Новости о кровавой бойне на Исстваане-V, как все дурные новости, распространились с поразительной быстротой, словно те, кто их передавал, стремились скорее разделить с кем-нибудь тяжесть ужасного известия. Реакция обитателей Дворца последовала немедленно и оказалась… разнообразной. В рабочих поселках на плато Брахмапутра начались столкновения между теми, кто протестовал против самой идеи предательства Воителя, и теми, кто называл его вероломным клятвопреступником. В окрестностях Тер-Гуара, перед Вратами Вечности, десять тысяч рыдающих женщин преклонили колени и умоляли Императора опровергнуть страшное известие.

По улицам, исступленно стеная о брате, обратившем оружие против брата, бродили певцы скорби и толкователи судьбы. Подобно смертельному вирусу «Пожиратель жизни», паника хлынула во Дворец, оставляя за собой пепел надежд и осколки разбитых мечтаний. Мужчины, лишившись веры в непогрешимость Императора, не скрывали слез от женщин и детей. Одного предательства Хоруса Луперкаля было достаточно, чтобы вызвать всеобщий ужас, но весть о переходе на сторону мятежника других сыновей Императора оказалась для многих людей абсолютно невыносимой.

Население Терры внезапно оказалось в иной реальности, к которой очень многие не смогли приспособиться. Новости о кровопролитном сражении на Исстваане-V разбили все драгоценные мечты о прекрасном будущем, и жизнь в холодной реальности для многих стала невозможной.

Сотни безутешных граждан Терры с воплями бросались со скал в окрестностях Дворца, другие в холодном сумраке домов молча прикладывали лезвия к шеям и запястьям. В Джонасбурге на мериканской равнине семьсот мужчин и женщин, работавших в хранилище биологического оружия, подвергли себя губительному воздействию недавно изобретенного вируса «Гангши» и предпочли погибнуть в пламени защитной установки, лишь бы не жить в одном мире с предателем Императора.

Как только известие достигло острова-тюрьмы Дименсланд,[21] заключенные объявили себя верными слугами Воителя и перебили всех надсмотрщиков. Из центра Меганезии туда перебросили отряды Мадьярских сил обеспечения безопасности, но для наведения порядка на острове потребуется не одна неделя кровавых боев.

Твердая вера в несокрушимость Империума дала трещину, но худшее было еще впереди. Когда солнце достигло зенита над Пустой горой и тени съежились, пришло известие о гибели в песках Исстваана одного из сынов Императора. Феррус Манус, возлюбленный примарх Железных Рук, был убит, и погиб он от руки своего самого любимого брата.

Это было невероятно, немыслимо. Мысль об убийстве полубога, казалось, могла возникнуть только в воспаленном мозгу безумца. Но проходили часы, из Города Зрения просачивались фрагменты информации, и отрицать гибель Ферруса Мануса становилось все труднее. В знак скорби по павшему сыну Императора люди рвали на себе волосы и истязали плоть. Ходили слухи, что Вулкан тоже погиб, но сказать точно, было ли это известие правдивым или вымышленным, еще никто не мог. Даже холодные факты, распространяемые по всей планете, при каждом пересказе быстро обрастали самыми невероятными преувеличениями и домыслами.

Кто-то утверждал, что корабли Воителя пересекли внешнюю границу Солнечной системы, другие клялись, что его флотилия вот-вот появится на орбите Терры. На всех континентах появлялись лжепророки, распространявшие слухи и откровенную ложь, пока их не останавливали имперские арбитры или воины в золотых доспехах из Легио Кустодес. С появлением все новых и новых ложных слухов у лидеров Терры появились подозрения, что не все они порождены паникой и склонностью к преувеличениям. В распространении заведомой дезинформации заподозрили агентов Воителя.

Криптэстезианцы доложили в Легио Кустодес о нескольких направленных в подозрительные адреса Терры посланиях с двойным смыслом и зашифрованными сведениями. Кустодии, основываясь на полученной информации, произвели многочисленные аресты, каждый из которых породил новый очаг волнений. Известие о внутреннем враге обратило брата на брата, соседи начали шпионить друг за другом, и каждое неосторожное слово превращало человека в потенциального мятежника.

В обстановке всепроникающего страха люди Терры стали искать утешения. Для одних это была сердечность близких, для других — забвение в наркотиках и алкоголе. Кто-то успокаивал себя надеждой на крепость Империума и его способность выдержать любой шторм, уповая на мудрость Императора и мощь оставшихся армий.

Верование в божественность Императора получило новую подпитку, и подпольные богослужения Лектицио Дивинатус собирали все больше и больше людей. Небольшие группки единомышленников превращались в массовые конгрегации, проводившие встречи в обширных подвалах, гулких складских помещениях и других малопримечательных зданиях.

В тревоге человеческий разум ищет утешения повсюду, где только возможно, и тем более это актуально для военного времени. Никто не сомневался, что мятеж Воителя уже не ограничится изолированным восстанием.

Человечеству предстояла ни более ни менее как галактическая гражданская война.

В храме Печали еще никогда не было так много людей, хотя в любой момент он мог быть разрушен до основания. Гхота еще не возвращался, но Роксанна понимала, что это только вопрос времени. Она нередко задумывалась, могла ли она поступить иначе, чтобы избежать грозящего бедствия. Но нет, ведь ей пришлось защищать свою жизнь, и если бы не уникальные способности, медленная и мучительная смерть была бы неминуема.

Роксанна пришла в храм в полной уверенности, что заслужила такую судьбу, но время и расстояние заставили по-иному взглянуть на то, что случилось на борту «Арго». Что бы ни говорили отец и братья, ее вины в произошедшем не было. Судно участвовало в Великом Крестовом походе с самого начала, и обстоятельства войны долгое время не позволяли ему встать в док для ремонта и переоборудования. Учитывая нестабильную по своей сути технологию генерации поля Геллера, несчастье рано или поздно должно было случиться.

При воспоминании о том, как она оказалась запертой в своем хрустальном куполе, будучи не в состоянии узнать, что произошло с экипажем, но догадываясь о его ужасной участи, горло обожгла едкая желчь, и Роксанна с трудом сглотнула горькую слюну. Затем потерла глаза ладонями и сделала глубокий вдох.

— Спокойствие, вот мой путь, — произнесла она. — Шторм расступается передо мной, и волны поднимаются, чтобы встретить меня восхитительной гармонией.

— Разговаривать с собой — это признак безумия, — раздался голос у ее плеча. — Так всегда говорил мой папа.

Роксанна опустила взгляд и увидела бледное личико старшего из выживших сыновей Майи.

— Арик, — откликнулась она. — Твой папа был умным человеком. Я думаю, он разбирался в таких вещах.

— Ты сумасшедшая? — спросил мальчик.

Она всерьез задумалась, не уверенная в ответе.

— Мне кажется, мы все порой бываем немного безумными, — ответила Роксанна, присаживаясь на деревянную скамью рядом с Ариком. — Но тебе не стоит об этом беспокоиться.

— Я думал, что схожу с ума, когда умерли мои братья, — сказал Арик, глядя в конец зала, где стоял Безучастный Ангел. — Я видел лицо на той статуе, но мама говорила, что я все выдумываю по своей глупости.

Роксанна посмотрела в сторону безликого монумента, но не рискнула задерживать на ней взгляд. После убийства бандитов Гхоты Палладий рассказал, что ему померещилось, и теперь Роксанна задумалась о том, какое существо могло на краткий миг обратить на них взгляд. Она по своему опыту знала, что сильные эмоции привлекают бесчисленное множество сущностей, но никогда не слышала о том, что они обитают в реальном мире.

— Я думаю, тебе не стоит так пристально смотреть на статую, — сказала она, поворачивая голову Арика к себе.