— Если предположить, что Николай действительно спрятал эти картины, то это могло случиться лишь после того, как меня увезли. Иначе я знал бы о них. Погиб Николай в горах Скалистого хребта. Там и надо искать.

— Ничего вы не понимаете, подполковник милиции! — вспыхнул Проценко. Николай же пишет: на Тамани. Там и искать.

Они долго спорили, но так и не смогли друг друга убедить.

Отряд Гудкова был рейдирующим, то есть непрерывно находился в движении. Именно на Тамани он зародился и оттуда с боями прошел в предгорья Главного Кавказского хребта, к так называемым Черным горам и Скалистому хребту. Однако Решетняк отверг предположение, что Гудков оставил ценности на Тамани. Подполковник ссылался на то, что пользовался полным доверием у своего командира и не мог не знать об этом. Потом, какая надобность была прятать ценности, если с Большой землей была постоянная связь и их можно было переправить с первым же самолетом? В крайнем случае можно было шифровкой сообщить обо всем в штаб фронта.

Доводы были вескими, но Проценко упрямо не соглашался с ними. Мало ли какие соображения могли быть у Гудкова. Может, он боялся, что самолет собьют, а шифровку перехватят. Не говорил же он Филиппу в целях лучшего сохранения тайны.

— Прямо сказано — Тамань, — упорствовал художник, — на берегу Б… Это значит — где-то на берегу лимана Большой Кут или на берегу Бугозского рукава, что впадает в Кизилташский лиман.

Скептическое отношение к рассуждениям Проценко не покидало Решетняка.

— Ничего себе, точный адресок — либо Большой Кут, либо Бугозский рукав! А по-моему, на берегу Б… — это на берегу реки Белой.

— Тьфу! — в сердцах плюнул Проценко. — Я просто не видел такого упрямого человека! Ведь написано же, написано: Тамань.

— Да бросьте вы спорить, — начала их успокаивать Ракитина, видя, что опор может перейти в ссору, — что Тамань, что Скалистый хребет — одинаково. И то и другое — это десятки километров.

— Верно, — согласился Решетняк и прекратил спор. В его душе шевельнулось сомнение.

Ведь совершенно очевидно, что Нижник охотился за кладом Гудкова. А у него были припрятаны карты и Скалистого хребта и Тамани, — Нужно шаг за шагом пройти по следам отряда Гудкова и обследовать все, пошел наконец на компромисс и Проценко. — Игра стоит свеч.

— Это почти невозможно, — возразил Решетняк. — Надо искать убийцу. Нет сомнения, что у него есть какие-то ключи к этой тайне.

— Ну уж нет, слуга покорный! — снова взорвался Проценко. — Пока вы будете искать, он преспокойно картины заберет и, чего доброго, их за рубеж спровадит.

Минутку подумав, Решетняк предложил:

— Вот что, Грицько. Сегодня в шесть вечера приходи ко мне на работу. Мы к тому времени все обдумаем, а тогда будем действовать.

Работать Проценко уже не мог. Он был слишком взволнован. Его волнение передалось и Ольге. Алла сидела пригорюнившись в уголочке. Лицо у нее было заплаканное.

— Пойдем-ка, мать-атаманша, домой, — предложила Ольга, — сегодня я в спектакле не занята. Посижу у вас. Будем с тобой ждать, когда вернется Гриша.

— Оленька, скоро ты к нам совсем переедешь? — вдруг спросила Алка. Знаешь, как мы втроем хорошо заживем!

Проценко смущенно закашлял и начал перебирать кисти, хотя в этом не было никакой надобности.

— Ишь, сваха какая выискалась! — пробормотал он.

— Ладно, мать-атаманша, — целуя Аллу в лоб и искоса посмотрев на Проценко, сказала Ольга, — останемся сегодня одни, поговорим с тобой. Может, еще Гриша и не возьмет меня в жены. Откуда ты знаешь?

— Ну да, не возьмет! — возмутилась Алла. — Вы Думаете, я ничего не вижу? Ведь он тебя любит. Я же все понимаю.

— Тогда и впрямь придется свадьбу играть! — смеясь, сказал Проценко и закружил Алку вокруг себя.

Девочка впервые сама заговорила о том, что много раз обсуждали Проценко и Ольга. Одной своей неожиданно вырвавшейся фразой она разрешила все их сомнения. Это было для обоих приятной неожиданностью. Они любили друг друга. Давно была решена их свадьба, но оба не знали, как сказать об этом Алле. Ольга боялась, что девочка, сильно привязавшаяся к своему приемному отцу, будет ревновать его к ней, не захочет признать ее как приемную мать. И вот Алка, сама не подозревая того, одним вопросом изменила судьбу всех троих.

Проценко пришел около одиннадцати.

— Ну что? — бросилась к нему Алла.

Он устало опустился на диван и снял очки.

— Будем искать.

Произнес тихо, спокойно и вдруг взорвался:

— Сами будем искать! И найдем, черт их побери! Найдем без всякой милиции.

— Гриша, ну что ты кричишь! — укоризненно сказала Ольга. — Расскажи толком.

— Когда ты идешь в отпуск? — немного успокоившись, спросил он.

Озадаченная таким вопросом, Ольга пояснила, что театр закрывается через неделю, но она будет свободна уже через три дня, так как не занята в спектакле, которым закрывается сезон.

— Ты можешь отменить свою поездку на Урал?

— Могу, — все больше недоумевая, ответила Ракитина. — Я, правда, уже купила туристскую путевку, но ее в любой момент можно сдать обратно.

— Очень хорошо. Тогда мы совершим свадебное путешествие по Таманскому полуострову.

— Гришенька, — чуть не плача, взмолилась Алка, — расскажи ты толком все по порядку!

И Проценко рассказал.

…Решетняк провел его к начальнику краевого управления милиции. Кроме самого хозяина кабинета, здесь сидели еще майор государственной безопасности и молодая женщина в коричневом форменном костюме с погонами советника юстиции. Это был тот самый прокурор, с которым Проценко разговаривал по телефону.

Решетняк представил ей Проценко — Очень рада, Григорий Анисимович, — познакомиться с вами лично, улыбнулась она. — Что же, перейдем прямо к делу.

Хозяин кабинета протянул Проценко лист бумаги.

— Вот здесь, — пояснил он, — напечатан сохранившийся текст посмертного письма Гудкова. Мы долго обсуждали все возможные версии того, что могло быть написано еще. То есть, что стерлось в надписи. Чернилами вписан текст, который нам четверым кажется наиболее правдоподобным. Но далеко не все пробелы мы заполнили, так как многому не можем найти объяснения.

Проценко прочел:

"Другого выхода нет. Самое ценное удалось спрятать. Клад огромной ценности, чтобы обнаружить его, ищите решетку. Спрятано на Тамани в местах нашего лагеря. Ищите решетку. Тогда все станет ясным. Партизаны дарят клад Родине… коридоре… на берегу Б… долг художника и моего друга Проценко. Нашедшего книгу прошу сообщить ему о моем завете".

— Значит, вы согласны со мной, что спрятанное нужно искать на Тамани? спросил Проценко. Ответил майор государственной безопасности:

— Видите ли, товарищ Проценко, все здесь очень запутанно и непонятно. Подполковник Решетняк остался при своем мнении: он считает, что искать нужно в том районе, где погиб Гудков. То есть в хребте Скалистом, в Черных горах или даже в горах Главного Кавказского хребта. Мы же трое не согласны с ним. Все-таки факт остается фактом: написано слово «Тамань», К чему оно, если речь идет о какой-то другой местности?

Проценко считал, что нужно тщательным образом осмотреть на Тамани временные стоянки отряда Гудкова.

Как он предполагал, решетка, о которой писал Гудков, была звеном церковного забора. По всей видимости, под этой решеткой хранились дополнительные указания о том, где искать картины.

Но что означает, упоминаемый в письме «коридор»? Можно было предположить, что решетка или картины находятся в каком-то коридоре. Тогда надо вести поиски в городе или поселке. После небольшого пропуска шел текст: "на берегу Б…" Григорий Анисимович считал, что это либо берег лимана Большой Кут, либо берег впадающего в Кизилташский лиман так называемого Бугозского рукава, старого русла Кубани.

Иначе толковал эти слова подполковник Решетняк, никак не соглашавшийся с предположением, что Гудков спрятал картины на Тамани. По его мнению, "на берегу Б" означало на берегу реки Белой. В нижнем или даже хотя бы в среднем течении Белой Гудков оказаться не мог, следовательно, речь шла о верховьях реки.