Она подошла к окну и невидящим взглядом уставилась на прелестный сад.

«Если бы только Кит стоял сейчас рядом… как мы были бы счастливы!»

Но он далеко, и о каком счастье может идти речь, когда брат обречен на страдания и муки!

Прижав лоб к стеклу, девушка на мгновение закрыла глаза и вздрогнула от боли, неизменно терзавшей ее при мысли о Кристиане. Всего лишь за год ее жизнь необратимо разрушена. Неужели всего год назад она считала, что ее милый маленький мирок никогда не изменится?

Да, конечно, она знала, что рано или поздно встретит кого-нибудь, выйдет замуж, родит детей, но при этом считала, что о будущем еще рано думать. Но будущее настигло ее, и впереди ждет лишь череда унылых, однообразных лет.

Амелия открыла глаза и зажмурилась: солнце внезапно вырвалось из-за туч, озарило сад, и какой-то озорной лучик ударил прямо в окно. В дальнем конце сада показался мужчина. Девушка узнала внука леди Уинфорд. Он стоял на маленьком пятачке за живой изгородью, держа в руке что-то сверкающее серебряными сполохами, танцевавшими на стеклах.

Шпага… Холт… как там его… поднял вверх оружие, размахнулся, сделал несколько выпадов, пронзая воздух.

Смертоносное, разящее наповал лезвие мгновенно напомнило девушке о битве на борту «Саксесса».

Ами прижалась к оконной раме, с зачарованным ужасом глядя на мужчину. Неужели ему не холодно? Даже сорочку не надел! На нем были только лосины и сапоги; грудь пересекал широкий бинт. Солнечные зайчики играли на обнаженных, бугрившихся мускулами плечах.

Девушка вспомнила негромкий стон в тот момент, когда она оттолкнула его. Ладони словно ощущали упругость мощных мышц. Может, его ранили в битве? Такого опытного бойца? Вряд ли.

Он с невероятным искусством действовал шпагой, превращая в фарш невидимого врага. Последний, изящный и одновременно гибельный выпад наверняка прикончил бы любого, оказавшегося в двух шагах от Холта.

Девушка поежилась. Будь он на борту судна, никакие пираты не сумели бы увести Кита. Ни один из тех, кого она видела сражающимися, не излучал такую ауру спокойной и непоколебимой уверенности в себе.

Она машинально потерла запястья, на которых остались синяки после поединка с этим человеком. Он так напугал Амелию своими огульными обвинениями и даже не позаботился спросить, как ее зовут! Само предположение о том, что она явилась в дом как воровка, сказало ей куда больше, чем ему хотелось бы. Мужчина, у которого немало тайн… и, судя по его словам, полно врагов, готовых в любую минуту на самые отчаянные шаги.

Как ни странно, больше она его не боялась. Возможно, потому, что он оказался внуком леди Уинфорд. Пусть он груб, невежлив, бесцеремонен, но и она вела бы себя точно так же, посчитав, что в дом вломились грабители.

Ужин, как всегда, подали ровно в девять, но мисс Кортленд не показывалась. Правда, Холт и не ожидал ее появления.

— Она просто деревенщина, бабушка. Нельзя изменить масть лошади!

— Она не лошадь, Холт, а молодая девушка. Кроме того, я не желаю ничего менять. Она прекрасна.

— Да ну?

Иронически подняв бровь, он уставился на бабку через стол, покрытый белой полотняной скатертью, на котором возвышались три серебряных канделябра.

— Если считать прекрасной тощую как палка особу с возмутительным отсутствием манер и умения держаться, в таком случае вы правы и желаю успеха. Она, скорее, похожа на цыганку. И должен добавить, выглядит старше семи-восьми лет.

— Разумеется! Наверное, время пролетело куда быстрее, чем я предполагала. Но какое это имеет значение?

Холт отломил кусочек хлеба и с сожалением покачал головой:

— Интересно было бы узнать, почему вы не сочли нужным известить меня о том, что послали за ними, после того как я отдал другие распоряжения?

— Они показались мне неудовлетворительными. Кроме того, ты был ранен и метался в бреду; Я не желала тебя расстраивать.

— Нет, это все отговорки. Вы предпочли все скрыть и довели дело до того, что я встретил маленькую проныру в своей собственной гостиной и обвинил в воровстве!

Он раздраженно швырнул хлеб на тарелку и откинулся на спинку стула.

— Боже, как подумаю, до чего могло бы дойти! Что, если бы я отдал ее в руки правосудия? Я весь дрожу при мысли о сцене, которую вы вполне способны устроить в суде! Весь Лондон с восторгом узнал бы, что мы даем приют цыганам из колоний! И я вовсе не бредил!

Леди Уинфорд невозмутимо отрезала кусочек мяса и, не отвечая, тщательно прожевала. Холт стиснул зубы.

— Бабушка, если вы настаиваете на том, чтобы она жила здесь, позаботьтесь, чтобы она по крайней мере получила соответствующее образование. При определенном воспитании и хотя бы минимальном знании этикета мы могли бы через полгода найти ей мужа и благополучно сбыть с рук.

Леди Уинфорд не соизволила поднять глаз.

— Следует заметить, что ты вряд ли можешь служить образцом и судьей хороших манер. Позволь напомнить о некоей леди Уикем, приведшей тебя на край пропасти. Только милостью Божьей ты не убил ее мужа и не болтаешься на виселице за убийство.

— Манеры и мораль — две абсолютно разные веши. Я не прикончил Уикема только потому, что посчитал куда более изощренной местью оставить его жить в бесчестье.

И не я принудил его пустить себе пулю в лоб.

Бабушка наконец подняла голову. Во все еще красивых глазах отражались огоньки свечей.

— Тебе грозит опасность, — мягко заметила она, — превратиться в черствого, бесчувственного человека. Жаль.

— Что поделать! К сожалению, добрые сердца чертовски бесполезны на службе его величества, особенно в битвах. Да и в мирной жизни. Кстати, мне казалось, что у дражайшей Анны было два отпрыска от чертова колониста. Где второй?

Леди Уинфорд поджала губы и неохотно кивнула:

— Тут ты прав. Бакстер рассказал мне, что случилось.

Пираты.

— Пираты? А откуда Бакстеру известно о пиратах? — Ему всегда и все известно. Не знаю уж, какими путями он узнает самые мельчайшие подробности! Но так или иначе молодого человека насильно увели на пиратское судно. Некий капитан Джек. Гнусный негодяй! Прошу тебя, выясни, что можно сделать, и верни его! Страшно подумать, что сын дорогой Анны в руках разбойников!

— Судя по его сестрице, разбойники, вероятнее всего, именно в этот момент умоляют о пощаде, — Опять ты споришь, — нахмурилась бабка. — Хоть бы скорее поправился.; Ты становишься совершенно невыносимым.

— И так будет продолжаться, — мрачно предрек он, — пока я не избавлю свой дом от непрошеных гостей.

— Это относится и ко мне?

— Нет, — резко бросил он, — и ты прекрасно это знаешь!

— Так ли это? Теперь это твой дом, ты унаследовал его вместе с титулом, местом в палате лордов и мерзким характером. — Она яростно насадила на вилку очередной кусочек баранины. — Что ж, видно, пришла пора вернуться в свой дом, поскольку ты вряд ли желаешь обременять себя присутствием такой старухи, как я.

Возмущенный таким предположением, Холт резко отодвинул стул и жестом отослал лакея.

— Не смейте так говорить, бабушка! Какая глупость!

Это и ваш дом! Я просто требую немного мира и покоя!

Разве это так уж недостижимо?

Леди Уинфорд невозмутимо отложила вилку с ножом и гордо выпрямилась.

— Вижу, и твои манеры не так хороши, как тебе кажется. Джентльмен не поднимается из-за стола, пока дама не готова встать!

— Кроме того, истинный джентльмен не упрекает свою бабку в глупости, даже если последнее — чистая правда.

Но мы уже знаем, что я не джентльмен. Отошлите девчонку в пансион или в деревню.

— Нет! Считаешь, будто я такая овца, что беспрекословно откажусь от собственных принципов, просто потому, что ты не желаешь обременять себя этим ребенком? Не выйдет!

— Так я и знал, — сухо пробормотал он. — Но тем не менее этому не бывать. Ради Бога, бабушка, я же не предлагаю сунуть ее в мешок и утопить, как ненужного котенка. Вы чувствуете себя обязанной помочь ей, поэтому делайте все, что считаете нужным для ее благоденствия.