В настоящее время вместо прежних методов вербовки, мало чем отличавшихся от угона в рабство, существует система контрактов, регламентируемая и контролируемая колониальными властями. Формально за телесные наказания предусматривается уголовная ответственность. На Новых Гебридах заработная плата работающего по контракту составляет три шиллинга в день с бесплатным питанием (рис, мясные консервы) и ночлегом в бараке. Все более растет число меланезийцев, самостоятельно занимающихся разведением культур (кофе и др.), завезенных европейцами, или поставкой копры.

Развивается через обучение в школах производство изделий для иностранцев, главным образом статуэток и плетеных предметов (острова Тами, полуостров Газели на Новой Британии). Дети и взрослые обучаются в государственных, но более всего в специальных школах для туземцев. Там наряду с профессиональным обучением (книгопечатание, переплетное дело, сапожное ремесло, канатное производство, плетение) преподается и пиджин-инглиш, необходимый туземцам для общения с европейцами.

Пиджин-инглиш до сих пор совершенно незаслуженно высмеивается как бессвязная тарабарщина. В одной весьма солидной работе Георг Хёльткер рассказывает о возникновении и развитии этого языка. Пиджин-инглиш, по словам Хёльткера, появился еще сто лет назад, в Меланезию его завезли из портовых городов Китая говорившие по-английски торговцы и предприниматели. Разноязычные туземцы Меланезии, законтрактовавшись в одно и то же место, должны были как-то объясняться. Вот они и приняли этот диалект, и он стал быстро распространяться. В некоторых деревнях добрая половина мужского населения имеет трудовые отношения с европейцами и поэтому даже у себя дома говорит на пиджин-инглиш. У этого языка собственная грамматика, в которой сказывается влияние папуасских и меланезийских языков. Развитие пиджин-инглиш все еще продолжается. Разумеется, он никогда не вытеснит туземные языки, однако всегда будет средством к установлению мирного сотрудничества между разноязычными народами Меланезии. Характерно, что европейцы и в первую очередь миссионеры видят в этом lingua franca огромную пользу для своей деятельности и поэтому с туземцами говорят только на пиджин-инглиш.

Некоторые меланезийцы, обучающиеся в духовных семинариях, выдерживают труднейшие экзамены даже по древнегреческому и латинскому языкам и затем для получения дальнейшего образования отсылаются в Сидней. Вот блестящее доказательство умственных способностей меланезийцев.

В настоящее время у меланезийских племен существуют некоторые формы самоуправления. Это деревенское, реже племенное управление. Местами в ведении такой администрации находятся суды первой инстанции, но их контролируют европейцы. Верховному вождю (paramount chief) подчинены простые вожди (лулуаи), каждый из которых имеет помощника (тултул), а иногда и собственного лекаря. На Новой Каледонии французская колониальная администрация учредила институт так называемых grands chefs, предоставив им полномочия власти над туземцами.

Культурный рост меланезийцев проявляется не только в их быте и одежде, но и в их духовной жизни, о чем, к сожалению, многие европейцы не имеют правильного представления. Это выразилось в возникновении религиозно-фанатических организаций, возглавляемых прорицателями. Подобные движения впервые появились в конце прошлого столетия. После первой мировой войны они вспыхивали то в одном, то в другом районе Меланезии. Во время второй мировой войны, как известно, не пощадившей даже Океанию, движение прорицателей получило широкий размах. Различные формы этого движения объединяются обычно термином «культ карго». Андреас Ломмель в своем солидном исследовании этого вопроса приводит два особенно любопытных примера.

В тридцати милях от резиденции миссионера, у залива Милн (юго-восток Новой Гвинеи), жил один прорицатель, который якобы общался с духами предков. Духи поведали ему, что скоро все люди на земле погибнут от какого-то стихийного бедствия, от землетрясения, грозы или потопа.

«Но, — сказали духи, — приверженцы прорицателя не погибнут, если отойдут от побережья в глубь суши, будут там носить все знаки отличия и уничтожат все вещи европейского происхождения. Когда кончится бедствие, земля покроется цветущими садами, прибудет корабль с духами предков, и люди обретут свою прежнюю культуру. Так как корабль привезет много всяких яств, то можно сейчас все съесть и заколоть всех свиней».

За два года это движение приняло такие размеры, что колониальным властям пришлось вмешаться и арестовать прорицателя. Это было в 1895 г.

В период 1946–1951 гг. на островах Адмиралтейства появилось особое националистическое движение. Вождем его был некто Палиау родом с острова Балуан. Во время второй мировой войны он служил сержантом в японской армии и принимал участие в боях на Новой Британии. Японцы предоставили ему некоторую власть над деревенскими старостами в районе Рабаула. После войны он вернулся на родину и там обосновался на главном острове Манус, где стал выступать за полную политическую и религиозную независимость. Программа его состояла в том, чтобы прогнать всех чужеземцев, в том числе и европейцев, и объявить себя королем острова. Вскоре 15 тысяч туземцев и среди них 6 тысяч католиков стали на его сторону. В 1949 г. под его властью была уже шестая часть острова. Его приверженцы жили по строгому распорядку дня, бойкотировали колониальные власти, немало времени уделяли воинской подготовке, проводили в деревнях санитарно-оздоровительные меры и ввели регламентированную проституцию.

В 1951 г. колониальные власти поймали Палиау и, так как с него, как говорится, были взятки гладки, приговорили его всего к шести месяцам тюремного заключения за «прелюбодеяние». Полагают, что Палиау позаимствовал многие свои идеи у цветных солдат американской армии. Ныне движение сторонников Палиау то затихает, то вновь усиливается.

Ломмель пришел к следующему выводу: сепаратистские движения появлялись сначала как бы по воле прорицателей, возвещавших о своих видениях. Напрасно связывают их с деятельностью миссионеров. Их стимулирующей силой были не только религиозные мотивы. Они ставили себе цель изменить существующие социальные и экономические условия. Постепенно они превратились в «организованные массовые партии со своими политическими вождями». Благодаря таким организациям у меланезийцев зародилось чувство национальной солидарности, вылившееся затем во всеобщий национализм. С европейцами меланезийцы больше не хотели иметь дела; они требовали самоуправления и государственной самостоятельности. Широкое распространение пиджин-инглиш, разумеется, только способствовало усилению таких движений. Во время второй мировой войны меланезийцы увидели в европейцах, а особенно в американцах (главным образом в их чернокожих солдатах) пример, достойный подражания. И они, меланезийцы, хотят быть свободными и прославить себя небывалыми достижениями в современной технике. Но так как им не свойственно современное рационалистическое мышление, соприкосновение с новейшей техникой чересчур возбуждает их воображение. «Вместе с тем сознание меланезийцев, — пишет Ломмель, — в силу примитивности их общественного строя реагирует на всякий контакт с современной цивилизацией психической перестройкой». Они начинают испытывать острую потребность в новой общественной структуре, в новом общественном порядке и новом мировоззрении. Общественные движения меланезийцев суть не только проявление роста их национального самосознания, но и орудие его укрепления.

В этих движениях намечаются тенденции развития, наблюдаемые и в других районах земного шара. Они несомненно являются началом серьезных общественных потрясений, которые неизбежно будут возникать по мере усиления контакта с европейской цивилизацией и в конце концов после упорной национально-освободительной борьбы приведут колониальные народы к национальной независимости[49].

Научное исследование Океании, начавшееся со времен Джемса Кука, то есть с конца XVIII века, и с тех пор неизменно обогащавшееся отчетами крупных экспедиций, располагает более подробными сведениями об островитянах восточных и северных районов Тихого океана, чем о меланезийцах. Это объясняется тем, что покрытые густыми тропическими зарослями меланезийские острова труднопроходимы. Пересекавшие Тихий океан мореплаватели различных государств держались больше района многочисленных островных групп, обозначенных на карте как Полинезия («много островов») и Микронезия («мелкие острова»). Если острова Полинезии представляют собой главным образом горно-вулканические образования, то Микронезия — это небольшие коралловые и кое-где гористые островки. Обитатели всех этих островов были названы соответственно полинезийцами и микронезийцами. Что же касается Новой Зеландии, то этнографы по антропологическому типу, культуре и языку живущего там народа маори относят ее к Полинезии, тогда как географы считают ее одним из островов меланезийского пояса. Не менее трудно определить географическую границу между Полинезией и Микронезией, так как во многих смежных районах обитания полинезийцев и микронезийцев произошло значительное смешение племен.