Когда была освобождена Кубань и Гудков не объявился, стало ясно, что он и его товарищи погибли в дебрях Скалистого хребта.

По просьбе ветеранов отряда "одержимого казака", центральный штаб партизанского движения сформировал из них и еще двух отрядов кубанских партизан бригаду имени Гудкова. Она была выброшена парашютным десантом в глубокий тыл врага и успешно там действовала.

Поправившемуся после ранения Решетняку в просьбе зачислить и его в эту бригаду было отказано. Он получил приказание вернуться к своей старой работе в уголовном розыске Краснодара. Проценко со своей приемной дочерью жил тогда в Тбилиси. Филипп Васильевич специально ездил к нему, чтобы повидать дочь Гудковых. Алла была совсем маленькой. Потом Проценко возвратился в Краснодар, а Решетняк в это время учился в Ленинграде. После учебы он работал в Сочи. Так и получилось, что Решетняк не видел Аллы и Проценко много лет.

…Все, что касается родителей, Алла уже давно знала от своего приемного отца, по на этот раз она слушала рассказ из первых уст, со всеми подробностями, которые либо не знал, либо специально опускал Проценко, чтобы не волновать ее. Естественно, что она расспрашивала и расспрашивала, а Решетняк, отдавшись воспоминаниям, пусть тяжелым, но дорогим, не торопился уходить.

…В управление подполковник Решетняк вернулся под вечер. Несмотря на то что предыдущая ночь была бессонной, он чувствовал себя прекрасно. Очевидно, воспоминания прошлого взвинтили нервы. Да и привык он к бессонным ночам. Ему было достаточно подремать час-другой, откинувшись на спинку кресла, чтобы снова чувствовать себя бодрым и трудоспособным.

Сидящий в приемной Потапов доложил, что Валентина только что проснулась и Аня ушла с ней обедать.

Потапов протянул начальнику папку с надписью "Дело об убийстве гр. Нижника И. Я.".

За то время, что Решетняк пробыл в доме Проценко, папка сильно распухла. Прибавились подшитые Аней заключения экспертов научно-технического отдела и новые ответы на различные запросы.

Пройдя к себе в кабинет, Филипп Васильевич включил настольную лампу и углубился в чтение дела.

Затем на чистом листе бумаги он написал; "План допроса Валентины Кваши".

К приходу Ани и Валентины весь лист был исписан.

— Садитесь, — кивнул он Валентине.

Аня прошла к маленькому столику и открыла стенографическую тетрадь.

Допрос был окончен.

Решетняк видел, что Валентина рассказала все откровенно и без утайки. Ее правдивость подтверждали подшитые в папку документы.

Объяснения Валентины полностью снимали с нее подозрение, что она причастна к убийству. Никаких оснований задерживать ее не было.

Сейчас уже и Валентина чувствовала, что никто ее арестовывать не собирается. Осмелев от этой мысли, она спросила:

— А мне нельзя самой похоронить Ваню? Внимательно посмотрев ей в лицо, Филипп Васильевич полистал дело, раскрыл его на нужной странице и протянул Валентине.

— Не следует вам его хоронить. Не нужно о нем плакать. Не стоит он этого. Каин Каином до смерти и оставался. Читайте.

Валентина стала читать, "Любка! Валька пока не проговаривается, но она не может не знать. Рано ли поздно — скажет. Тогда мы ее пришьем и в Карасун. Народу меньше — нам лучше. Доля больше. А ты не ревнуй, дурища. Эта черномордая мне осточертела, Я бы хоть сейчас ей перо под ребра, да нельзя. Провалим дело. Сорвись из Краснодара и жди меня в…" Дальше записка обрывалась. Не было подписи, но Валентине она была не нужна. Из тысячи почерков она сразу узнала бы этот. Если ее не оказывалось дома, то Иван Нижник подсовывал под дверь записочки. Они писались этим же характерным угловатым почерком с резким наклоном вправо.

Валентине стало страшно. Она вспомнила жестокий холодный блеск черных глаз Нижника и почувствовала, что в записке не просто угрозы. Он действительно мог спокойно пырнуть ее финкой в бок и выбросить в Карасун.

— Но что же он хотел у меня выведать? Чего я не могу не знать?

Решетняк пожал плечами.

— Очевидно, что-то важное. Возможно, что из-за этого-то и убили Ваньку Каина. Он помолчал немного и спросил:

— Так как же, Валя, дальше жить будем? Селедками спекулировать? Случайные знакомства заводить? Или правильную дорогу в жизни искать? Подумай об этом.

Он встал, прошелся, по привычке, из угла в угол и приказал Колесниковой:

— Возьмите машину и отвезите Валентину домой. А то ей соседи на улице покоя не дадут расспросами. Договоритесь, когда она придет подписать стенограмму допроса. Сами можете быть свободны, а машина пусть вернется за мной. Я тоже поеду отдыхать.

Оставшись один, Решетняк задумался. Допрос Валентины дал значительно меньше, чем он ожидал. Только одно обстоятельство привлекло его внимание: Валентина рассказала, что она никогда не видела Нижника таким взбешенным, как тогда, когда он узнал, что она отнесла в букинистический магазин "Трех мушкетеров".

В том, что Нижник, начав читать "Три мушкетера", мог увлечься книгой, не было ничего особенного. Вот уже столетие, как она пользуется неизменным успехом у читателей всех стран и народов. Но яростная вспышка гнева из-за книги у человека, который меньше всего в жизни интересовался именно книгами, была непонятна.

Подполковник решил передать ее на исследование в научно-технический отдел.

Подвинув к себе аппарат внутреннего телефона, он набрал номер старшего следователя Сомова.

— Степан Степанович, вы не сможете завтра прийти в управление пораньше, попросил он, — часиков так в шесть? Мне бы хотелось обсудить с вами различные версии преступления и проанализировать обстановку. Ну, а потом вместе выслушаем доклады оперативников.

Майор Сомов с готовностью согласился. Решетняк повесил трубку и стал собираться домой.

Утром, ровно в шесть, Решетняк был в управлении. На лестнице его догнал майор Сомов. Под мышкой он держал пухлую папку бумаг.

— Что это? — спросил Решетняк, взяв двумя пальцами длинную тесемку, которой завязывалась оранжевая папка.

— Это различные подсобные материалы по делу, — пояснил Сомов, — посмотрим их.

Они прошли в кабинет Решетняка. Несмотря на раннее утро, было уже жарко. Филипп Васильевич распахнул окна, а Сомов, извинившись перед начальником, снял китель и повесил его на спинку стула.

— Я думаю, Степан Степаныч, — обратился к Сомову Решетняк, — сделаем так. Я вам буду докладывать обстоятельства дела, а вы ставьте вопросы, выдвигайте версии. А тогда уже будем сообща искать ответа и решать, что можно предпринять.

Они уже не первый раз пользовались этим методом. И он вполне себя оправдывал. Старший следователь превращался в придирчивого ревизора, а начальник отдела Решетняк — в неумелого оперативного работника, совершающего промахи и упущения. Опытный следователь Сомов и впрямь очень часто замечал то, что не было достигнуто оперативными средствами. Он помогал Решетняку контролировать действия по раскрытию того или иного преступления.

Сомов подвинул к себе поближе электрический вентилятор, нацепил на нос какие-то неуклюжие старомодные очки и положил перед собой лист бумаги и карандаш. Он был во всеоружии.

— Прежде всего — о Нижнике, — заговорил Решетняк.

…В первых числах апреля Ваньку Каина освободили из исправительного лагеря на Дальнем Востоке, и, нигде не задерживаясь, он проследовал прямо в Краснодар.

В апреле же в Краснодаре он уже получил паспорт.

"Принеслось золотце! — ворчал начальник второго городского отделения милиции Зуев, подписывая Нижнику паспорт. — Вот уж поистине — "К нашему берегу что ни прибьется — либо навоз, либо щепки"!" Отделение находилось рядом с крупнейшим городским базаром. На этом базаре, на прилегающих к нему улицах, чаще, чем где бы то ни было в городе, случались всякие неприятные происшествия. То у кого-нибудь карман очистят, то снимут белье с веревки, то, наконец, просто поднимут драку.