Тонкая красноперая стрела потянулась к самому уху, еще, еще… руки чуть дрожат от напряженья. Илькум ровно дышал, смотря вперед, на мишень, и ничего в мире больше не существовало. Только он и цель. Короткий вдох, миг тишины и долгий пронзительный свист. Стрела сорвалась и ринулась вперед. Прошла мимо. На ладонь прошла мимо и упала в траву.

– Ничего, Иль, ты сможешь, – шепнул на ухо Кинакулуш, похлопал по плечу.

Илькум промахнулся. Снова. Когда люди в первый раз увидели это – испугались, решили, что дурной знак – боги окончательно отвернулись от них, даже волшебный дар у стрелка забрали. И только Тизкар отчего-то радостно засмеялся.

– Ничего, ты сможешь, – сказал он. – Но тебе нужно постараться, у нас мало времени.

– Я сделаю это, господин.

Илькум коротко кивнул. Спокойно, серьезно. Он сделает. Научится сам. Никакой волшебный дар ему в этой войне не поможет, но дар ему, человеку, и не нужен. Он стал взрослым.

2

Решили вместе с Аттом пройтись вниз по реке, надо же хоть с чего-то начать.

Что они искали? Эмеш и сам не знал. Но сидеть и ждать было невыносимо, а идти вдвоем в пустыню – глупо, слишком опасно. Это больше не их мир, и они больше не всесильные боги. Теперь взаправду, они люди, как и полагалось. Да, у них есть особая сила, или скорее набор красочных балаганных фокусов, но они люди.

Думузи с Лару остались в Синарихене, даже не попытались составить им компанию… впрочем, у них дела – надо устроить керуби на новом месте, надо увести в долину Ир последних оставшихся… хотя кто знает, где сейчас безопаснее. Об этом думать не хотелось. Они остались без возражений, стояли у дома, держась за руки как дети. Счастливые.

А Атт и Эмеш весь день бродили вдоль реки, метр за метром, осматривали. Но так и не могли ничего найти. Что они искали? Все было как всегда, никаких следов страшного или хотя бы необычного, совсем ничего. Наверное хорошо… а может как раз наоборот. Просто хотели чем-то заняться.

Атт бродил хмурый, больше погрузившись в себя, нежели смотря по сторонам.

– Если среди керуби обнаружится еще хоть один случай заражения, придется… – он на секунду задумался, подбирая слова, и все же решился сказать прямо, – придется убивать всех.

Голос совершенно бесцветный, отстраненный.

– Ты когда-нибудь убивал людей?

Атт остановился, поджав губы, окинул Эмеша внимательным взглядом с ног до головы. Щека неприятно дернулась.

– Мне бы не хотелось этого делать, – едва уловимое раздражение скользнуло между слов, – но возможно у нас не будет другого выхода.

Да, выхода нет. Спорить с этим бесполезно. И Эмеш еще долго шел молча, сунув руки в карманы, пиная носками сандалий песок. Они просто глупые боги, которые хотят спасти мир, но не могут спасти даже кучку людей. Может даже честнее будет просто уйти, чем вот так барахтаться и пытаться убедить друг друга, что они смогут. Зачем внушать людям неоправданные надежды? Кому от этого лучше?

А люди еще в них верят, глупые. Впрочем, в кого им еще верить, как не в богов? Больше у них никого нет. Атт вдруг остановился.

– Эй, Сар! – по его напряженному голосу было ясно, что ничего хорошего ждать не стоит.

Он сидел на корточках и осторожно водил рукой по песку. Медленно-медленно, словно пытался что-то нащупать, а оно все ускользало.

– Что там у тебя? – хмуро поинтересовался Эмеш, подойдя ближе.

– Не знаю, иди сюда, попробуй.

Эмеш присел, тоже начал водить рукой. Даже глаза закрыл, чтобы лучше сосредоточиться, подержал руку над тем местом, куда указал Атт.

– Ты ничего не чувствуешь?

Долго водил. Вроде бы ничего. Или нет? Вот! Хм…

– Кажется что-то есть, не пойму только что.

– Я тоже, – вздохнул Атт.

Он поднялся на ноги и с сомнением почесал затылок.

– Попробуй еще.

Сначала Эмеш ничего нового не почувствовал, пришлось серьезно сосредоточиться, изо всех сил. Потом, почти у самого песка, рука наткнулась… по ощущениям оно было твердое и холодное, но сквозь него можно было легко, без сопротивления, пронести руку. Да и глаза говорили что ничего тут нет. Оно было похоже на закругленный стержень, торчащий из земли. Вот! Кажется, он вздрогнул.

– Чувствуешь? – спросил Атт.

– Угу. Какой-то стержень, сантиметров десять в диаметре. Он уходит куда-то очень глубоко.

Атт со вздохом покачал головой.

– Я бы сказал это росток, и он уходит к самому центру мира, – сказал он.

Эмеш в недоумении уставился на него, но Атт только развел руками.

– Не думай, я знаю не больше твоего. Просто делюсь своими впечатлениями.

Хороши впечатления, надо сказать. Росток, уходящий к самому центу. Впрочем, Атт возможно тоже что-то «видел», что-то знает свое.

– Как ты нашел его?

– Не поверишь, – ухмыльнулся тот, – я просто на него наступил.

Отчего ж не поверить? Всяко бывает.

– И сразу почувствовал? Даже через ботинки?

Атт пожал плечами, иногда и сам не понимаешь каким местом чувствуешь опасность.

– Хорошо бы в Илар, поговорить с Уршанаби. Мне надо знать об этом как можно больше, – сказал он. – Сходи в Илар, а? Давай. Как только что-то обнаружишь, сразу свяжись со мной. Думаю у нас не так много времени.

– Прямо сейчас?

– Можно и сейчас.

Сейчас он все-таки не пошел. Они бродили вдоль реки до самого заката, пока демоны тьмы савалар не сменили на своем посту демонов света илиль. Солнце скрылось в песках Бехреша.

Еще не появились вдали тростниковые домики, как стало ясно – большой беды не избежать. Так бывает, еще не понимаешь до конца, что произошло, только чувствуешь… Чувство опасности обострилось в последние дни до предела, аж резало изнутри, больно резало, словно тупым ножом. И этот нож не подвел.

Чем ближе они подходили к Синарихену, тем чаще стали попадаться маленькие, обожженные, скукоженные черные трупики. Их отчетливо видно даже в темноте, неправдоподобно отчетливо. Черные трупики больно резали глаза. Здесь совсем недавно было настоящее сражение. Кое-где лежали даже тела незадачливых керуби, так и не успевших в чудесный Эдем. Возможно, жители пытались бежать, но не смогли, ненароком попали под огонь. А может, по ним стреляли прицельно, боясь распространения заразы. Может лучше уж не знать подробностей.

Первый раз Эмеш шарахнулся, увидев на песке мертвую бабочку, но потом привык, и теперь спокойно шел вперед, методично расчищая дорогу огнем. Атт словно ожидал увидеть что-то подобное, он только вздохнул и покачал головой. Да, нож не подвел, тупой, но надежный нож.

Чем ближе они подходили к деревне, тем больше бабочек валялось под ногами, некоторые из них с опаленными крыльями, другие, казалось, совсем не пострадали и померли непонятно от чего. Хотя понятно, конечно, чего уж…

Впереди бежала сплошная огненная стена, расчищая путь. Эмешу даже думать не хотелось о том, что будет, когда они войдут в деревню. Они шли молча, не желая сложных вопросов и еще более сложных ответов. Все и так было ясно без слов. В деревне Эмеш не выдержал.

– Лару! – первый раз позвал тихо, не уверенно, словно боясь, что его услышат. Но лишь тишина была ответом.

– Лару! Аик! Ты где! Дим, Аик! – потом кричал уже не стесняясь, бегал, заглядывал в каждую дверь, звал.

– Их здесь нет, – сухо сказал Атт, когда Эмеш едва не налетел на него с разбегу.

– А где они?

– Не знаю. Но здесь нет. Скорее всего в долине, но мне отсюда не дотянуться. Я не чувствую где. Они ушли…

– А Ут? – вдруг вспомнил, на спине разом выступил холодный пот.

– Ута нет, – сказал Атт, и сразу стало понятно, Утнапи нет иначе, не так как Златокудрой, которой нет здесь. Его нет совсем.

На подгибающихся ногах Эмеш кинулся к маленькой тростниковой хижине, что стоит чуть в стороне от других домов, недалеко от реки – приземистая, подслеповатая, но аккуратная. Дорожка к хижине выложена гладкими, обкатанными рекой камнями. Ут довольствовался малым, жил как и все остальные в деревне, но в этой простоте чувствовалась забота и любовь.