— Да-да, — кивнул Франек, — в детстве Антоний был охоч до сладкого. Пани Мушек наклонилась к нему, и нос Франека уткнулся в ее блузку.

— Слышишь запах? — В ее шутливой интонации прозвучало странное любопытство.

— Через двадцать лет? — удивился Франек.

— Неужели нет? — Пани Мушек наклонилась еще ниже. Нос Франека очутился между двумя холмами, приподнимавшими блузку.

— Я слышу только запах курицы, которую мы ели на обед, — признался Франек и, чтобы не обидеть невестку, добавил: — Слышу, как бьется твое сердце… Колотится, будто молоток.

Пани Мушек покраснела.

— У меня аритмия. Это, между прочим, серьезно.

— Наверное, нужно сходить к врачу? — попытался Франек выйти из положения.

— К врачу? — воскликнула пани Мушек. — Да что он понимает в женских болезнях? Посчитай лучше, как часто оно стучит.

—: Сердце?

— Что же еще?

Франек глубоко вдохнул и принялся считать:

— Один, два, три…

— Торопишься, давай помедленнее…

— …четыре… пять… шесть…

— Да ты считать не умеешь, — поддела она его. Франек почувствовал, что покрывается потом.

— Неправда! Я умею считать до тысячи.

— Так давай считай.

— Нет, ты права. Я не умею считать до тысячи.

— Вот ты сказал, что осенью уйдешь. Почему ты не хочешь остаться с нами?

— Не хочу, и все.

— А если Антоний будет против? Ты нужен ему. Кто будет пасти птиц?

— Все равно уйду. И птицы со мной.

— Франек! — потребовала пани Мушек. — Посмотри на меня.

Франек поднял голову. Глаза их встретились. Больше всего хотелось ему опустить голову. Но сапожница всем телом давила ему на шею, отрезав путь к отступлению. Его подбородок оказался вдруг зажатым между могучими грудями невестки — проявилось ее редкое умение использовать их как тиски. Франек ощутил слабость. Ситуация выходила из-под контроля. О подобных вещах Франек имел весьма смутное представление.

— Я тоже имею право высказаться. В конце концов я жена твоего брата. Она протянула руку и потрепала его по щеке. Франек с ужасом покосился на эту руку, будто перед ним была ядовитая змея.

— Сидишь, будто аршин проглотил, — посетовала невестка. — Если останешься, я всегда буду стричь тебя. С длинными волосами ты похож на женщину.

Мысль, что невестка всегда будет стричь ему волосы, привела Франека в ужас. И хотя ее прикосновения отнюдь не были ему неприятны, сам факт, что он полностью обездвижен, ничего хорошего не сулил. К тому же два холма у него под подбородком, похоже, вовсе не собирались сдавать с таким трудом занятые позиции.

Ужас его нарастал. Франек сделал попытку высвободиться — напрасно; воздуха стало еще меньше. Но в ту самую секунду, когда страх сделался невыносимым, его одолела странная усталость. Такая же, как в Вене во время ограбления банка, которая уберегла его тогда от неприятностей. У него больше не было сил сидеть с открытыми глазами. Ему удалось лишь слегка улыбнуться.

— Вот видишь, — обрадовалась пани Мушек, — а я уж было подумала, что ты боишься меня.

— Чтоб я боялся… — прошептал Франек.

— Я и говорю. Глупо бояться женщины! Женщина не способна причинить зло. Зло в наш мир приносят мужчины. Если правильно вести себя с женщиной, рай на земле тебе обеспечен. Любое твое желание будет угадываться прежде, чем ты его выскажешь.

Пани Мушек просто сама поражалась: надо же, какие умные слова она говорит! Она обращалась к стене, будто бы именно там находились воображаемые слушатели.

— Во-первых, женщины никогда не начинали войн. Они не способны на хладнокровное убийство. Насилие столь же чуждо им, как и управление автомобилем. Женщина всегда готова помочь и пойти на жертву. И вот вместо благодарности ее поднимают на смех…

Тут глаза Франека окончательно закрылись. Нос еще глубже уткнулся в грудь невестки.

Пани Мушек вдохновенно продолжала свою речь:

— Конечно, у женщин тоже есть недостатки. Действительно, они ищут удобной, спокойной жизни. И порой второпях выбирают не того мужчину. Мы верим: если мужчина что-то обещает, все так и будет. Соглашаемся на посредственность. Но такой ли это серьезный недостаток, Франек? Женщина хочет счастья. Как же ей быть?

Сапожница посмотрела вниз, на Франека.

—Что бы ты посоветовал?

Франек ничего не ответил. Его дыхание было ровным. Лицо неподвижным. Пани Мушек умолкла. Наклонилась к деверю и прислушалась: никаких признаков жизни. Она встревожилась.

— Франек? С тобой все в порядке? — спросила она.—Франек! Отвечай!.. Господи, я его задушила!

В эту секунду раздался громкий храп, который все объяснил: Франек просто-напросто спит. Она легонько похлопала его по щекам.

— Проснись! — крикнула с возмущением. — Сию же минуту проснись!

Но ничто на свете не могло сейчас его разбудить. То ли пани Мушек этого не знала, то ли просто не могла с этим смириться, но она крепко обхватила голову деверя и принялась довольно сильно ее трясти. Было похоже, что она хочет оторвать ему голову.

— Будешь ты отвечать или нет? — кричала в ярости. — Ты меня не слушал! Тебя совершенно не интересует, что я говорю! Никто еще так меня не унижал! Ты делаешь из меня… — она затравленно огляделась по сторонам, — идиотку!

Выкрикнув все это, пани Мушек немного успокоилась. Кажется, поняла наконец, что все усилия тщетны.

— Не понимаю, — пробормотала она, — как можно уснуть, когда тебя стригут? Трудно было подождать, пока я закончу?

Вместо ответа, Франек вновь испустил громкий храп. Это оказалось последней каплей. Пани Мушек схватила ножницы и вцепилась в его прекрасные волосы. Время от времени она делала шаг назад и с довольным видом оглядывала свое творение. Храп, ставший теперь ритмичным, будто удваивал ее энергию. Через десять минут все было кончено. Она отложила ножницы и залюбовалась необычным зрелищем: вместо того чтобы, как обещала, модно постричь Франека, она обкорнала его наголо. Пани Мушек повернула его голову влево, потом вправо, лицо ее при этом выражало умиротворение. Насытившись созерцанием, она прошла в ванную. Убрала ножницы в ящик. Бросила полотенце в корзину с грязным бельем.

Потом остановилась перед зеркалом и вперилась взглядом в свое отражение.

— Тебе не следовало так поступать, — проговорила она. Но другая ее половина, считавшая, что “это послужит ему уроком”, в конце концов одержала верх.

Франек проспал полчаса. Проснулся, только когда домой вернулся брат. То, чего так и не смогла добиться невестка, произошло само, едва в замке шевельнулся ключ: сапожник Мушек отпирал входную дверь. Когда тот появился на кухне, Франек уже полностью пришел в себя, правда, о своем несчастье он еще не догадывался.

Пани Мушек готовила ужин. Казалось, она вообще не замечает Франека. Сапожник прицепился было к брату.

— Расселся тут посреди кухни… — проворчал он, присмотрелся чуть повнимательнее, и взгляд его упал на голову Франека. — Что случилось с его волосами? — удивился Мушек.

— Понятия не имею. — Пани Мушек пожала плечами. Франек посмотрел на брата снизу вверх и провел ладонью по голове.

— Где мои волосы? — шепотом спросил он.

— Чего ты на меня-то уставился! — огрызнулся сапожник. Франек перевел взгляд на его жену.

— Где мои волосы? — повторил он. Голос его дрожал.

Пани Мушек не спеша обернулась и смерила его долгим многозначительным взглядом.

— В помойном ведре.

Сапожник смотрел то на жену, то на брата. Чтобы не расхохотаться, нужно было что-нибудь сказать. Он похлопал брата по плечу:

— Не так уж и плохо, Франек. Могло быть гораздо хуже.

Выдвинул ящик кухонного стола и откуда-то из-под катушек и обрезков кожи вытащил зеркальце.

— Держи. Теперь, глядя в зеркало, будешь вспоминать свою невестку.

— Очень смешно. — Пани Мушек слабо улыбнулась мужу. Дрожащими руками Франек взял зеркало и поднес к лицу.

— Совсем неплохо, — нахваливал Мушек его новую прическу. — Теперь ты мне даже чем-то напоминаешь Рудольфе Валентине.