Под руководством каранавалеску трудятся исследователи, фольклористы, модельеры, художники, скульпторы, хореографы, декораторы, художники по реквизиту и люди многих других профессий, не говоря уже о рабочих, которые своими руками претворяют в жизнь замыслы других, — швеях, малярах, плотниках, кузнецах, сварщиках, электриках. На долгие месяцы они запираются в мастерских, шьют, конструируют, собирают. Количество ткани, перьев, стразов, блесток, бус, бисера и стекла, в которые предстоит одеть почти четыре тысячи участников каждой школы, исчисляется тоннами, а ведь эти костюмы скрывают не слишком много. Дерево, металл и пластмассу, расходуемые на создание декораций и огромных платформ, можно измерять километрами. Как и любое другое производство, школы зависят от поставщиков, а те в свою очередь зависят от производителей. Представьте себе, каково следить за всей этой бухгалтерией — за все материалы и работу надо заплатить, выписать чек и потом все заново проверить и сверить. Вот уж настоящий бизнес!
Прошло то время, когда перья для костюмов добывали налетами на курятники и задние дворы. Сегодня школы закупают их тоннами у ферм, где выращивают страусов. Они начали использовать и отходы — были уже платформы из бутылок и пластиковых соломинок, колечек от банок с газировкой и другого урбанистического мусора, и результаты ошеломят любого, кто все еще считает китч грехом. И само шествие изменилось. Раньше «творец гармонии», хореограф и постановщик в одном лице, набрасывал карандашом на оберточной бумаге то, как школе предстоит пройти свою часть пути, теперь же все делают на компьютере.
Назвать это гала-представлением — значит не сказать ничего. Речь идет об «Унесенных ветром», помноженных на «Бен-Гура». Чтобы исполнить шоу, тысячи участников которого проходят по проспекту в разных направлениях, танцуют между огромными платформами, у каждой школы есть восемьдесят минут — и ни секундой больше. И при этом они не спешат и не задерживаются, музыканты не сбиваются с ритма, ни один грузовик не ломается по дороге, ни одна шляпа не слетает с головы — вот почему гринго следят за действом, разинув рты от удивления. И более того, представление исполняется сразу набело, без единой генеральной репетиции — ни в одной серьезной стране не пойдут на такой риск, когда речь идет о представлении подобного масштаба.
Кто же платит за всю эту невероятную роскошь? Сами по себе, на свои внутренние средства, школы не могли бы себе этого позволить — ведь в них участвуют жители беднейших районов города. Они получают деньги от продажи билетов на самбадром и субсидии от префектуры Рио. Иногда ту или иную школу поддерживают спонсоры. И почти все они зависят от бикейру (людей, заправляющей нелегальной азартной игрой — jogo do bicho). Но большая часть денег идет с продажи прав на телетрансляцию, что вот уже много лет назад превратилось в серьезный бизнес и очень важное событие: две ночи, в воскресенье и понедельник, длится парад в Рио — и на две ночи жизнь в стране замирает, и все жители, затаив дыхание, наслаждаются зрелищем. Сотня миллионов бразильцев проводит две бессонные ночи перед экранами.
Какими бы захватывающими ни были телепрограммы, они не идут ни в какое сравнение с возможностью посмотреть на представление вживую, на самбадроме, из ложи рядом с ареной. Только здесь, увидев все своими глазами, можно по-настоящему оценить невероятное изящество церемониймейстера и грацию знаменосца, струйку крови, стекающую по руке барабанщика, капли пота на прекрасном, как статуя, теле танцовщицы, на которой из одежды только маленький сверкающий треугольник из блесток и бисера.
Теперь вы понимаете, почему устроить шествие школы самбы значительно сложнее, чем провести саммит ООН, где, в конце концов, присутствовали всего 117 глав государств?
Ладно, пусть это величайшее представление на Земле, но вот именно — всего лишь представление. Настоящим карнавалом можно назвать тот, где люди веселятся сами, а не только смотрят, как развлекаются другие. Вот почему великий карнавал кариок происходит не на самбадроме. Он вернулся в другие части города, и внезапно появляясь на вашей улице, он уводит за собой всех соседей, и вас в том числе, и вашу маму, и даже бабушку. Это карнавал маленьких оркестров и блоку — воплощенная неформальность и радость жизни, и по сравнению с ними школы самбы похожи скорее на целую римскую армию, с колесницами, таранами и тяжеловооруженной пехотой. А блоку и оркестрики — это партизаны, маленькие подразделения, где гуляка может появиться из-за фонарного столба, выкрикнуть приказ — и все пойдет иначе.
Именно музыкальные группы и небольшие оркестры вернули карнавал на улицы, когда казалось, что он вот-вот исчезнет с них навсегда. И первой среди них была «Banda de Ipanema» в 1965 году. Тридцать заводил из Ипанемы встретились на том карнавале, наняли нескольких музыкантов из военно-морского оркестра играть старинные марчиньи и в белых костюмах с песнями и танцами пошли по улицам. А еще через пару кварталов вокруг них собралось уже несколько сотен людей, многие из которых пришли с пляжа прямо в купальниках. А другие выглянули в окна своих квартир и, разглядев, какое веселье бушует на улицах, присоединились. Еще через несколько лет «Banda de Ipanema» стала настоящим событием в Рио, и уже до 15 000 человек следовали за ней по улицам — этого хватило бы на четыре школы самбы. Она уже настолько выросла, что некоторые из основателей, по правде сказать, оставили ее, потому что не могли найти в огромной толпе старых друзей. Другие же, например самые главные заводилы: Альбину Пинейру, Ферди Карнейру, Уго Биде и «муза» Лейла Диниц, уже умерли, и каждая из этих смертей была таким серьезным ударом, что, казалось, под угрозой оказалось само существование «Banda de Ipanema». Но она продолжала играть, правда, сменила характер, превратившись в шествие геев, в обычной одежде или в женском платье, и некоторые из них были невероятно забавны. Возможно, в ближайшем будущем «Banda de Ipanema» распадется. Но даже если это случится, ее знамя подхватят другие группы, которые она вдохновила и которые все еще действуют в Копакабане, Леме, Леблоне, Ларгуди-Макаду, еще в нескольких северных районах Рио и почти в каждом бразильском городе.
Но самый лучший карнавал в Рио надо искать в блоку. Это традиция танцевальных групп, уходящая корнями в 1880-е, которая в начале двадцатого века дала жизнь таким классическим блоку, как «Bafo da Onça» («Дыхание тигра»), «Cacique de Ramos» («Вождь Рамош»), «Bohêmios de Irajá» («Цыгане из Ирайи»), «Chave de Ouro» («Золотой ключ»), последнюю постоянно преследует полиция за то, что они мешают религиозному празднику и пытаются выступать после окончания карнавала в среду на первой неделе Великого поста. (Был еще «Bloco do Eu Sozinho» («Блоку меня самого»), состоявший из одного-единственного человека, который более пятидесяти лет выходил на улицу и нес знак с названием своего «объединения».) Великие самбы и танцоры начинали в традиционных блоку. Сегодня многие из них распались или не выступают, но им на смену пришли другие, и вид у них такой, будто они намерены продержаться долго: «Simpatia É Quase Amor» («Симпатия — это почти любовь»), «Suvacodo Cristo» («Подмышка Христа»), «Clube do Samba» («Клуб самбы»), «Bloco de Segunda» («Блоку понедельника»), «Bip-Bip» («Бип-бип»), «Barbas» («Борода»), «MonоЫосо» («Моноблоку»). Есть и блоку поменьше, появившиеся совсем недавно, и их названия еще более забавны и нелепы — «Minerva Assanhada» («Сварливая Минерва»), «Rôla Preguiçosa» («Ленивый шип»), «Que Merda é Essa?» («Что за дерьмо?»), «Nem Muda Nem Sai de Cima» («Не изменюсь, не шевельнусь»), «Imperensa Que Eu Gamo» («Прижми меня, и я влюблюсь»), «Meu Bern Volto Já» («Люблю, скоро буду»), «Concentra Mas Não Sai» («Собрались и ни с места»), Vem Ni Mim Que Sou Facinha («Приставай же ко мне, я совсем не против») и «Bloco das Carmelitas» («Блоку кармелиток») — в честь монахини, которая каждый год сбегала из монастыря, чтобы повеселиться на карнавале, «Cachorro Cansado» («Усталый пес») и многие другие, большая часть из северных районов, расположенных вдали от глаз журналистов и туристов, но именно там сохранился традиционный карнавал Рио.
