— Час от часу не легче, — устало вздохнул Колчинский.

— Выходит, Дзокки и Карос нанимают братьев, а потом эти братья своих же работодателей и убивают. Чепуха какая-то!

— Вероятно, действует третья сила, — предположила Сабрина.

Палуцци покачал головой:

— Но кто же это? Не представляю. И потом, если бы эта сила действительно существовала, Карос нам бы об этом сказал.

— Но может быть, он просто не успел этого сделать? — возразила Сабрина.

— Сказал же он нам о Дзокки, мог бы назвать и других, — рассуждал вслух Палуцци.

— Очень уж он быстро сообщил нам о Дзокки, вам не кажется это подозрительным? — пробормотал Колчинский.

— Вы думаете, Карос нарочно назвал Дзокки, чтобы скрыть истинных соучастников? — спросила Сабрина. — А вы, Фабио, как считаете?

Палуцци покачал головой:

— Нет, без Дзокки здесь не обошлось. Убрино полностью от него зависел и никогда ничего не делал, не посоветовавшись с ним.

— Что еще разузнали ваши люди?

— Витторе Драготти, коммерческий директор «Нео-хим», был, по всей видимости, в очень затруднительном материальном положении. Вот он и выступил посредником между Каросом и Вайсманом.

— А деньги, которые Карос платил Вайсману, по-прежнему не обнаружены? — поинтересовался Колчинский.

— Его банковские счета проверяли «от и до». И здесь, и в Америке никаких денег в банках нет. Возможно, они скрыты где-нибудь в Швейцарии.

В дверь опять постучали. Вошел официант, принес кофе с бутербродами. Сабрина добавила себе немного молока и опять села на кровать.

— Бутерброд не хотите? — спросил девушку майор.

— Спасибо, я не голодна. Да и белый хлеб не ем. — Сабрина усмехнулась. — Приходится во всем себя ограничивать, чтобы быть в форме.

— Зачем такие муки? У вас и так прекрасная фигура, — галантно заметил Палуцци.

— Спасибо за комплимент, но французы говорят: «Хочешь быть красивой — страдай!»

— Вы перевели досье на Будиена и братьев Франча? — вернулся к делу Колчинский, уплетая бутерброд.

Сабрина, кивнув, вернула документы майору, а Колчинскому вручила фотокопию перевода.

— Майку я тоже дам копию, когда мы увидимся.

— Сделайте это сегодня же вечером — он должен быть в курсе.

— Постараюсь, — неуверенно произнесла Сабрина.

— И будьте добры, наладьте с ним отношения, — строго произнес Колчинский. — У нас нет времени для личных обид. Мы должны действовать как одна команда. И если кто-то этого не сможет, мне придется его заменить.

— Хорошо, я поговорю с ним, — согласилась наконец Сабрина.

Колчинский, допив кофе, обратился к Палуцци:

— Еще есть что-нибудь?

— Да нет, ничего существенного. Паоло Конте по-прежнему в том же состоянии. Как только он придет в себя, мне немедленно сообщат.

— А вы обязательно свяжитесь со мной, — попросил Колчинский, — в любое время.

— Не сомневайтесь, — заверил его майор и встал, подавив зевоту. — Я, пожалуй, пойду. Жена меня уже несколько дней не видела. Завтра утром, Сергей, я подготовлю для вас подробный отчет об убийстве Пизани.

— Спасибо, это будет просто замечательно.

Палуцци, пожелав всем спокойной ночи, откланялся.

— Мне еще надо кое-какие бумажки посмотреть перед сном, — сказал Колчинский, поднимаясь. И еще раз напомнил Сабрине: — Помиритесь с Михаилом, я вам это серьезно говорю.

Когда Колчинский ушел, Сабрина, подождав немного, взяла фотокопию перевода и направилась к Грэхему. Но его в комнате не оказалось. Девушка тихо выругалась. Где же он может быть?

Майк стоял на лестнице около лифта.

— Это Сергей вас прислал, да? — спросил он, окликнув Сабрину.

— Я бы все равно пришла. Нам надо поговорить.

Майк открыл дверь, зажег свет, достал из чемодана коробку из-под сигар и вынул из нее специальный контрольный аппарат «Б-405», которым снабжались все оперативники. С помощью этого аппарата Грэхем убедился, что за время отсутствия в комнате не поставили подслушивающее устройство. Затем взял из холодильника бутылку минеральной воды.

— Хотите что-нибудь выпить?

— Нет, спасибо, я только что пила кофе.

Девушка села в кресло около окна. Потом протянула Майку фотокопию перевода и рассказала обо всем, что произошло после его ухода.

— Простите, что я вас расстроила, — тихо произнесла Сабрина, — но мне так хотелось вам помочь. Вы зря себя мучаете, поверьте... И зря замыкаетесь в своем горе.

— Может быть, вы и правы, — пробормотал Грэхем, по-прежнему крепко сжимая бутылку.

Его слова прозвучали для нее неожиданно. Он медленно поднял глаза и посмотрел на Сабрину. В них было новое для нее, особое выражение. И он показался ей вдруг очень уязвимым. Таким она его никогда не видела.

— Вы единственный человек, который попытался мне помочь преодолеть ту боль, ту горечь, которые заполнили мое сердце после гибели Керри и Мики. Я хочу рассказать вам то, что, возможно, поможет лучше понять, что же со мной происходит. Я никому этого не рассказывал. Даже матери, а ближе нее у меня никого нет. — Грэхем поставил бутылку около себя на ковер и провел рукой по волосам. Видно было, что он пытается привести в порядок свои мысли. Наконец, поднял глаза на Сабрину и продолжил: — За два дня до того, как я уехал в Ливию, Керри узнала, что беременна. Тогда я и принял решение, что, вернувшись, уйду из «Дельты». Но рассказать жене о своем решении не успел. События развивались слишком стремительно. Мы еще думали пригласить к себе родных, сказать им, что Керри собирается стать матерью. На этой вечеринке я и хотел поделиться с женой своими планами... Не довелось...

— А вы были бы счастливы, если бы действительно ушли с оперативной работы? — спросила Сабрина.

— Поверьте, мне нелегко далось это решение, но в той ситуации я был уверен, что поступаю правильно. У меня был широкий выбор: я мог бы стать инструктором, консультантом, инспектором, наконец. И все это далеко не конторская работа. Я бы продолжал заниматься тем, что мне интересно, и в то же время семья была бы рядом. Керри об этом мечтала. Вы и представить себе не можете, что я пережил, узнав, что жену и сына похитили. Я был просто убит. Хотел бросить свою работу, только бы мне их вернули! Но, подумав, понял, что просто не могу так поступить. Мой долг был бороться с теми, кто занимается терроризмом, иначе я бы оказался скотиной и просто бы не мог посмотреть в глаза жене и сыну, если бы мы снова встретились. Вы понимаете теперь, в каком аду я живу?

— Конечно, понимаю, — мягко ответила Сабрина. — И Керри тоже поняла бы, что вы не могли поступить иначе.

Грэхем встал:

— Завтра у нас тяжелый день. Пойду приму ванну, потом посплю немного. Кто знает, когда нас поднимут.

— Спасибо за откровенность, Майк.

— И вам тоже, — пробормотал Грэхем. — Спасибо за помощь.

Она обняла его и быстро вышла из комнаты.

Среда

Колчинского разбудил телефонный звонок. Он хотел снять трубку, смахнул с тумбочки часы и сигареты и, открыв, наконец, один глаз, увидел, что до телефона ему не дотянуться. Сделав над собой усилие, он сел в кровати и взял трубку.

— Сергей? Это Фабио говорит. Паоло Конте пришел в сознание.

— Прекрасно! — ответил Колчинский, поднимая с пола сигареты и взглянув на часы: было 7.04 утра. — Кто-нибудь из ваших с ним уже разговаривал?

— Еще нет. Я сейчас еду в госпиталь.

— Встретимся через тридцать минут. — Колчинский прикрыл трубку рукой и откашлялся.

— С вами все в порядке? — спросил Палуцци.

— Да вот закурил натощак... — ответил Колчинский, с отвращением взглянув на сигарету. — Я сообщу остальным и позвоню Калвиери.

— Хорошо. Встретимся в госпитале через тридцать минут.

Колчинский положил трубку телефона и затянулся еще раз. Почему он продолжал курить? Курение давно не доставляло ему удовольствия, а просто превратилось в дурную и дорогостоящую привычку. Он потушил сигарету, позвонил Сабрине, Грэхему и Калвиери. Тот не ответил. Тогда он набрал номер Пизани, который Калвиери дал ему накануне вечером. Трубку тут же взяли.