Далее документ описывает бой в церкви: «Ударный отряд, указанный в пункте «в», получил задачу попытаться взять преступников живыми. Выполнение задания было затруднено тем, что из церковного нефа на хоры вела вертикальная винтовая лестница, выход из которой наверху оборонял один из преступников. Командир ударного отряда, умело разместив группы с ручными гранатами и пулеметами, под прикрытием огня проник на хоры, и дальше солдаты должны были пробиваться от одной из расположенных на хорах ниш к другой. После двухчасовой перестрелки (около 7.00 утра) три преступника, находившиеся в верхней части церкви, были захвачены и арестованы…»

Этот отрывок подтверждает тот факт, что парашютисты не испугались огромного перевеса сил противника и мужественно дрались. Известно также точное время: бой за церковь, точнее — за ее галерею, продолжался вплоть до 7 часов. Заключительные слова сообщения— неумелая попытка доказать, что парашютисты были «задержаны и арестованы», то есть якобы взяты живыми. На самом деле «захватили и арестовали» одного убитого и двух умирающих, которые скончались, так и не произнеся ни слова…

Возникает вопрос: если нацисты, готовясь к штурму, не знали о численности парашютистов, то почему же они не удовлетворились результатом — трое убитых? Что-то сказал им священник? Или проговорился кто-то из заключенных, что парашютистов здесь должно быть больше? Нет, они этого не говорили. Они молчали. Гестаповцам помог случай: «В церкви были не только три этих преступника, нами был обнаружен четвертый костюм. Ясно, что где-то должен скрываться по меньшей мере еще один, четвертый преступник…»

Начались поиски четвертого парашютиста. Можно представить, как чувствовали себя парашютисты, сидевшие внизу, в склепе, которые в течение всей перестрелки в церковном нефе были вынуждены бездействовать и только слушать. Их товарищи вели бой, а они молчали в надежде, что нацисты не узнают о них… В течение двух часов они сжимали в руках оружие и не предполагали, что одежда одного из них наведет гестаповцев на новый след…

Далее в донесении описывается бой за овладение подземельем. В нем говорится, что священнику, который «в течение двух недель укрывал парашютистов в церкви», было приказано через упомянутый вентиляционный люк несколько раз обратиться к преступникам с призывом, чтобы они сдались. Однако те отвечали: «Никогда!»

В донесении говорится о всевозможных способах, с помощью которых нацисты пытались захватить подземелье: слезоточивый газ, ручные гранаты… Не помогла и вода: уровень ее поднимался медленно, по-видимому, внизу имелся сток.

Но самое главное — у парашютистов кончались боеприпасы. Последние патроны они оставили для себя.

Об этом уже рассказывал в своем монологе свидетель-переводчик; беспристрастно описывая факты, он дает объективную картину событий. Героизм парашютистов был беспримерным.

«…В склепе были найдены четыре мертвых преступника. Помимо тяжелых ранений у некоторых были прострелены головы, что свидетельствует о том, что они застрелились».

Разоренная церковь опустела.

Ковер, на котором лежали тела ее защитников, увезли. Тротуар вымыли. Но игра еще не кончилась.

В районе Пардубице продолжала действовать радиостанция «Либуше». Радист Потучек по-прежнему садился — вечером к аппарату и вел передачи. Командир Бартош слег с обострением ревматизма. Болезнь его затянулась. Положение было отчаянное. Поэтому из Праги сюда приехал преподаватель химии Индра. Он отправил супругов, у которых жил Фреда, в деревню, чтобы те отдохнули от долгого нервного напряжения. Бартош сразу после того, как смог начать ходить, покинул Пардубице. По-видимому, он уехал в район Червеного Костельца, куда предполагали перебазировать «Либушу», работавшую пока близ деревни Лежаки.

Но Чурда выдал и пардубицкую явку. И для гестапо не было ничего легче, как, выяснив адрес временного пребывания супругов, арестовать их, а на квартире в Пардубице устроить засаду. Гестаповцы сделали это потому, что узнали от Чурды о частых приездах Бартоша; кроме того, к ним в руки попала записка, где говорилось, что 21 июня он будет здесь. Гестаповцы хотели взять Бартоша живым и поэтому в квартиру привезли арестованную жену свидетеля из Пардубице: она должна была открыть Бартошу дверь и проводить его внутрь… Они, однако, не знали о существовании условного знака: в случае опасности штора в угловой комнате должна быть спущена. В тот день немилосердно палило солнце, и жена свидетеля из Пардубице как бы мимоходом опустила штору в угловой комнате, а сама села в кресло. У дверей стояли наготове гестаповцы с пистолетами.

Бартош не пришел.

Женщину увезли, а засаду оставили. К вечеру гестаповцы подняли штору.

Медленно тянулось время.

Вдруг внизу, у парадной двери, кто-то позвонил. Гестаповец бросился к окну, и в то же мгновение увидевший его Бартош повернулся и побежал. Гестаповцы выскочили из дома и бросились в погоню. Завязалась перестрелка, и когда Бартош — он по-прежнему скрывался под именем Мотычка — понял, что уйти ему не удастся, он застрелился.

Гестаповцы немедленно отвезли его в больницу, но, несмотря на попытки сохранить ему жизнь — чтобы заставить говорить, — он умер, не приходя в сознание.

Казалось, что поиски остальных парашютистов зашли в тупик, но нацистам опять помогла случайность или неосторожность Бартоша. Гестапо наткнулось на его красную тетрадь — дневник, где он записывал содержание всех переговоров, радиограмм из Лондона, имена…

Обнаружение этой тетради гитлеровцами грозило смертью десяткам людей.

После гибели командира группы «Сильвер А» капитана Бартоша из всей группы в живых остался один Потучек. Он добрался до Богдашина, неподалеку от Червеного Костельца. 26 июня «Либуше» передала оттуда последнюю неоконченную радиограмму:

«ПАР. Прошу сообщить пароль от цифры 895—97 этим шифром. Деревня Лежаки, где находилась моя станция, стерта с лица земли. Помогавшие нам люди арестованы. Фреда пропал… Люди недоверчивы, невозможно установить связь. Я остался один… Чехам можно делать покупки только после 10 часов, до 10 часов покупают немцы…»

Трагедия приблизилась к своей кульминации. В Праге почти все связанные с парашютистами арестованы и ждут смерти. Лидице и Лежаки уничтожены. Потучек, незная, что Бартош застрелился, тщетно разыскивает своего командира.

Чем же все кончилось для него, последнего из оставшихся?

Богдашин окружают гитлеровцы, но Потучеку удается пробиться через их кольцо. Он бежит, его преследуют, а 2 июля 1942 г. недалеко от Пардубице (наверное, он вернулся сюда, чтобы выяснить обстановку) он был убит…

Число арестованных продолжает расти. Группа «Индра» разгромлена. Каждый день — новые жертвы. Но мучительнее всего была неопределенность. В состоянии тревожного ожидания постоянно находился и доктор Лычка, который после покушения (возможно, еще раньше, чем это сделала глазной врач Франтова) оказал медицинскую помощь Кубишу.

В окружении Лычки без конца происходили аресты. Он ждал, когда гестапо придет и за ним. Не выдержав напряжения, он решил уехать из Праги: 14 июля не пришел домой и позднее объявился в Оубенице. Есть такая красивая деревенька на холме, на самом верху — лес, внизу — пруд с плотиной, а вокруг — столетние деревья. Здесь жил столяр Людвик Ванек с женой. Хорошие люди, по натуре молчаливые и гостеприимные. У них была подготовлена подпольная явка, которой предполагалось воспользоваться, если появится возможность принять здесь самолет, который потом доставил бы в Англию Кубиша и Габчика. Может быть, и преподавателя химии Индру. Он говорит об этом в своих воспоминаниях. Лычка знал об этом плане, а некоторое время назад он побывал здесь вместе с Индрой. Вскоре к Оубенице приехал и учитель Котрба, постоянно живший в Нове-Дубче под Прагой. Будучи членом группы «Индра», он в свое время и организовал у Ванека нелегальную квартиру. Поскольку у Ванека уже находился Лычка (не заявляя о себе в полиции), Котрба с женой и двумя детьми под видом дачников поселились в другой семье. Котрба был знаком с Лычкой еще с тех пор, когда доктор практиковал в Дубче.