, если у него и была на языке какая-то дерзость, он сдержался при виде искренней грусти в глазах Атхарвы.

— Вы можете отнести их в храм Печали, — сказал он. — Там есть крематорий.

— Храм Печали? — переспросил Атхарва. — Это еще что такое?

Антиох пожал плечами.

— Такое место, куда люди приносят тела близких, чтобы не оставлять их гнить где попало. Говорят, там всем заправляет какой-то жрец, как ни трудно в это поверить. Я слышал, что этот малый лишился разума и теперь считает, что смерть можно умилостивить молитвами.

— Как нам найти это место?

— Это в нескольких километрах отсюда, у подножия скалы, которую можно увидеть поверх крыш. Вы не ошибетесь, у стен здания десятки резных статуй. Оставьте своих друзей у ног Безучастного Ангела, и о них позаботятся.

В сознании Атхарвы при этих словах вспыхнул психический импульс, и воспоминания о повторяющемся видении вернулись с ясностью пророческого сна.

Населенный призраками склеп, крадущийся волк и статуя безликого ангела…

Кай чувствовал тепло на своем лице, а прохладный бриз ласкал кожу, овевая запахами океана, высоких трав и экзотических специй, предназначенных для пробуждения чувств. Кай хотел открыть глаза, но из-за смутного страха лишиться этого драгоценного мгновения спокойствия не осмелился это сделать.

Он знал, что видит сон, но не испытывал по этому поводу никакого беспокойства. Жизнь в реальном мире была наполнена болью и страхом, а здесь не было места подобным переживаниям. Кай прислушался к своим ощущениям: шепот волн на песчаном берегу, шорох ветра в ветвях деревьев и бесконечная пустота, какая может быть только в самой безлюдной местности.

— Кай, ты собираешься делать ход? — раздался рядом с ним чей-то голос.

Кай мгновенно узнал его — золотая фигура, за которой он гнался по мраморным переходам Арзашкуна. Он нерешительно открыл глаза и почему-то удивился, что это ему удалось.

Он сидел на деревянном стуле перед доской для игры в регицид, на берегу озера, что плескалось за стеной Арзашкуна. Игра уже началась, перед Каем выстроились серебряные фигурки, а ониксовые статуэтки стояли перед высоким человеком в абсолютно черном одеянии. Лицо партнера прикрывал капюшон, и из темной его глубины сверкала пара золотых глаз. На каждой складке одеяния виднелись слова, вышитые блестящей черной нитью, однако Кай не мог их прочитать и отказался от этих попыток, когда сидящий напротив человек снова заговорил:

— Ты прошел долгий путь с тех пор, как мы беседовали в последний раз.