Получился «блинчатый пирог»: в середине рощи немцы, а дальше концентрические круги — наши части, затем остатки располагавшихся здесь немецких подразделений, затем сдавливающие их полки 327-й стрелковой дивизии. Главные силы немцев контратаковали один из этих полков — 1100-й — со стороны Рабочего поселка № 7 и Синявина. Положение полка становилось тем труднее, чем дольше продолжалась очистка Круглой Рощи от противника.

Рота наших автоматчиков и второй батальон 1074-го полка сумели отрезать немецких автоматчиков от резервов. Разрозненные группы противника, вместе с приспевшими к ним на помощь автоматчиками, оказались окруженными. Арсеньев предложил им сдаться, но получил отказ и тогда кинул свои подразделения в рукопашный бой.

В этом бою было перебито больше ста восьмидесяти немцев, а тридцать пять взято в плен. Арсеньев отослал их в штаб дивизии. Двигаясь к центру рощи с трех сторон, сжимая немцев, батальоны Арсеньева захватили около двадцати блиндажей и дзотов, взяли в центре рощи важный опорный пункт и, повернув захваченные немецкие пушки и пулеметы на немцев, вдвое усилили мощь своего огня. Немцы разбились на мелкие группы, и каждая пыталась контратаковать нас там, где была застигнута. Зная, что главные силы гитлеровцев, действующие от поселка № 7 и Синявина, грозят смять 1100-й полк 327-й дивизии, и остерегаясь прорыва вражеских резервов с юго-запада (со стороны шоссе Синявино — Гонтовая Липка), Арсеньев прикрыл юго-западную сторону рощи тринадцатью своими и приданными орудиями, бил ими прямой наводкой. Одновременно, выделив из других своих батальонов две роты, он послал их на подмогу 1100-му полку.

Группы немцев пытались вырваться из рощи, контратакуя то там, то здесь.

Арсеньев решил не допустить прорыва. Увидев, что опасность прорыва возникла на участке, где дралась его вторая рота, он, легко раненный в грудь осколком, пробежал с двумя офицерами по открытой местности к этой роте.

Немцы вели огонь двумя станковыми пулеметами из большого дзота. За ним располагались семь других поменьше. Они молчали. Все вместе эти дзоты составляли один из трех сильнейших опорных пунктов противника в Круглой Роще. Вторая рота залегла в снегу перед большим дзотом.

Арсеньев спросил бойцов, нет ли у них противотанкового ружья, чтобы стрелять по дзоту. Ружья не оказалось. Осмотревшись, Арсеньев увидел в стороне брошенную немцами 75-миллиметровую пушку и снаряды к ней. Взяв пять бойцов, он подполз к этой пушке, под огнем перекатил ее через траншею и установил метрах в шестидесяти от главного немецкого дзота. Семью снарядами он разбил дзот. Из него выскочили два немца (позже там было найдено тринадцать трупов). Арсеньев развернул пушку, дал несколько выстрелов по двум другим дзотам и по землянке и поспешил обратно, на «язычок» к третьей роте, потому что там два дзота и траншея опять оказались в руках немцев и надо было организовать атаку.

Во всем, что происходило внутри Круглой Рощи, издали трудно было разобраться. Командование 314-й стрелковой дивизии, по информации 327-й дивизии, даже заподозрило было Арсеньева в том, что он ведет бой со своими.

Ночью после тщательной подготовки Арсеньев вместе с Донских повел третью роту в атаку. С гранатами ворвались в траншею, убили и ранили около полусотни немцев, захватили оба дзота, два блиндажа, две пушки, четыре радиостанции.

Все это время полки 327-й дивизии вели тяжелейший бой с главными силами противника, пытавшимися прорваться к захваченной нами, но еще не очищенной полностью Круглой Роще.

Наутро следующего дня, продолжая внутри рощи бои с фашистами, засевшими в последних уцелевших дзотах, Арсеньев повел одну из своих групп в атаку, был ранен в руку навылет и по приказу полковника Федина (заместителя командира дивизии по политчасти) отправлен в медсанбат.

В этот день Круглая Роща была полностью очищена от гитлеровцев, позиции окончательно закреплены полками 327-й дивизии и 1074-м полком Арсеньева.

Выполнив свою задачу, эти части помогли наступлению других дивизий Ленинградского и Волховского фронтов. Решающие наступательные бои завершились 18 января встречей двух фронтов, иначе говоря — прорывом блокады Ленинграда.

С тех пор, как я уже сказал, только маленький «язычок» Круглой Рощи, на котором нельзя закрепиться, все еще остается перед нашими позициями ничейной землей, одинаково простреливаемой и нами и немцами.

28 мая. День. КП полка

В начале марта после боев за Круглую Рощу 1074-й стрелковый полк Арсеньева получил приказ занять новый рубеж — полтора километра по фронту между позициями 1076-го и 1078-го полков. Здесь оказались только хаотические остатки прежних оборонительных сооружений, не сохранилось ни блиндажей, ни окопов, ни даже стрелковых ячеек.

Бойцы и командиры энергично взялись за оборудование участка обороны.

Артиллеристы, минометчики и снайперы своим огнем заставили немцев прятаться, и под таким прикрытием началась работа. Надо было организовать систему огня, связи, наладить взаимодействие с артиллерией и с соседями. За восемь — десять дней была создана оборона глубиной в два километра. Слева, где почва не так болотиста, позиции удалось укрепить надежными сооружениями. Этот участок протяженностью в восемьсот пятьдесят метров Арсеньев по приказу в конце апреля передал своему соседу — 1076-му стрелковому полку, а себе оставил шестьсот пятьдесят метров по фронту, но трудно вообразить более гиблое болото, чем оставшийся у полка участок!

С первого дня изучая поведение гитлеровцев против нового, занятого полком рубежа, Арсеньев сделал вывод, что противник именно на этом участке готовит наступление. Немцы по многим признакам особенно заботились о том, чтобы обезопасить себя от проникновения наших разведчиков, которые могли бы добыть у них «языка», — значит, им было исключительно важно сохранить все затеваемое в тайне. Наши снайперы, однако, не раз замечали, что у перебегающих по ходам сообщения немецких солдат имеются ранцы. Несомненно — на передний край прибывают пополнения.

Десять дней подряд противник производил авиаразведку нашего переднего края, тщательно просматривал и фотографировал наши оборонительные позиции на глубину в шесть — восемь километров.

Дважды за этот период времени противник пытался произвести ночной поиск с целью взять у нас контрольного пленного. Обе попытки немцам не удались: группы их разведчиков были перебиты, оружие захвачено.

Семь дней немцы обрабатывали наш передний край тяжелой артиллерией калибра 207, 210 и 305 миллиметров. Затем началась пристрелка вероятных путей подхода наших резервов…

За трое суток до попытки наступления враг прекратил освещение местности ракетами, и стало ясно: передвигая по ночам свои войска, он опасался обнаружить это передвижение светом своих же ракет. Наконец, он вовсе перестал обстреливать нас, конечно же потому, что, концентрируя свои силы, не хотел навлечь на них ответный огонь, стремился не дать нам засечь его новые огневые точки…

За сутки до немецкого удара Арсеньев, начальник штаба Чемоданов и другие опытные офицеры по ряду признаков определили даже час, намеченный немцами для наступления.

Нужно ли говорить о том, что все у нас было готово к решительному отражению удара? Наблюдение было зорким и непрестанным, система огня и возможность его мгновенного вызова — многократно проверены. Весь передний край крепко минирован, телефонная связь дублирована отлично отрегулированными рациями.

Немецкого удара можно было ожидать либо часа в четыре дня — время, удобное для противника, чтобы успеть закрепиться, — либо перед самым рассветом, если враг обладал уверенностью, что успеет развить успех. Поэтому с четырех часов дня и ночью до начала рассвета люди почти не спали — отсыпались днем.

И когда наконец, приняв во внимание еще ряд признаков, Арсеньев сказал:

«Сегодня, часа в три ночи, противник попытается начать наступление!», никто не сомневался, что это будет именно так. В ту ночь не спал ни один солдат.