Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Ночь любви?

— Иногда, но не обязательно. Здесь красавицу нужно добывать с боя. У известной куртизанки бывает несколько соискателей. Каждый ставит у входа в ее шатер копье со своим дворянским родовым значком. Это — вызов. Начинается соперничество в щедрости, настойчивости и ловкости. Спортивные состязания зачастую заканчиваются яростным поединком. Ах, дорогой мсье ван Эгмонд, какое это захватывающее зрелище, когда два феодала обнажают сверкающие мечи перед куртизанкой, небрежно возлежащей на ковре!

— Таким образом, Тэллюа — это наследница Аспазии и Сафо?

— И еще многих других, а прежде всего — прекрасное дитя пустыни. Только здесь и можно встретить такие сильные и яркие натуры!

— Вот видите, сколько кругом интересного: и в пустыне, оказывается, растут цветы! Но откуда у нее такая палатка?

Лоренцо отвел в сторону глаза и вспыхнул.

— М-м-м… Это я… Так, знаете ли… выписал из Алжира. Вы не подумайте, конечно… Словом, и профессор помог… Да и лейтенант д'Антрэг и младший лейтенант де Роэль тоже у нее бывают… Ах, мсье, пустыня есть пустыня! Этим все сказано!

Они подошли к палаткам экспедиции.

— Вот мы и дома! Это наша база. Видите навесы? Разбивайте свою палатку прямо у источника: чистая холодная вода обеспечена днем и ночью. Вот те палатки — наши, эта — моя, а та — герра Балли. А где же он сам? Сейчас узнаем. Эй, ребята, где профессор? В обходе? Ладно, скоро вернется. Мы практикуем выезд с базы на два-три дня для освоения района. Вот что, мсье, — купайтесь, спите, наводите красоту… Даю вам уйму времени, а в пять или в половине шестого мы отправляемся вместе на верхнюю площадку — в гости к прекрасной Тэллюа!

Глава 6. В хоггарском арреме

Помывшись и отдохнув часа три, Гай вскочил: жары не было, и потому не чувствовалось усталости. Он взял фотокамеру, позвал Сайда и оглянулся вокруг: с чего же начать?

Арабские оазисы там, внизу, обычно построены на холмах. Глинобитные дома, оштукатуренные известью, кажутся пирамидой, сложенной из кусков сахара. У основания пирамиды — пыльная пальмовая рощица, канавки мутной горячей воды, колодцы с воротом и ослом на веревке, кучи вяленых фиников и мухи, мухи, мухи… Пальмы и финики в Сахаре — дело рук человеческих: цветы здесь опыляются искусственно. Араб, взобравшись на верхушку качающегося дерева, трясет цветущей ветвью — что делать, пчел в Сахаре нет!

Но хоггарский аррем имел совсем иной вид! На серо-желтых склонах рассыпались глинобитные хижины, около которых за низкими земляными заборчиками виднелись ровные ряды грядок — там зрело просо и бобы, пшеница и тыква, хна и мята, лук и перец. Около канавок с водой — усыпанные плодами кусты помидоров, морковь, мелкая капуста. Пальм не видно — здесь прохладно, а ведь финиковые пальмы растут «с головой в огне и с ногами в воде», как говорят арабы. Зато всюду ласкают глаз зеленые лиственные деревья и кусты, лужайки сочной травы. И хотя от пыли все имеет бархатный оттенок, все это — жизнь!

Перед деревней Гай остановился.

Утром, вступая на плато, он издали увидел впереди странные темные пятна, похожие на огромные фантастические деревья. Да, это оказались деревья — реликтовые кедры метров пятнадцати высотой и метров восьми в обхвате, сохранившиеся в горах Хоггара как грозный укор и предупреждение человеку. Ведь не так давно Сахара была лесом и степью — цветущим краем, житницей Римской империи. Но человек истребил леса и выжег девственные степи. Климат изменился, он стал суше и жарче. Поверхностная вода исчезла. Затем пришли в движение силы, действующие быстро и беспощадно: резкие суточные перепады температуры и ветер. Горы рушились, скалы разваливались, появился гравий, щебень, а ветер перемолол их в песок. И бескрайние цветущие просторы превратились в пустыню, в жерло печи, в ад… В крепости Гаю показали засушенного в раскаленном песке крокодила длиной чуть меньше метра. Его поймали солдаты на высокогорном плато, среди травы и кустов. Это речное чудовище, достигавшее в свое время трех-четырех метров в длину, выродилось до небольших размеров: уменьшением роста оно приспособилось к безводью. Это были не ископаемые останки «допотопного» ящера, истребленного за ненадобностью ходом естественного развития миллионы лет тому назад, а реликт природы, уничтоженной человеком в близкое нам историческое время. Гай горестно думал о близорукости человека, о его безумной способности уродовать природу… Французы вычислили, что ежегодно пустыня расширяется к югу на один километр — значит, на тысячи километров по всему широкому фронту!

Гай стоял, опустив голову, а деревья-великаны поскрипывали тихонько, то ли с укором, то ли с мольбой…

День был прохладным, ярким, бодрым. В деревне кипела жизнь: отовсюду слышался деловой говор и звуки труда — стук молотков, скрип пил, шум колес.

Гай и Сайд переходили от одной группы к другой: смотрели, прислушивались, Сайд переводил ответы и снабжал их своими комментариями, Гай делал несколько снимков— и дальше!

Гай попросил разрешения заглянуть внутрь большого эхана. Хозяин казался человеком среднего достатка: Гай нарочно выбрал этот шатер, как более или менее типичный. Пол в нем был посыпан тщательно просеянным песком. Внизу расставлены твердые вещи, вверху подвешены мягкие. Гай переписал все предметы. Их оказалось довольно много: меч, копье, сбруя, каменная ступка и пестик для растирания проса, глиняная, медная и железная посуда, рога муфлонов для масла, сделанные из кожи верблюдов и зебу бурдюки с простоквашей из верблюжьего молока и с водой, топор, ножи, капканы, щипцы для костра, сито для просеивания песка, ножницы для стрижки овец и многое другое. Вот глиняная амфора с жиром. Для чего? Мазать тело, чтобы кожа не трескалась от жары. А вода? Для мытья? Нет, конечно, для варки еды.

Хозяин покачивает перед Гаем в воздухе пальцем с большим перстнем и крашенным хной ногтем: мыться вредно: можно заболеть; вода — мать болезней. Туареги аккуратно моются горячим песком каждый день.

— Свиньи, — бурчит Сайд по-французски, — нарушают слово пророка. Где в Коране сказано о мытье песком?

Этот тип шатра характерен только для ахаггаренов; другие племена строят шатры иначе. А бывают ли вот такие, как там, наверху, на площадке над деревней? Нет, там материя привозная, это подарок общей любимице. А все устройство местные мастера скопировали у белого начальника, который что-то ищет в горах. Когда он уехал на два дня, деревенские мастера разобрали палатку, сняли мерки и построили для знаменитой Тэллюа ульд-Акадэи этот большой шатер, только еще красивее, чем у белого начальника. Ночью бывает холодно? Нет, вот куски шерстяной материи — прикрываться на ночь.

Гай сфотографировал деревянную кровать с подушками и висящую люльку, коврики и циновки, многочисленные кожаные мешки, потом хозяина, хозяйку, детей и рабов.

Туареги были любезны, но очень сдержанны. Дети не обращали внимания на гостей, даже не интересовались аппаратом. Раб и рабыня скалили зубы в бессмысленной улыбке. Гай сфотографировал двух собак, диких, тощих и грязных. Здесь же шмыгали зловеще лохматые кошки. Это новое животное в Хоггаре, его завезли чужеземцы. Полезное ли это животное? Да, оно питается грызунами и гадюками. Гай смотрел на всклокоченного кота без малейшего желания погладить его.

Когда чужеземцы ушли, муж сел, раскрутил тюрбан, закрыл лицо белой материей, прижимая ее ладонями к носу и рту. Жена устроилась сзади и, напевая песню, переплела ему бесчисленные змейки-косички, попутно охотясь за насекомыми, которых она бросала на тлеющие угли. Сайд рассказал, что такая операция производится два раза в месяц и занимает не менее трех часов.

— Ха, эти туареги — франты! Даже самые бедные — и те за собой ухаживают, наверное, больше, чем в Париже! Особенно внимательны к мелочам своей одежды или к прическе — здесь уже мужчины женщинам не уступят!

— Хорошо, что она хоть следит, чтобы насекомые сгорели в огне!

Капрал рассмеялся:

17
{"b":"234625","o":1}