Елизавета успокоилась к тому времени, как отыскала Неда в библиотеке лорда Корниша на первом этаже. Она шла на голос актера, ибо он декламировал речь, которую ее дед, король Генрих VII, якобы провозгласил на Босвортском поле, когда отбил Англию для Тюдоров и положил конец войне Алой и Белой розы. Монолог был взят из драмы под названием «Триумф при Босворте», отрывки которой актер недавно ставил для Корнишей, а также для сэра Томаса и без меры восторгавшейся, аплодирующей Би. Сейчас Нед, по всей видимости, даже не заметил, как Елизавета открыла дверь, вошла и тихо закрыла ее за собой.

Принцессе ужасно не хотелось мешать человеку, так увлеченно и вдохновенно занятому своим делом, но когда Нед опустился на одно колено, чтобы поднять корону, которую Ричард III потерял в кустах боярышника, она громко прочистила горло.

— Забудь о Босворте, — приказала Елизавета. — Мы едем в Лидс.

— Сейчас? Сегодня ночью?

Нед поднялся, но рассердил Елизавету тем, что продолжал играть и, описав воображаемой короной круг, нацепил ее себе на лоб. Когда принцесса шлепнула актера по локтю, его обращенный в далекое прошлое взгляд наконец остановился на ней.

— Нет, но скоро, — сказала она, опять принимаясь ходить взад-вперед по комнате. Елизавета чувствовала, как мысли и страсти закипают в ней, в который раз заставляя дребезжать крышку ее самообладания. — Мы должны пробраться в Лидс, чтобы поймать и допросить отравительницу — если Она там. Набросай как можно скорее короткую пьесу, которую наша маленькая труппа (ты, я и Дженкс) могла бы представить в замке лорда Сент-Легера. Боюсь, это должно быть что-то, прославляющее католиков и королеву Марию. Крайняя необходимость заставляет нас отправляться в змеиное логово, обиталище настроенных против Болейнов ирландцев, возможно, до сих пор хранящих верность Екатерине Арагонской или даже Батлерам, которым Болейны дважды нанесли обиду…

— Тпру! — прервал ее Нед, делая вид, что натягивает поводья. — Вы оставили меня глотать пыль. Что из всего этого должно быть в сценарии? И какую роль сыграете вы? А не лучше ли вам самой написать эту пьесу?

— Ее напишешь ты, а я подправлю, — сказала принцесса и так резко остановилась, что юбки вздулись вокруг нее колоколом. Она ткнула в Неда пальцем и повысила голос: — И я не потерплю сцен, где актеры совещаются с юристами за спиной у своей госпожи или где слуги принцессы впутываются в тайные любовные треугольники. Вы понимаете, о чем я, Эдвард Томпсон, он же Нед Топсайд, он же король Генрих VII или кого там еще вам нравится играть?

— Вот это речь! — дерзнул отозваться Нед и изящно развел руками.

Елизавета развернулась на каблуках, вышла из библиотеки и с шумом захлопнула за собой дверь. Однако Неду хватило смелости открыть ее и поспешить вслед за принцессой по коридору.

— Вам нужны слуги, которые не умеют думать своей головой? — с досадой спросил он, приноровившись к быстрому шагу Елизаветы. — Вам нужно всего лишь кукольное представление, а не пьеса, ваше высочество?

— Попридержи язык и свои чертовы замашки.

Она искоса глянула на актера. Тот казался смущенным.

— Я так и сделаю, обещаю, — сказал он и опустил голову.

Елизавета остановилась лицом к Неду и поднялась на первую ступеньку лестницы, чтобы смотреть на него сверху вниз. Она догадывалась, какой нахальной колкостью ему хочется ответить: «Вы-то своему языку даете волю». Однако Неду хватило изворотливости, чтобы оставить эти слова при себе и заменить их гораздо более вежливыми.

— Я не хотел вызвать недовольство вашего высочества.

— Разумеется, я не желаю просто дергать за ниточки… не совсем так.

— Такой вывод я сделал из ваших слов, сказанных мне однажды. Вы обещали, что я буду исполнять роль шута, но на самом деле никогда им не стану.

— Согласна.

— Тогда уделите мне еще минуту и не бранитесь, молю, даже если мои слова будут целиком и полностью заслуживать порицания.

Тихо проговорив это, Нед с мольбой во взгляде коснулся локтя принцессы, повел ее обратно в библиотеку и закрыл дверь.

Елизавета скрестила руки.

— Слушаю тебя, Нед.

— Я знаю, вы не одобряете того, как… каким забавным находит меня леди Беатрис Поуп. Сознаюсь, я поощряю это.

— Би Поуп? Я ни словом не обмолвилась о Би Поуп! — Елизавета опять почувствовала себя выбитой из колеи. Разумеется, она занята совсем другими вопросами — важными вопросами — и потому, должно быть, не обратила внимания на маленькие affaires de coeur[15] своих слуг. — Не хочешь ли ты сказать, — выдавила из себя принцесса, — что Би Поуп стала дамой твоего сердца?

— Дьявол, нет. Никогда. Я обожаю единственную женщину, но на расстоянии, ибо, несмотря на все наши перепалки, она недосягаема для меня, как звезда в небе. Но если только она позволит, я буду вечно служить ей, клянусь.

Его слова лились мелодично, как строки сонета. Приятный голос звучал так убедительно, а зеленые глаза сверкали, как влажные изумруды. Елизавета кивнула, чтобы он продолжал.

— Должен сказать вам, ваше высочество, что леди Беатрис по секрету сообщила мне о том, что скоро ей опять понадобится навестить сестру в Мейдстоне.

— О! Когда?

— В том-то и загвоздка, побудившая меня еще больше заподозрить в леди Беатрис шпионку отравительницы, по крайней мере, одну из них. Госпожа Поуп точно не знает, когда поедет — когда ее призовут, как она выразилась, — но уже собирает вещи. А Мейдстон расположен как раз по дороге в Лидс и находится совсем недалеко от замка.

— В самом деле. Молодец, Нед. Дай мне знать, как только она уедет. Будь у меня больше слуг, я бы приказала следовать за ней. И, чем бы ты ни занимался, никому пока не рассказывай о нашей пьесе и сцене, на которой мы планируем ее сыграть.

— Вперед, на Лидс! — провозгласил Нед и сделал вид, будто поднимает кубок. Он запрокинул голову и залпом выпил воображаемое вино.

— Корона, которую вы завоевали под Босвортом, только что слетела с вашей головы, сир, — уходя, проговорила Елизавета и закрыла дверь.

Окна в спальне и гостиной, которую предоставил ей лорд Сент-Легер, выходили на озеро, окружавшее замок Лидс. Сегодня все шесть акров воды окрасились в такой же темно-болотный цвет, как и небо. С Ла-Манша надвигалась гроза. Она оставила приготовления и прислонилась лбом к прохладному стеклу. В импровизированном зеркале возникло отражение ее неприкрытого вуалью лица.

С внутреннего двора эхом доносились вопли Колума Мак-Китрика и его головорезов, колотивших друг друга дубинками в попытке заполучить кожаный мячик для стулбола[16]. Их гаэльские крики навевали тоску по детству, проведенному в Каррик-он-Шуре. Она бы нисколько не расстроилась, если бы недоумки поубивали друг друга, особенно после того как они с треском провалили казнь лорда Кэри, но они были все еще нужны ей для надвигающегося судного дня Елизаветы Английской. Колум — сейчас он, вероятно, представляет собой грязное, побитое, залитое потом страшилище — должен сопроводить ее сегодня днем в лес, который находится рядом с Айтем Моутом. И никакая гроза этому не помешает.

Она вздохнула, глядя на себя в тусклое стекло. Она любила рассматривать свое лицо в оконных отражениях, но, как правило, ночью. В таких ненастоящих зеркалах рубцов и шрамов от оспы, погубившей ее красоту, не было видно. Это навевало воспоминания о былых временах, но она должна думать только о сегодняшнем дне.

Не снимая перчаток, она продолжила месить в деревянном блюде липкую пасту из аконита, морозника и отравленного красавкой меда. «Эти катыши должны быть сильнее тех, что умертвили кроликов в Хэтфилде, ибо на сей раз жертва гораздо крупнее. Да к тому же рыжая», — подумала она и расхохоталась. При помощи осведомителя, который живет так близко к принцессе, она с огромным удовольствием оставит труп прямо в постели проклятой Болейн.