Наконец Лионель прервал молчание:

— Какая неожиданная гибель! В расцвете сил и на пороге большой удачи… — Он задумался, помолчал. Потом сказал — Интересно знать, намерен ли мсье Лоренцо отправиться в крепость и сообщить в Швейцарию о несчастье? Он, кажется, не особенно тронут трагическим концом прекрасного человека… «Удобный момент! Ну, не упустить… Только сделать все поделикатнее…» — Вполне естественно с его стороны.

— Почему же?

— А потому, что мсье де Авелано очень дурной человек.

Лейтенант удивленно поднял брови.

— Вы отзываетесь так неблагоприятно о человеке, которого знаете едва ли три дня, мсье ван Эгмонд.

Наивный мальчик… Точно Красная Шапочка бродит он в лесу один среди волков… Гай пристально посмотрел на лейтенанта…

— Судьба захотела, чтобы этих трех дней оказалось достаточно для оценки личности графа. — Гай начал спокойно, даже несколько холодно. — Мне очень приятна мысль, что через неделю можно будет расстаться с ним навсегда. — Я смогу сделать то же через четыре месяца….

— Четыре месяца… Гм… У него, однако, вполне достаточно времени, чтобы причинить вам неприятность.

— Неприятность? Мне?

— Вам. Граф — опасный человек. Как все слабые люди, он увлекается и не умеет вовремя сдержать порыв раздражения. И… — Гай запнулся. Лионель спокойно смотрел на него, улыбался, словно ободряя. — У него внезапное раздражение может вызвать враждебный выпад, последствия которого… — Полноте, дорогой друг! Вы намекаете на заинтересованность графа в известной нам девушке?

— Да!

— Знаю… Но… — Офицер обратился к Гаю с той же дружеской улыбкой, заглянул в глаза и закончил шепотом: — Но дуэль не состоится!

— Вы напрасно шутите, д'Антрэг. Я уважаю вас, и, наконец, я значительно старше. Все это позволяет мне быть несколько навязчивым в роли непрошеного советчика. — Гай шагнул к нему и закончил: Дуэль не состоится. Будет удар в спину.

Лионель долго рассматривал собеседника, словно видел его впервые. Этот взгляд как-то состарил его лицо. Он вдруг перестал казаться мальчиком. — Удар в спину тоже не состоится — будет лишь фейерверк… Немножко искр, немножко треска… И все.

— Все ли?

— Милый ван Эгмонд, неловкости в разговоре легче всего смягчаются прямотой. Вам хочется сказать мне что-то? Ну, смелее подавайте на стол ваше блюдо!

Гай изложил ему все, что видел за обедом и после него. Лишь во время рассказа о послеобеденной встрече в горах лейтенант оживился и задал несколько вопросов.

— Все это я учту. Спасибо. И не беспокойтесь, дорогой друг. Опасности нет. Его уверенный тон начал бесить Гая. Несносный мальчишка! Конечно, какое ему дело? — Но Гай вспомнил ночной разговор, в крепости. Нет, нужно довести дело до конца!

— Все в порядке, полагаете вы? Хорошо! Так вот слушайте. Жара подняла меня с постели в первую ночь приезда и…

«Ага! Теперь-то ты у меня запрыгаешь, милый!» — подумал тот.

— И я невольно оказался свидетелем одной весьма примечательной встречи.

— Под навесом?

— Да.

Гай ожидал взрыва любопытства, но на лице Лионеля отразилось скорее недовольство и усталость. Он сделал гримасу, как будто прикоснулся к жабе. — Очень жаль, что, попав сюда, вы начинаете втягиваться в омут нашей жизни. Или это Африка делает свое дело? Ван Эгмонд, милый, — Лионель взял Гая за руку, — бегите отсюда! Через неделю — конец Сахаре, через две — конец Африке! Ведь славно, а? Возвращайтесь!

Гай холодно выдернул свою руку.

— Вижу, что вас совершенно не интересует разговор графа Лоренцо с…

Офицер сам закончил:

— С Бонелли.

Отступив на шаг, Гай смотрел на него во все глаза.

— Позвольте… На днях вы даже не знали этой фамилии…

— Знал, дорогой вам Эгмонд, хорошо знал.

— Черт побери, так зачем же вы спрашивали, кто это и где я его встретил?

— Мне нужно было проверить обстоятельства вашего знакомства.

Слово «проверить» неприятно резануло ухо. Исподлобья Гай посмотрел на своего собеседника: лейтенант Лионель д'Антрэг в эту минуту казался следователем, ведущим его дело. Это до такой степени поразило Гая, что на мгновение он забыл главное — откуда Лионелю известен разговор под навесом?

Слегка отвернувшись, очень сдержанно Гай спросил:

— Итак, вам вздумалось проверять меня?

— Да, по обязанности. Мы всех проезжающих держим под наблюдением. Они обменялись взглядами. Гай швырнул потухшую сигарету.

— Вот как… Ну, и что же вы думаете о нашем знакомстве!

Считаю, что муссолиниевский синьор капитано сделал неудачную попытку оседлать голландца Гайсберта ван Эгмонда. Я не проявил должного интереса к пресловутой беседе под навесом по одной весьма простой причине: она мне известна от первого до последнего слова.

— Как, и вы там были?!

Гай озадаченно взглянул на Лионеля. Тот пожал плечами.

— Нет, зачем же… Слишком жарко, чтобы бродить по ночам. Утром я получил письменный рапорт.

— Значит…

Лионель кивнул:

— Совершенно верно: граф Лоренцо — мой платный информатор.

В эту минуту Лионель был мудр, как змей, ему было много сот лет.

— Вы заглянули в недозволенное, — заговорил наконец он, — и узнали, что происходит позади пошлых декораций франко-итальянской дружбы. Вы знаете теперь — там делаются гадости. Друзья подставляют друг другу ножку. Но вы узнали и другое. В этой борьбе оба противника, нанося удары, щадят и оберегают друг друга, потому что они находятся перед лицом общей опасности. Она кроется в сопротивлении туземцев. Свалка между хищниками при дележке добычи допускается, только пока нет угрозы самой возможности грабежа. При первом признаке сопротивления грызня прекращается, и хищники сообща добивают жертву.

Лейтенант помолчал.

— Хотелось бы предостеречь вас от недооценки увиденного и услышанного. Вспоминаю, что после разговора под навесом на следующий день вы ожидали взрывов и стрельбы. Ведь правда? А теперь можете считать услышанное лишь досужей болтовней! И то и другое — неверно. Помните: наша борьба за Африку изобилует человеческой кровью! Пусть внешний порядок и спокойствие вас не обманывают! — Он задумался, вздохнул, потом продолжал: — Наша скрытая борьба гораздо умнее, чем вы думаете. Не в кулаках здесь главное, а в голове. На стороне итальянцев — задор и напористость, на нашей стороне — опыт. Сотни лет Франция успешно держит в руках цветные народы, поэтому научиться нам было время… Опасностей, конечно, много, но они в границах учтенного. Я мог упустить из виду мелочь, но все главное предусмотрено. Французский ум, склонный к логическому анализу, всегда был и будет нашим лучшим оружием!

Они замолчали.

Удивительно, как новая точка зрения может сразу изменить перспективу и соотношение сил! Гай нашел маленький мирок, где в порядке официальной иерархии были расставлены определенные фигуры. Сейчас Гай увидел два плана — передний и задний, и трудно было решить, который из них гнуснее…

— Взгляните сами, — сказала одна из рабынь, приподнимая полог палатки.

Умерший лежал на носилках, аккуратно обвитый белой материей.

— Нужно хоронить здесь, — размышлял вслух офицер. — По жаре тело везти нехорошо, да и гораздо достойнее придать его земле здесь, в горах, чем под стенами крепости.

— Конечно. Отдайте распоряжение о немедленных похоронах.

— А кому? Ведь священника-то нет с нами!

— Но солдат же вы хороните сами?

— Зарываем в песок. Вместе с убитыми в перестрелке животными. Так хоронить профессора не хотелось бы…

— Что же делать?

— Не придумаю. Нужно спросить у Сифа!

У свежевырытой могилы был выстроен взвод. За ним теснились туземцы. У ямы на носилках лежало тело. Над ним — Лионель, Лоренцо и Гай. Сиф бегал кругом, усердно стараясь придать захоронению торжественный вид.

— Можно начинать, мой лейтенант, — наконец прошептал сержант, утирая рукавом широкое лицо.

— Что начинать?

— Отпевание.

— Они переглянулись.

— Прочитайте молитвы, мой лейтенант!