— От свидетелей нам сейчас не больше проку, чем быку от вымени, — сказал Гомес, взбалтывая содержимое своей чашки. Потом он поставил ее, встал и подошел к забранному сеткой окну. Глядя на свое отражение в грязном стекле, он поправил галстук.
«Вечно гонится за модой», — подумал Скэнлон.
— Не будь я уверен в обратном, я бы подумал, что этот психопат, карлик, которого мне подсунули в качестве начальника следственного управления, угробил эскулапа и его жену, чтобы подсидеть меня. — Он повернулся. — Давайте повторим, что нам известно по делу.
Следующие полчаса Скэнлон излагал комиссару полиции подробности убийства Галлахера и Циммерман. Гомес слушал молча. Когда Скэнлон закончил, лицо комиссара стало мрачнее прежнего.
— Расскажите мне еще раз об этом Эдди Хэмиле.
Скэнлон повторил свой рассказ.
— Вы вычислили, где живет Хэмил?
— Да.
— Я думаю, что нам следует найти и арестовать Хэмила. Так мы выпустим пар, выиграем время. Арест — самый лучший способ отбить у газетчиков интерес к делу.
Скэнлон вздохнул.
— Комиссар, Эдди Хэмил из тех людей, до которых нелегко добраться. — Он потер щеку. — Хорошо, даже если мы его и поймаем, в чем его обвинить?
— В чем угодно! В том, что рожа постная. В том, что подделывается под человеческое существо. Лишь бы вы обеспечили мне передышку.
— Комиссар, вы только что сами сказали, что боитесь, как бы вас не толкнули на глупый шаг. Преследовать Хэмила, по-моему, и есть глупый ход.
— Может быть. Но сейчас впору хвататься за соломинку, лейтенант. — Он показал пальцем на его протез. — Вы в долгу перед Службой. Она вам помогла. И теперь вы обязаны помочь ей. Кроме того, вы можете ошибиться в Хэмиле. Разве вы никогда не совершали ошибок при расследований? Ваш Уолтер Тикорнелли, может быть, врет. Есть сотня возможных вариантов. Может, Хэмил и есть убийца.
— И все равно я думаю, что это — плохой ход.
— Осчастливьте комиссара полиции, лейтенант. Приведите Хэмила на допрос. Кто его знает, может быть, и сорвете банк.
Скэнлон опять собрался вежливо возразить, но тут дверь распахнулась, и в комнату влетел потный Макаду Маккензи.
— Комиссар, — сказал он и кивнул.
Комиссар полиции улыбнулся. Служебный телеграф действовал по обыкновению прекрасно. Не успел комиссар подняться по лестнице, как дежурный по участку позвонил наверх, предупредить своих. Гектор Колон выбежал в коридор, увидел, как полицейский комиссар устало тащится по лестнице, и вернулся в дежурку, крича: «Смирно!» Тем временем дежурный позвонил в участок северного Бруклина. Дежурный сержант принял сообщение и тотчас связался с северным патрульным и северным следственным отделами Бруклина. Через десять минут все участки и отделы в пределах Нью-Йорка были оповещены о том, что Бобби Гомес отбыл из управления в 93-й участок.
— Шеф, — сказал Гомес, и улыбка озарила его миловидное латиноамериканское лицо.
Комиссар заставил Скэнлона подробно рассказать Маккензи о Хэмиле. Когда Скэнлон умолк, Гомес спросил своего помощника, подойдет ли, по его мнению, Хэмил на роль козла отпущения в деле об убийстве Галлахера и Циммерман.
— Я склонен согласиться с лейтенантом. Не думаю, что Хэмил замешан в этом деле, — ответил Маккензи.
Скэнлона удивила его поддержка.
Гомес сжал губы.
— Возможно, вы правы, но возможно, и нет. Однажды я уже допустил ошибку и поддался на уговоры разрешить легавым носить глупые бейсбольные кепки. Это был большой промах. Теперь полицейские похожи на водителей грузовиков, а не на стражей закона. Так или иначе, чутье говорит мне, что надо поймать Хэмила.
Через двенадцать минут Макаду Маккензи проводил комиссара полиции вниз по лестнице в зал для собраний. Шофер комиссара, женщина, стояла в проходной и разговаривала с полицейским, работающим на телефонном коммутаторе. Услышав, что комиссар спускается по лестнице, она сразу скомкала разговор и побежала открывать дверцу.
Гомес зашел за конторку и расписался в журнале. Когда он выходил, она крикнула:
— Куда едем, комиссар?
— Поедем в Двадцать четвертый. Что-то мне пришла охота проверить несколько участков. Засиделся я в кабинете.
Когда комиссар выходил из здания, рука дежурного потянулась к красному телефону.
Детективы с опаской поднимались по лестнице многоэтажного дома. Из некоторых квартир доносились громкие звуки музыки; за снабженными многочисленными замками дверьми слышался смех телевизионных ведущих.
Скэнлон предупредил всех, кого надо. Отдел связи был оповещен, что детективы 93-го участка направляются в квартиру, расположенную на территории 7-го. Дежурный 7-го участка и детективы тоже были поставлены в известность. Дежурный по участку приказал передвижному наряду патрульных помогать детективам 93-го участка. Все это делалось для того, чтобы полицейские не перестреляли незнакомых детективов.
Белая штукатурка на старом кирпичном фасаде здания облупилась, по стене вились пожарные лестницы. На окнах были шторы — либо из бисера, либо ярко-голубые или оранжевые. «И где они такие берут?» — думал Скэнлон, разглядывая фасад.
Квартира Хэмила была на пятом этаже и располагалась по правую руку, ближе всех к лестнице. Когда детективы добрались до площадки второго этажа, Скэнлон жестом велел Броуди выключить рацию, чтобы шумы полицейской связи не спугнули Хэмила. Скэнлон и Броуди подкрались к двери в квартиру Хэмила и приникли к стене. Хиггинс и Колон остались на лестнице. Где-то плакал ребенок. Детективы достали револьверы. Скэнлон нутром чуял, что лучше бы убраться отсюда прочь. Ему было не по себе, но все-таки он кивнул Хиггинс.
Она протянула руку с револьвером и два раза постучала рукояткой в дверь. Музыка, звучавшая в квартире, тотчас смолкла. Хиггинс постучала еще раз. За дверью послышались тихие шаги.
— Кто там? — Голос звучал хрипло и раздраженно.
— Мэгги Сакиласки, — тихо сказала Хиггинс. — Я от Оскара Мила. Он думал, что ты сегодня не прочь расслабиться.
— А, старый добрый Оскар.
Детективы услышали громкий лязг задвижек. Колон локтем отодвинул Хиггинс назад. Она показала ему язык. Дверь распахнулась, и Хиггинс шагнула на порог, выставив вперед свой полицейский жетон.
— Привет, Эдди, — сказала она.
Тут же появились Скэнлон и Колон с жетонами. Зрачки Хэмила расширились от злости. Левой рукой он шарил за дверью в поисках железного прута.
— Мы хотим поговорить с тобой, Эдди, — произнесла Хиггинс, норовя протиснуться в квартиру.
— Что это у тебя? — спросил Скэнлон, заметив на полу плитку, к которой крепился прут, подпирающий дверь.
— Ничего, — ответил Хэмил, резко развернулся и обрушил прут на грудь Хиггинс.
Она пошатнулась и рухнула на пол.
Скэнлон и Колон перепрыгнули через ее тело и побежали за Хэмилом, который юркнул в комнату слева, на ходу вытаскивая из-за пазухи кольт 38-го калибра.
— Осторожное! Он вооружен! — воскликнул Скэнлон.
Скэнлон и Колон нырнули в укрытие за мебелью. Лью Броуди повернулся и бросился на распластанное тело Хиггинс, прикрывая ее собой. Хэмил, прихрамывая, вбежал в комнату и захлопнул дверь.
Лью Броуди выволок Хиггинс из квартиры. Колон присел на корточки за креслом и направил револьвер на дверь.
Скэнлон выбежал из квартиры, чтобы посмотреть, как там Хиггинс. Она держалась за грудь и задыхалась. Броуди расстегнул ее куртку и ворот блузки. Вместе со Скэнлоном они прислонили ее к стене. Из квартиры доносились крики Гектора Колона, призывавшего Хэмила поднять руки и сдаться. Раздались два выстрела. Пули пробили дверь и застряли в стене за спиной Колона.
Гектор Колон не стал открывать ответный огонь.
Скэнлон бросился назад в комнату и опустился на колени рядом с Колоном.
— С тобой все в порядке? — спросил Скэнлон.
— Да, — ответил Колон.
— Эдди, не валяй дурака! — прокричал Скэнлон. — Бросай пушку и выходи.
Ответом ему была еще одна пуля, прошившая дверь. Скэнлон поспешил в коридор, взял у Броуди рацию и включил, но не успел сказать ни слова. Передатчик прокаркал: «Всем нарядам 7-го участка. Сообщают о перестрелке. Шифр 10–13, Кристи-стрит, 132. Соблюдать осторожность! Нарядам подтвердить выезд».
