А еще мне срочно, позарез, нужно научиться видеть этих духов, иначе драться будет тяжело. Ничего. Я научусь, раз надо. Ни переодеваться у черты, ни мазаться глиной я не стал – к чему? Уже слышу топот за спиной, и ускоряю шаг.

– Стой! – кричат они. – Нельзя!

Это им ничего нельзя, а мне можно. Мне теперь все можно. Главное не испугаться. Бок отдается болью на каждом шагу… но выбора уже нет. Я смогу. Стражи шарахаются от меня.

Я влезаю на каменистый вал, вытаскиваю из ножен меч, и сталь звенит в напряженной тишине.

– Эй, демоны! Идите сюда! – ору во все горло.

И они идут. Я слышу, как ущелье отзывается дружным ревом. Вглядываюсь, до рези в глазах, но не вижу ничего. Интересно, они видят меня? Сейчас нельзя об этом думать – иначе начнешь бояться. Мухи! Над ними должны виться мухи! Смотри!

Толпа, во главе со жрецом, замерла у меня за спиной, за чертой. Они не посмеют сюда сунуться. Это хорошо.

Вот он первый, идет, уже близко. Я слышу сопение и тяжелые шаги. Слышу шорох песка. Демоны! Я даже вижу следы на песке! И мухи, те самые мухи.

Приготовиться, перехватить поудобнее меч. И только сейчас я понимаю, что не учел одного – они, вся эта толпа за спиной, твердо верят, что голодный хатаниш сейчас разорвет меня в клочья. И только я один верю, что будет не так. Не я против духа, а я – против толпы. Их страх – против моей уверенности. Хватит ли этой уверенности на них всех? Хватит. Должно. Иначе никак. Выбора все равно нет.

– Эй, тварь! – говорю я, – я знаю, что ты здесь! Посмотри мне в глаза, я пришел тебя убить.

И вдох-выдох. Спокойно, главное спокойно сейчас… Вдох-выдох.

Тварь рычит, припадает к земле, сейчас кинется! Я вижу, как взвился песок из-под ее когтей. Я выставляю меч вперед, на звук, на рык. И почти сразу чувствую, как тяжелая туша повисла у меня на руках. Чувствую удар огромных когтей, и широкие кровавые борозды поползли по плечу. Хатаниш! Тварь! Я наконец вижу его! Он бьется в предсмертной агонии, мой меч вошел ему в грудь.

Я сбрасываю его на землю, выдергиваю клинок и снова бью. Вонючая черная голова катится прочь. Хочется перевести дух, но тварь дергается, кажется – сейчас встанет.

Это их проклятая вера, в то, что духов нельзя убить! Можно! Еще как можно!

– Только попробуй встать! – сурово говорю безглавому духу, – я убью тебя снова и снова, пока тебе не надоест. Только попробуй! И ты пожалеешь.

Он дергается последний раз и затихает. Я тяжело вздыхаю. Разодранное плечо дико горит огнем. Я поднимаю глаза.

А ущелье полно горящих углей. Их сотни. Теперь я вижу их всех. Вижу. Все они пришли за мной.

Спина разом становится липкой от пота. Их слишком много, и они идут! За мной. Я только что разворошил осиное гнездо. Дурак! Мне же говорили – нельзя! Демоны! Провались они все в Илар! Я поворачиваюсь к толпе.

– Их можно убить! – ору, со всей дури. – Их можно убить, вы же видите! Это просто звери! Трусливые звери, которые боятся даже ваших звенящих бубенцов! Их можно убить! Чего вы их боитесь! Я сейчас перебью всех до одного!

Толпа взволнованно гудит, она видит. Но мне уже некогда смотреть на толпу.

Голодные духи Ишме-Шмаша идут ко мне, все ближе. Я ведь хотел драться – вот, это будет отличная битва. Убью их, сколько смогу, а там поглядим. Я их убью, они уже знают, что можно. Они видели. Они поверят.

Вдох-выдох… все хорошо. Я же сам этого хотел. Рукоять привычно лежит в ладони…

Чьи-то быстрые шаги за спиной, и кто-то встает рядом. Хорошо! Очень хорошо! Я уже не один! Некогда оборачиваться, голодные духи подходят, бросаются на меня… Вот чей-то меч свистит, вместе с моим. Они видят! Кажется еще… И волна горящих углей накрывает меня. И я бью. Духов можно убить.

– Исин, – ее темные глаза смотрят прямо в мои, – я тоже люблю тебя. Пойдем.

И слезы дрожат в этих темных глазах… Небо полным-полно звезд, …и море снова шуршит у городских стен.

Часть 4Пламя и вечность

Только в грезы нельзя насовсем убежать:

Краткий век у забав – столько боли вокруг!

Постарайся ладони у мертвых разжать

И оружье принять из натруженных рук.

Испытай, завладев ее теплым мечом

И доспехи надев, что почем, что почем!

Разберись, кто ты – трус, иль избранник судьбы,

И попробуй на вкус настоящей борьбы.

В. Высоцкий

1

Море у стен шуршало галькой, тревожно, набегая волна за волной. Посеревшее, пенное море. Брызги горчили на губах.

Тизкар постоял немного на берегу, переступая с ноги на ногу, потом быстро разделся, разбежался и со всего маху влетел в море. Холодная вода обожгла кожу. Он нырнул, привычно уходя на глубину, и долго плыл, пока еще мог, пока перед глазами не заплясали круги и легкие не начали разрываться, прося воздуха. Взметнулся, вынырнул, фыркая и тряся головой. Отдышался и снова нырнул. И еще.

Потом, размеренными широкими взмахами поплыл от берега прочь, словно надеясь достать до хрустального свода где-то там. И со всей злости пнуть ногой, чтоб зазвенел. Смешно конечно, не доплыл… не доплыть. Когда устал, повернулся и лег на воду, раскинув руки, смотря в небо.

Она ждала на берегу. Рыжая, миленькая, но пожалуй не красавица. Она сидела рядом со сброшенной одеждой и ждала.

– Кто ты? – удивился Тизкар.

– Маиш.

Ее зеленые глаза смотрели прямо, спокойно, без тени сомнения.

– Что ты здесь делаешь?

– Жду тебя.

– Зачем?

Ее губы тронула легкая улыбка, девушка чуть наклонила голову на бок, разглядывая мокрого, обнаженного царя.

– Я так хочу, – сказала она.

Тряхнула головой, и золото жарким пламенем рассыпалось по плечам.

Она была дочерью рыбака, жившего по соседству, и ей было почти семнадцать.

Когда-то в детстве, она слышала много странных прабабкиных сказок о морском боге, о том, что было очень-очень давно, даже прабабка не знала когда это было… Сказки эти совсем не похожи на то, что рассказывают жрецы, и чем-то запали в душу, взволновали. Потом, конечно, девочка выросла и забыла. Но однажды утром увидела на берегу…

– Я не морской бог, – сказал Тизкар.

Она снова улыбнулась.

– Мне не нужен бог.

– А человек? – сердце почему-то ухнуло, и забилось в груди.

Она осталась. Она пришла и захотела остаться, и Тизкар не смог ее прогнать. Нет, он бы никогда не смог ее отпустить, даже если бы она захотела. Было что-то такое, что все демоны, все враги отступали прочь под взглядом зеленых глаз.

Они победят. Теперь Тизкар точно знал это. Он не позволит небу обрушиться, не позволит Урушпаку взять город, никогда. Он не позволит, чтоб и волос упал с ее головы. Теперь ему есть за что сражаться. Нет, конечно было и раньше – за свой город, за свой народ… но теперь… иначе. За свой город он был готов драться до конца и умереть, как тот храбрый майрушский сотник. Но теперь Тизкар точно знал, что будет жить! Долго, счастливо, что бы не случилось, у него будут дети, и даже, наверняка, внуки. Он победит. Он еще пока не знает как, но так будет. Просто не может быть иначе.

Он рассказал ей все, сам даже удивился, как решился, как посмел рассказать, но она не испугалась.

– Все будет хорошо, – сказала тихо. – Я тебе верю.

Тизкар смотрел в ее глаза, сияющие, как когда-то море. Ради нее он победит всех.

Этана гонял своих бойцов, ни днем, ни ночью не давая покоя, пытаясь за короткий срок научить тому, на что требуются месяцы. Воины Урушпака скоро будут здесь, отдыхать некогда. Их придет много, все что есть, Урушпак не может позволить себе проиграть! Но нужно победить, уже все равно какой ценой, потому, что небо готово рухнуть. Нужно успеть. И будь что будет. Некогда отдыхать. Незачем.

И бойцы его не понимали, но кажется чувствовали, и делали успехи, непостижимые уму. Готовы были сражаться так, как просто никогда бы не могли сражаться.