Он может спрятаться за углом с бейсбольной битой. Услышать, как хрустнет, раскалываясь, голова Мурхауза, увидеть, как хлынет кровь из ушей и глаз. Может, отбить ему мозги, да и пусть себе живет?
Или пустить в ход свое искусство следователя, собрать улики и доказательства, которых хватит для суда? «Я могу копать, пока черти в аду не замерзнут, и все равно его оправдают, и все равно дело замнут, — сказал он себе. Надо подумать. Сначала поспать, а потом пораскинуть мозгами на свежую голову. Может быть, ответ придет сам собой».
Яков Андерман сидел рядом на полу, прижав колени к груди и уткнувшись в них подбородком.
— Мне будет не хватать Анкори, полицейский, — печально сказал он.
Мэлоун отвернулся.
— Мне многих будет не хватать.
Люди, собравшиеся в комнате, кричали. Комиссар, Мак-Куэйд и мэр хотели скрыть причастность Занглина, Станислава, Келли и Брэмсона. Если о них заговорят, управлению конец, твердил комиссар, с которым соглашались Мак-Куэйд и мэр.
— Но они совершили серьезное преступление, — возражал сотрудник Госдепартамента.
— Ну и что? — спорил с ним мэр.
— Я не верю своим ушам! — закричал Мэлоун. — Вы хотите превратить бандитов в героев? Замарать все, ради чего мы сражались? Меня будет тошнить каждый раз, когда, приходя в управление, я буду видеть их имена на Доске славы!
— А какой у нас выбор?! — комиссар тоже кричал.
— У нас есть правда, — ответил Мэлоун.
— Управление прекратит свое существование, подвергнется реорганизации. К руководству придут гражданские. Каждый участок, дивизион и район получат в начальники проклятого политикана. И все связанные с этим делом положат головы на плаху. Включая вас, — пригрозил Мак-Куэйд.
— Я не дам превратить их в жертв, — сказал Мэлоун.
— Вы превышаете полномочия, лейтенант!
— А, пошли вы все… — повернувшись к Андерману, пробормотал Мэлоун.
— Шмуцики, — сказал тот.
— Что будет с тобой? — спросил его Мэлоун.
— Переживу. Все будет в порядке. Скорее всего, перенесем наши склады в другие места.
В комнату вошел детектив, огляделся, увидел Мэлоуна, приблизился к нему и что-то прошептал.
Вскочив с пола, Мэлоун бросился вон из кабинета, пробился через полицейских внизу, растолкал репортеров с микрофонами, не отвечая на их вопросы.
Она ждала в комнате 124, прекрасная и явно взволнованная.
— Эрика!
Она бросилась к нему, они обнялись и начали целоваться, как одержимые, испытывая неизъяснимое облегчение. Вокруг собрались газетные ищейки, назойливо совавшие под нос микрофоны, задававшие свои проклятые вопросы.
Мэлоун взял Эрику за руку и повел прочь, в какое-нибудь укромное местечко.
Тридцатилетний парень, прибиравшийся в участке и заведовавший хозчастью, понял намерение Мэлоуна и крикнул:
— Лу, давайте сюда!
Мэлоун услышал его, поднял голову и увидел, что уборщик стоит перед дверью, ведущей к камерам для задержанных.
Он потащил Эрику за собой, расталкивая свору и с трудом сохраняя самообладание. Он не сделает того, что они хотят. А хотят они заставить его потерять хладнокровие перед камерами, взорваться, сказать им, что он о них думает.
Уборщик открыл перед ними дверь, пропустил и, став на пути репортеров, захлопнул ее.
Они оказались вдвоем в холодном сером коридоре, между пустыми камерами. Коридор освещала вереница лампочек в проволочных сетках. Под потолком тянулись трубы отопления.
Какое-то мгновение они стояли, глядя друг на друга, потом раскрыли объятия и слились в поцелуе. Он снова держал Эрику в руках, чувствовал на своем лице ее волосы, ловил их губами, ощущал ее запах и ласку. Он провел рукой по ее спине, проверяя, не сон ли это.
— Эрика, я люблю тебя. Мне было очень плохо. Я знаю, что был не прав, когда не звонил. Простишь меня?
— Я была такой дурой, Дэниел. Прости меня. Я не могла уснуть. В пять утра сидела на кровати, телевизор работал, и вдруг пошли новости. Я сразу поняла, что ты там. Молилась, чтобы ты остался жив.
Она легко поцеловала его.
— Я тогда поняла, как люблю тебя.
Он огляделся в поисках места, где можно было присесть и поговорить. Взяв Эрику за руку, ввел в ближайшую камеру.
Стены, потолок, решетка, нары, привинченные к стене, — все выкрашено в серый цвет, кроме унитаза из нержавейки с закругленными краями, без бачка и сиденья. Держась за руки, они сели на нары. Он не отрывал глаз от ее лица, боялся закрыть их, чтобы она не исчезла. Из-за двери доносился приглушенный шум и возня.
Он рассказал ей о деле Айзингер, ничего не скрывая. Умолчал лишь о Картере Мурхаузе.
Он говорил, она слушала, гладя его руки, время от времени наклоняясь, чтобы поцеловать их.
— Я звонил тебе сегодня утром. Когда ты ответила, я повесил трубку.
Она протянула руку, дотронулась до его щеки.
— Я. Люблю. Тебя. Дэниел Мэлоун. Ты — мой Лу.
Он поцеловал ее и начал ласкать ее грудь. Эрика сняла его руку. Ее улыбка, казалось, говорила: «Эх, мужчины!» Она обвела рукой камеру.
— Малоподходящее место для любви. Тут только ледяной пол да эта очаровательная доска.
Они посмотрели друг на друга и расхохотались.
— У тебя или у меня, красавчик?
— Твоя квартира ближе.
Взяв ее лицо в ладони, он целовал его. Оторвавшись, пошел к двери, открыл ее и выглянул. Было без десяти восемь.
Мэр стоял на лестничной площадке в окружении остального начальства. Телевизионщиков и газетчиков сдерживал кордон полицейских. Все камеры и микрофоны были подняты повыше. Народу было много, но стояла необычная тишина, нарушаемая только звяканьем сталкивающихся микрофонов и шарканьем ног.
Мэр нацепил очки и поднял к глазам заранее подготовленный текст. Версия была придумана. Мэр произнес всего несколько слов, а Мэлоун уже видел заголовки по всему миру: «Ливийские террористы бьются насмерть на мосту Пуласки».
Мэр говорил, что, как уже заявляло правительство США, оно располагает неопровержимыми доказательствами того, что руководитель Ливии, Муаммар аль-Каддафи, послал в Штаты команду убийц с приказом устранить Президента и других высших должностных лиц. После получения этих сведений разведывательное управление нью-йоркской полиции устроило облаву, которую возглавил У. Занглин.
Занглин и элитный отряд специального назначения обложили подозреваемых на мосту Пуласки, когда те перевозили взрывчатку, чтобы взорвать электростанцию «Кон Эдисон» в Лонг-Айленд-Сити. Эта акция имела целью отвлечь внимание от убийства представителя США в ООН.
Мэлоун знал, что газеты подробно опишут битву и расскажут, как осажденная полиция была вынуждена позвать на помощь, и вертолет с особым отрядом вооруженных сил, расквартированных в Форт-Тоттен, прибыл к мосту.
Занглин и трое его лучших людей погибли в перестрелке. Фотографии места битвы, убитых и раненых будут помещены на центральных разворотах газет.
Старый добрый Муаммар аль-Каддафи! Как бы полиция выкручивалась без него? Идеальный злодей.
Мэлоун услышал все, что хотел, даже больше. Пусть делают что хотят. У него впереди еще целая жизнь. Повернувшись, он пропустил вперед Эрику, распахнул дверь, и они незаметно выскользнули на улицу.
Они прошли сквозь скопище автомобилей к магазину на углу бульвара Вернон. Машина Эрики стояла во втором ряду.
— Поведешь ты. По крайней мере, у тебя будут заняты руки, и ты не сможешь ко мне приставать. — Она потрепала его по подбородку и улыбнулась.
— Ты мне не доверяешь?
— Я тебя знаю, Дэниел. Ты готов заниматься этим когда угодно и где угодно.
— Маленькая разминка в дороге не помешала бы. — Он пожал плечами с глубокомысленным видом и распахнул перед нею дверцу.
— Ну-ну. Это твое мнение? — Эрика скользнула в машину.
Он завел мотор и уже собрался включить скорость, но вдруг спохватился.
— У нас мало времени. Сегодня утром у меня кое-какие дела.
Она вдруг испугалась так, что у нее сжалось сердце. Обхватив себя руками за плечи, Эрика сказала: