Этот человек многим удивил Лаптева: он знал русский язык, бывал в дальних уголках Таймыра, имел хороших собак, очень удачно выбрал место зимовья, так как здесь ловилось много различной рыбы, а на островах, лежащих в заливе, постоянно зимовали дикие олени, а это был один из признаков обилия песцов в этом районе. Понимая, что такой промышленник мог оказать много полезных услуг экспедиции, Лаптев пригласил Фомина участвовать в работе отряда.
Здесь, в зимовье Фомина, уже находились ранее посланные сюда Толмачев и Хорошев. Они «объявили, что до сего места ехали двадцать три дня».
Произведя маршрутную опись от Хатанги до берега моря и определив широту места, оказавшуюся 75°36′, Лаптев установил, что устье Таймыры находится значительно западнее, чем ранее предполагалось, и, следовательно, путь Чекина оказался самым длинным и трудным, а путь Челюскина, наоборот, значительно сократился. Поэтому Харитон Лаптев изменил свой маршрут. 10 мая, переменив собак и пополнив запас продовольствия, Лаптев с солдатом К. Хорошевым и якутом Н. Фоминым поехал навстречу Чекину. Описывая западный берег Таймыра, ехали по прибрежному льду в направлении к северу.
Кругом расстилалась бесконечная снежная равнина, только местами имелись возвышения, по которым угадывалась малозаметная черта берега. Прозрачная даль, искрившаяся мириадами снежинок, ослепительная белизна снега и яркий блеск отраженных солнечных лучей утомляли глаза. Лаптеву и Хорошеву приходилось часами ехать, надвинув шапку на глаза, а якут Фомин, невосприимчивый к заболеванию снежной болезнью, вел в это время нарты.
Однообразие следующего дня было нарушено неожиданной встречей с белым медведем. Он появился со стороны моря и шел к берегу, не обращая внимания на людей. Видимо, это была его первая встреча с человеком. Только суматошный лай собак заставил мохнатого полярника остановиться; этим воспользовались и меткими выстрелами убили зверя. Разделав тушу и накормив собак свежим мясом, продолжали путь. Подул сильный встречный ветер, поднялась пурга, и собаки шли с трудом. Решили переждать непогоду, соорудив из нарт и оленьих кож укрытие наподобие юрты, где можно было только лежать. Сутки стояли на одном месте, а когда утихла вьюга и выглянуло солнце, Лаптев с трудом произвел астрономическое определение: болели глаза, начиналась снежная слепота. «И тут у меня и имеющегося при мне солдата глаза оною непогодою перебило так, что на пять сажень не можно видеть; чего ради, видя крайнюю гибель от очной болезни в худых и пустых местах, возвратился назад на прямой курш», — писал в своем рапорте Лаптев. Поставив здесь знак с указанием даты — 13 мая 1741 года и широты — 76°42′, партия прибыла в зимовье Фомина 17 мая.
Оставив в зимовье значительную часть провианта для Чекина, Харитон Лаптев 19 мая выехал на запад, на встречу с Челюскиным. К этому времени болезнь глаз несколько прошла. В тот же день подъехав к возвышенному мысу, расположенному северо-западнее устья Таймыры, увидели с его высоты трех медведей. Они неторопливо уходили прочь. Когда спустились к подножью утеса, неожиданно появился еще медведь. Он и стал второй добычей, а место, около которого все это произошло, положили на карту под названием Мыс Медвежий Яр.
Обследовав этот район, Лаптев отметил: «Здесь начались торосы свежие, где чаятельно быть море открытое». [191] Такое заключение Лаптев сделал на основании своих наблюдений за состоянием льдов. Он подметил, что присутствие торосов определяет место, где ледяной покров взламывается летом. Двигаясь по льду вдоль берега, на пятый день достигли мыса, далеко простирающегося в море. Определив его широту, поставили знак «с подписанием года, числа и ширины места. Оный именован Северо-Западный мыс, лежит не выше пяти сажень». [192]
На другой день миновали место, отмеченное геодезистом Чекиным в 1740 году. На всем пути Лаптева не покидала забота о Чекине. В одном покинутом зимовье он опять на всякий случай оставил для его собак часть корма, рассчитывая на запасы, имеющиеся у Челюскина.
Переезжая по льду небольшой залив, 26 мая убили еще медведя; свежей пищи не хватало, и удачная охота порадовала путешественников.
1 июня, находясь на мысе Стерлегова, близ знака, поставленного в 1740 году подштурманом Стерлеговым, в честь которого и назван указанный мыс, Лаптев увидел Челюскина, ехавшего на исхудавших и усталых собаках.
Оказалось, что у Челюскина продукты и корм для собак были на исходе. Охота на белых медведей и диких оленей заметно пополнила запас провианта.
Лаптев принял решение собраться всем партиям в Туруханске и там готовиться к новым походам по описи Таймырского полуострова.
Надо было спешить. Солнце с каждым днем портило санный путь, и путникам грозила опасность надолго застрять в этих пустынных местах. Шли по рыхлому льду прибрежной морской полосы. Полозья нарт глубоко врезались в мокрый наст, и собакам приходилось напрягать последние силы. Старались ехать как можно прямее к цели и, сокращая путь, часто пересекали большие и малые заливы. На одном из мысов (75°09′ с. ш.) сделали лабаз [193] и оставили в нем часть юколы для собак Чекина.
Идя по высокому берегу, заметили в море несколько островов и, определив их положение, занесли в описание, указав широту места. На широте 73°56 нашли знак, поставленный штурманом Мининым в 1740 году.
В начале июня Лаптев и Челюскин с трудом добрались до устья Пясины; весна была уже в полном разгаре. Отсюда 12 июня Лаптев отправил Челюскина к Енисею, отдав ему все нарты и собак и указав идти по льду моря вдоль берега, сам же решил переждать половодье, а затем следовать по рекам на лодках и через тундру на оленях. Продвигаясь по льду моря, Челюскин уже 18 июня записал в журнал: «Воды весьма много и ехать едва можно». [194] Через два дня он достиг зимовья Стрелово и решил «в оном зимовье весновать… понеже по морю стала» вода сверх льду и собаки не идут». [195] Вскоре Челюскин отправил нарочного в Гольчиху за оленями, и через три недели двое служилых доставили четыре подводы.
15 июля группа Челюскина приехала к мысу Ефремов Камень и спустя два дня была в зимовье Волчйно. К. этому времени с Енисея пригнали две лодки. Пройдя на них по Енисейскому заливу, 3 августа прибыли в Гольчиху. Здесь уже ждал их лейтенант Харитон Лаптев. Чтобы достигнуть этого пункта, Лаптеву пришлось идти на лодке вверх по Пясине, затем рекой Пура и часть пути — по тундре на оленях. В Гольчихе оказался один дощаник. Все перенесли на него, и уже 5 августа шли вверх по Енисею. В полдень 11 августа дощаник подошел к устью реки Дудинки, где на правом берегу располагалось большое зимовье Ленское, на левом — такое же зимовье Троицкое, а напротив устья, на противоположном берегу Енисея, имелось маленькое зимовье Дудинское, где стоял только один домик типа юрты.
В Ленском зимовье Лаптева встретила группа боцманмата Медведева, которая еще в феврале выехала с Хатанги. [196] Здесь находился и Чекин. Он доложил, что до реки Таймыры не доехал, так как он сам и его спутники заболели снежной слепотой. Опись произвел только до широты 76°35′ и от залива Андреевского возвратился на Хатангу, затем направился на Енисей.
От Медведева Лаптев узнал о бедственном положении второй части отряда, которая выехала с Хатанги в апреле. Оказалось, что все они застряли в пути и находятся на озере Пясино. Везшие их проводники оставили людей и грузы на реке Дудыпте, а сами ушли в тундру на промысел. Подконстапель Григорьев, раздобыв несколько лодок, отправил людей по рекам к озеру Пясино, дав знать об этом в зимовья, находящиеся близ устья Дудинки, и стали дожидаться помощи.
Лаптев срочно собрал обитателей Ленского, Троицкого и Дудинского зимовий и на сорока оленях отправил их к озеру Пясино для перевозки команды. В этих зимовьях оказался еще один дощаник, требующий ремонта. Вся команда включилась в работу: конопатили, делали новые мачты и весла, заменяли обшивку. Тем временем, офицеры отряда приводили в порядок материалы описи. Здесь, возле устья Дудинки, подвели итоги работы и наметили план дальнейших исследований. За прошедшие шесть месяцев 1741 года в картографировании Таймырского полуострова были сделаны заметные успехи. Чекин обследовал часть восточного берега. Челюскин произвел маршрутную опись рек Хатанги, Пясины и участка западного берега: от устья Пясины до мыса Стерлегова. Лаптев положил на карту реки Балахна, Таймыра, озеро Таймыр и значительный участок западного берега: от знака, который он установил северней устья Таймыры, до мыса Стерлегова.
