На перевале казаки построили земляное укрепление – Кокуй-городок, где зимовали до весны, а весной «легкие струги таскали на Тагил реку», уже по другую сторону Уральских гор. Эта зимовка не была временем простого отдыха. Ермак «воеваша всю зиму», «плениша многих вогулич улусы, овии же добровольно покоришася». Ермак, таким образом, создавал тыловую базу похода уже на восточной стороне Уральских гор, вел разведку, привлекал на свою сторону местное население.
По реке Тагил «судовая рать» спустилась в реку Туру, где начинались земли Сибирского ханства. Здесь произошли первые столкновения с сибирскими татарами. Местный мурза Епанча пытался оказать сопротивление, но был разбит, казаки заняли Епанчин-городок (Туринск), затем старую столицу Тюменского «царства» – Чинги-Туру (Тюмень). Путь пролегал теперь по вражеской территории, и приходилось соблюдать осторожность. По словам сибирского летописца, Ермак шел «вниз по Туре со всяким искусом неспешно». Впереди главных сил на легких стругах пробирались разведчики, тщательно опрашивалось местное население – здесь еще сохранились юрты вогулов. В результате сибирским татарам ни разу не удалось напасть на судовой караван Ермака неожиданно, хотя конные разъезды на берегах появлялись часто: хан Кучум тоже следил за продвижением противника. Опасность теперь непосредственно угрожала столице Сибирского ханства – городу Искеру. Русское войско медленно, но неотвратимо приближалось…
Поход Ермака в Сибирь
Хан Кучум лихорадочно собирал воинов, требуя от мурз и князей, чтобы они пришли к столице со своими отрядами. «Собрашася к нему мнози татаровя и со князи своими и мурзы и улановы и остяки и вогуличи и прочии языци, иже под его властию вси живущии». Сведения летописца о том, что воины Кучума собрались в «великом множестве», можно поставить под сомнение. Воинов у мурз было не так уж много. Например, в улусе Чунгулы-мурзы оказалось всего сорок человек, у Чин-мурзы – тридцать восемь, у Евлу-бая – только одиннадцать! Видимо, небольшими были и отряды других мурз. Но все же определенное численное превосходство над казаками Ермака сибирский хан мог создать. Сдаваться без боя он не собирался.
Укреплялась столица ханства – город Искер. По словам летописца, хан Кучум «повеле себе учинити засеку подле реку Иртиш под Чювашием, и засыпати землею и многими крепостьми утвердиша». Укреплены были и близлежащие городки Атик и Карачин.
Первую серьезную попытку задержать русское войско хан Кучум предпринял близ устья Туры. Сюда пришли главные силы сибирского войска во главе с племянником хана – Маметкулом, у которого, по летописным данным (видимо, преувеличенным), было до десяти тысяч всадников. Шесть сибирских мурз со своими отрядами, заняв устье Туры, пытались остановить «судовую рать» обстрелом с берегов, но казаки, отстреливаясь из пищалей, быстро миновали засаду и вошли в реку Тобол.
Но и дальше, вниз по Тоболу, плыть пришлось под непрерывным обстрелом: татарская конница, вооруженная дальнобойными луками, неотступно следовала по берегу за стругами. Для защиты от стрел воины Ермака сплели из таловых прутьев большие щиты. Это уменьшило, но не обезопасило казаков полностью – необходимо было отогнать татарскую конницу от берега. Вылазки со стругов воины Ермака предпринимали неоднократно, но самый крупный бой произошел у Бабасановых юрт, где казаки высадились на берег и соорудили остроги из бревен и жердей. Маметкул попытался атаковать русские укрепления «со множеством вои своих» с целью сбросить казаков в реку. Но воины Ермака «того нимало устрашишася, из острогов своих скоро исходят», чтобы встретить конницу Маметкула в поле. Сибирский летописец хорошо подметил особенности тактики противников. Конница Маметкула пыталась добыть победу «копейным поражением и острыми стрелами», а казаки Ермака «начаша стреляти ис пищалей своих и из пушечек скорострельных и ис дробовых и из затинных». Татары отхлынули, но тотчас же предприняли новую атаку. Видимо, казаки не успели перезарядить пищали, и начался упорный рукопашный бой: «брань жестока», «падение от обеих сторон многое множество». Татары не выдержали «прямого» рукопашного боя и «вдашеся бегству».
В этом бою хорошо прослеживаются особенности тактики Ермака. Его полки начинали бой залпами из пушек и пищалей, которые устрашали врага и наносили ему большой урон. Затем навязывали противнику рукопашный бой в пехотном строю. Такого «прямого боя» татарские всадники не любили, глубокий пехотный строй оказался непреодолимым для их яростных, но беспорядочных атак. На узких прибрежных участках конница не имела возможности маневрировать, наносить быстрые фланговые и тыловые удары, а порой татарам вообще приходилось спешиваться, в результате чего они теряли свои основные козыри: пешими степняки сражаться не привыкли.
Ермак сделал правильные выводы из первых вылазок. Учитывая недостаточную скорострельность тогдашних пищалей, в последующих боях, по словам летописца: «Ермак товарищем своим козаком повеле стрелять половине, а другой стояти до исправы», чем обеспечивалась непрерывность огня.
Еще одно препятствие ожидало «судовую рать» недалеко от Иртыша, у Карсульского (Караульного) Яра, где река Тобол сжималась обрывистыми берегами. Здесь Маметкул приказал перегородить реку засекой из связанных цепями деревьев («оградиша чрез цепми железными»). Засека обстреливалась с высоких берегов татарскими лучниками. Высадиться у засеки на берег было невозможно – прямо в воду обрывались кручи. Ермаку пришлось отступить.
Три дня в укромном месте Ермак готовился к сражению. Атаковать было решено ночью. Струги, на которых оставалось всего двести казаков, должны были плыть в темноте к засеке и стрелять из пищалей, привлекая внимание всего татарского войска. Чтобы татары не догадались о военной хитрости, на свободные места в стругах посадили чучела. А главные силы незаметно высадились на берег выше засеки, намереваясь с тыла обойти Маметкула…
Все получилось так, как задумали Ермак и его воеводы. Струги двинулись к засеке, открыли пальбу из пушек и пищалей. Татарские стрелки толпами собирались и а высоком берегу Тобола, метали стрелы. А тем временем остальные полки Ермака обошли их по берегу и неожиданно напали. Прогрохотали залпы из пищалей, с обнаженными саблями казаки ринулись в сечу. Воинство Маметкула в панике разбежалось. «Казаки ж одолеша и цепи разломиша», – повествует летописец. Последняя преграда на пути к столице Сибирского ханства пала.
Неожиданным ударом Ермак взял Карачин, укрепленный городок всего в шестидесяти километрах от Искера. Отбить город попытался сам Кучум, но ему пришлось отступить и вернуться в столицу, причем, по словам летописца, «от Ермаковы дружины мало убьено бысть». Карачин стал плацдармом для дальнейшего наступления на столицу Сибирского ханства. Показательно, что после неудачного его штурма хан Кучум перешел к оборонительной тактике, «бояшеся» казаков. Затем воины Ермака захватили другой укрепленный городок, прикрывавший сибирскую столицу, – Атик. Сражение, которому предстояло решить судьбу Сибирского ханства, приближалось. Силы Кучума были еще весьма значительными, город хорошо укреплен, и перед штурмом Искера, как сообщает летописец, казаки собрались на свой традиционный «круг», чтобы решить, что делать дальше: «Отойти ли нам места сего, или стояти единодушно?» Нашлись и противники штурма, которые ссылались на «великое множество» воинов Кучума, но атаман Ермак сумел убедить сомневающихся: «Не от многих бо вои победа бывает!»
Силы, собранные ханом Кучумом за укреплениями на Чувашском мысу, были действительно большими. Кроме конницы Маметкула здесь находилось пешее ополчение из всех подвластных хану «улусов». Кроме того, воины его сидели за сильными укреплениями: «Крепок бе Чювашский град окопами».
Первый приступ казаков не удался. Штурм повторился, и снова за окопы прорваться не удалось.
Именно после этого Маметкул, оборонявший Чувашский мыс, и совершил крупную военную ошибку. Ободренный неудачами русских приступов и малочисленностью дружины Ермака, он решился на большую вылазку (сам Кучум участия в сражении не принимал, он расположился со свитой поодаль, на горе). Татары сами разобрали в трех местах засеки и вывели свою конницу в поле. «Разломиша засеку в трех местех, изыдоша вси на выласку», – рассказывает сибирский летописец.
