Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Это был старый погреб с вековой грязью на потолке и полу. Голая электрическая лампочка на стене придавала мраку, царившему в погребе, желтоватый оттенок.

– Это здесь, – сказал сторож. – Я думаю, как раз то, что вы ищете. Сюда складывают бочки, которые нужно чинить. Только чинят их редко. Некоторые лежат здесь уже десять лет.

– Черт! – выругался Корш. – Должно быть, их здесь не меньше сотни.

– Как минимум, – засмеялся наш провожатый.

– Ну, тогда лучше поскорее начать, – предложил я.

– А что вы все-таки ищете?

– Открывалку для бутылок, – огрызнулся Беккер. – А теперь, будь другом, катись отсюда.

Сторож усмехнулся, что-то пробормотал и, тяжело переваливаясь, зашагал прочь, к удовольствию Беккера.

Нашел ее Ильман. Он даже не стал снимать крышку.

– Здесь. Вот эта бочка. Ее двигали. Недавно. И крышка отличается по цвету. – Он поднял крышку, глубоко вздохнул и направил луч фонаря внутрь. – Да, она здесь.

Я подошел туда, где он стоял, и два раза заглянул внутрь: один раз за себя, второй – за Хильдегард. Я видел много фотографий Эммелин у нее дома и сразу же узнал ее.

– Достаньте ее оттуда как можно быстрее, профессор.

Ильман как-то странно посмотрел на меня, затем кивнул. Возможно, что-то в моем тоне заставило его догадаться о моей не только профессиональной заинтересованности в этом деле. Он жестом подозвал полицейского фотографа.

– Беккер, – сказал я.

– Да, комиссар?

– Поедете со мной.

* * *

По дороге к дому Рейнхарда Ланге мы заехали ко мне за его письмами. Я налил нам обоим по большому стакану шнапса и рассказал о том, что произошло в этот вечер.

– Ланге – слабое звено. Я слышал, как они сами об этом говорили. Более того, он – гомик.

Я осушил свой стакан и, наполнив его снова, глубоко вздохнул, чтобы усилить действие спиртного. Я чувствовал, как горели мои губы, пока я, не проглатывая, держал жидкость во рту. Меня слегка передернуло, когда я отправил шнапс в желудок.

– Я хочу, чтобы вы поработали с ним по линии полиции нравов.

– Да? Очень круто?

– Чтоб он у нас поплясал.

Беккер оскалился и допил свой стакан.

– Значит, раскрутить его на полную катушку? Понял. – Он расстегнул пиджак и, вытащив оттуда короткую резиновую дубинку, с энтузиазмом постучал ею по своей ладони. – Я поглажу его вот этим.

– Ну, надеюсь, что с этой штучкой вы обращаетесь более умело, чем с «парабеллумом». Ланге мне нужен живым. Напуганным до смерти, но живым. Чтобы мог отвечать на вопросы. Понятно?

– Не беспокойтесь, – сказал он. – Я знаю, как обращаться с этой вещицей. Только сдерну с него кожу, вот и все. Кости мы не будем ломать, пока вы не прикажете.

– Я вижу, вам это нравится, да? Стращать людей так, чтобы они напускали себе в штаны?

Беккер засмеялся.

– А вам нет?

* * *

Дом Ланге на Лютцовуферштрассе, обращенный фасадом на канал Ландвер, находился совсем близко от зоопарка, откуда было хорошо слышно, как родственники Гитлера жалуются на свои жилищные условия. Элегантное трехэтажное здание в стиле императора Вильгельма, окрашенное в оранжевый цвет с большим квадратным эркером на втором этаже. Беккер с таким усердием принялся звонить в дверь, как будто ему за это платили отдельно. Затем, когда ему надоело, он стал бить в дверь молотком. Наконец в прихожей зажегся свет, и мы услышали, как отодвигается засов.

Дверь открылась на цепочке, и я увидел бледное и нервное лицо Ланге, выглянувшее из-за двери.

– Полиция, – сказал Беккер. – Откройте.

– Что происходит? – Ланге судорожно сглотнул, – Что вам надо?

Беккер отошел от двери на шаг.

– Поберегитесь, – предупредил он, а затем ударил по двери сапогом. Я слышал, как Ланге взвизгнул, когда Беккер ударил еще раз. После третьего раза дверь с треском распахнулась, и мы увидели, как Ланге в пижаме взбегает вверх по лестнице.

Беккер побежал за ним.

– Не застрелите его, Бога ради! – крикнул я Беккеру.

– Помогите! – закричал Ланге, когда Беккер схватил его за голую лодыжку и потащил вниз. Извиваясь и дрыгая ногами, Ланге пытался освободиться от захвата Беккера, но все было напрасно, и его толстый зад пересчитал все ступеньки лестницы. Когда он оказался внизу, Беккер схватил его за лицо и оттянул к ушам обе щеки.

– Эй ты, козел, когда я говорю «открой дверь», ты должен открыть ее, понял? – Затем он двинул Ланге головой о ступеньку. – Ты понял меня, голубой? – Ланге принялся громко протестовать, но Беккер схватил его за волосы и дважды наотмашь ударил по лицу. – Я тебя спрашиваю, ты понял, голубой?

– Да! – взвыл он.

– Хватит, – остановил я Беккера, оттаскивая его за плечо. Он встал, тяжело дыша, и ухмыльнулся.

– Вы же хотели, чтобы он поплясал, комиссар.

– Я скажу вам, когда ему понадобится добавка:

Ланге утер кровоточащую губу и посмотрел на руку, запачканную кровью. В его глазах стояли слезы, но он еще сохранял какие-то остатки собственного достоинства.

– Послушайте! – закричал он. – Что все это, черт возьми, значит? Почему вы врываетесь сюда таким образом?

– Объясните ему, – приказал я.

Беккер схватил Ланге за воротник шелкового халата и стянул его вокруг толстой шеи.

– Тебе светит розовый треугольник, мой толстячок. Розовый треугольник с полосой, если твои письма к дружку-педерасту Киндерману попадут куда следует.

Ланге с трудом оттянул руку Беккера от своего горла и с ненавистью взглянул на него.

– Я не знаю, о чем вы говорите, – прошипел он. – Розовый треугольник? Что это значит? Объясните, Бога ради!

– Статья 175 Уголовного кодекса Германии, – сказал я.

Беккер процитировал наизусть:

– "Любой мужчина, допускающий преступные непристойные действия в отношении другого мужчины или позволяющий себе участвовать в таких действиях, подвергается наказанию в виде тюремного заключения". – Он игриво похлопал его пальцами по щеке. – Это означает, что ты арестован, жирный педик.

– Но это абсурд. Я никогда никому не писал никаких писем. И я не гомосексуалист.

– Если ты не гомосексуалист, – ухмыльнулся Беккер, – тогда я мочусь не через член. – Он достал из кармана два письма, которые я ему дал, и угрожающе помахал ими перед лицом Ланге. – А эти письма ты что, писал Деду Морозу?

Ланге попытался схватить письма, но промахнулся.

– Какие плохие манеры! – И Беккер снова ударил его по щеке, на этот раз сильнее.

– Где вы их взяли?

– Я ему дал.

Ланге бросил на меня взгляд, затем еще один.

– Постойте-ка, – сказал он, – я знаю вас. Вы – Штайнингер. Вы были там в тот вечер в... – Он запнулся и не стал договаривать, где он видел меня.

– Совершенно верно, я присутствовал на вечеринке у Вайстора. И кое-что знаю о том, что там происходит. А вы поможете мне узнать остальное.

– Кто бы вы ни были, вы зря теряете время. Я вам ничего не скажу.

Я кивнул Беккеру, и он снова начал избивать его. Я бесстрастно наблюдал, как он снова ударил его дубинкой по коленям и лодыжкам, а затем нанес один легкий удар в ухо, ненавидя себя за то, что стал следовать лучшим традициям Гестапо, и за то, что ощущал в своей душе нечеловеческую жестокость. Я велел ему прекратить.

Ожидая, пока Ланге перестанет всхлипывать, я немного прошелся взад-вперед, заглядывая в комнаты. В отличие от внешнего вида, в интерьере дома не было абсолютно ничего традиционного. Мебель, ковры и картины – всего было в изобилии, и все очень дорогое и современное, таким домом можно любоваться, но жить в нем неудобно.

Увидев, что Ланге взял себя в руки, я сказал:

– Ничего себе домик! Не в моем вкусе, но, вероятно, я несколько старомоден. Знаете, я один из тех неуклюжих людей с опухшими суставами, которые, четким геометрическим формам предпочитают личный комфорт. Держу пари, однако, что вам здесь действительно удобно. Как вы думаете, Беккер, ему понравится наш «бак» в Алексе?

120
{"b":"234440","o":1}