— Что же ты, Оксана, о Волковой ничего не спрашиваешь?

Оксана сняла с дерева багряный, свернувшийся в трубочку листок, разглаживая его на ладони, произнесла с усмешкой:

— Если есть о чем, ты и сам расскажешь.

— Особенного нечего рассказывать.

— А не особенного?

— Тебе ведь кто-то писал, что у меня роман с ней. Все это чья-то фантазия! А Волкова очень славная, ты убедишься. Думаю, что вы с ней сдружитесь.

Оксана промолчала. Лицо ее вдруг стало грустным.

— Не всем, Петрусь, посчастливилось вернуться к своим близким, — сказала она. — Помнишь, я тебе о Саше Шляховой писала. Она так мечтала о встрече с матерью, с сестрой и братишкой!

— А Машенька Назарова? Ты писала, что она была ее снайперской парой. Жива?

— Машенька до конца воевала, потом домой; в Москву, уехала. У нее очень хороший друг есть, майор Касаткин. Она, вероятно, замуж выйдет за него.

— Маша заслуживает большого, настоящего счастья! — горячо сказал Петро.

— Хорошая девушка, — отозвалась Оксана.

Спустя немного времени, поднимаясь в село переулком, они уже невдалеке от своей хаты увидели Василинку и Алексея Костюка.

— Фу ты, каким он франтом стал! — с веселым удивлением произнесла Оксана, увидев на Алексее модное городское пальто и шикарную кепку.

Алексей подхватил Василинку под руку и быстро зашагал навстречу.

— С приездом, землячка! — сказал он, протягивая большую руку.

Светлые, слегка раскосые глаза его искрились, губы подрагивали в улыбке.

Оксана лихо, как заправский вояка, козырнула:

— Здравия желаю, товарищ директор.

Глаза ее вдруг озорно сузились. Обхватив Алексея за шею, она поцеловала его в губы.

— Тебя, Лешенька, следует, — сказала она, посмеиваясь, — за звездочку, за все…

— Раз следует… давай еще, — не растерялся Алексей и протянул руки для объятий.

Оксана отстранилась.

— Но, но! — шутливо пригрозил Петро другу.

— Что, Лешенька, о Нюсе слышно? — спросила Оксана. — Где она сейчас?

— В Каунасе. Вчера письмо получил.

— Домой собирается?

— Непременно…

Они стояли, радуясь тому, что можно вот так стоять всем вместе и говорить обо всем, о чем хочется, а можно и ни о чем не говорить, — только ощущать, что жизнь снова удивительно хороша и будет еще лучше!..

Оксана вспомнила, что Василинка бегала за Настунькой.

— Что же ты мою сестричку не привела? — спросила она, нетерпеливо поглядывая по сторонам.

— Мы с ней разминулись. Она узнала, что ты приехала, побежала к нам.

— Пойдем посидим у нас немножко, — взяв Алексея за рукав, предложил Петро.

— Со всем бы удовольствием! В район меня вызывают.

— Они же теперь начальство!

Алексей яростно замахнулся на съязвившую Василинку, но та проворно увернулась.

Оксана, смеясь, загородила ее руками и в эту минуту заметила стройную, ладную девушку, вышедшую из хаты Варвары Горбань.

— Кто это? — спросила она.

— Это Волкова… учительница, — сказал Петро, с улыбкой взглянув на жену.

— Позови ее.

— Зачем?

— Ну, позови.

Петро окликнул девушку и сделал шаг ей навстречу. Волкова подошла.

— Знакомьтесь, Полина, — сказал Петро, представляя ей жену.

— Я о вас слышала много хорошего, — сказала Оксана, сильно пожимая руку девушки и оглядывая ее с пристальным вниманием.

Девушка вполне спокойно, с едва уловимой усмешкой в голосе ответила:

— Насколько мне известно, вы слышали обо мне не только хорошее.

Она глядела Оксане в глаза прямо и независимо, и вся ее стройная фигурка в новой, ладно сшитой шубке с каракулевой опушкой и выражение ясных глаз на нежном, румяном лице словно говорили: «Я знаю, что ничто плохое ко мне пристать не может, а вы уж там думайте, что хотите…»

— Вам, кажется, успели даже написать обо мне, — добавила она безразлично.

— Ну, то чепуха! — быстро сказала Оксана. — К досужей бабьей болтовне я не прислушиваюсь.

Для первого знакомства разговор между ними был необычен, и Петро мысленно поблагодарил Алексея, который ловка повернул беседу.

— Я с вами совет хотел иметь, да не собрался, — сказал он Волковой. — Комсомольцев у нас в эмтеэс еще маловато. Может быть, пока комсомольскую группу создадим?

— Пожалуй, следует.

Алексей заговорил о молодых ребятах, взявшихся восстанавливать МТС, беседа стада общей, и когда спустя несколько минут Волкова, торопясь в школу, стала прощаться, Оксана сказала:

— Вы обязательно заходите к нам.

После обеда Оксана, устав от встреч, разговоров, расспросов, сняла свой китель, переоделась в легкое платье и прилегла на постель.

Петро сел рядом.

Хмурые сумерки глядели в комнату. Было слышно, как мать, звякая посудой, переговаривалась с Пелагеей Исидоровной. Монотонно поскрипывали от ветра ставни за окном.

— Петро?

— Что?

— А Полина эта — интересная девушка. Я представляла ее себе иной. Старше и… легкомысленней.

— Ты посмотришь, с каким огоньком она работает! И в школе и с комсомольцами. Людей мало было, так она и сельраде и на фермах помогала. Побольше бы таких в селе!

— Ничего, война кончилась, Петрусь. Теперь все возьмемся за дело.

Оксана лежала с закрытыми глазами. Петро вглядывался в родное лицо и прислушивался к ровному, спокойному дыханию жены; порыв нежности сжал его сердце.

В морозный декабрьский день у сельрады, завизжав тормозами и взметнув комья снега, остановилась легковая машина.

Громак, выглянув в окно, увидел: из машины вышел секретарь райкома Бутенко, за ним — жена его Любовь Михайловна и еще кто-то, в офицерском кожаном пальто и шапке-ушанке.

Громак, надев шапку и полушубок, вышел к ним.

— Знакомься, парторг, — сказал Бутенко, легонько подталкивая к нему женщину в кожаном пальто.

Только внимательно вглядевшись, Громак узнал Нюсю Костюк.

— Видишь, какие кадры селу возвращают? — сказал Бутенко, довольно улыбаясь. — Кавалер четырех боевых орденов… член партии., гвардии старший лейтенант запаса.

— Ой, вы столько наговорили, Игнат Семенович! — произнесла смущенно девушка.

— Ты еще не сообщил, что на боевом счету у Нюси больше трехсот вылетов, — подсказала Любовь Михайловна.

— Ну, с приездом, с приездом! — догадался, наконец, сказать Громак. — Мы дуже рады. Проходите, пожалуйста, в помещение, погрейтесь. Морозец кусается сегодня…

— Я собственно на ваше совещание приехал, — сказал Бутенко. — Состоится?

— А как же? На три часа назначили. Люди пообедают — и начнем…

Бутенко посмотрел на часы:

— Тогда ты, Любовь Михайловна, поезжай к Остапу Григорьевичу и завези домой Нюсю, а мы с парторгом потолкуем.

— Хотел спросить вас, Игнат Семенович…

Громак отозвал Бутенко в сторону и, поглядывая на Нюсю, что-то зашептал.

— Ей уже известно, — сказал Бутенко. — Это о Григории Срибном, Нюся…

— Я знаю, — тихо произнесла девушка, и Любовь Михайловна, заметив, как опустились углы ее губ и потемнели глаза, ободряюще положила руку на ее плечо.

Известие о приезде Костюк мгновенно облетело все село. Желающих повидать и поприветствовать землячку-летчицу было много. Но Нюся пока из хаты не показывалась. Она сидела, обнявшись с Оксаной; им, задушевным подругам, нужно было столько поведать друг другу!

В четвертом часу Оксана спохватилась:

— Мне на совещание идти надо. Петро и тебя приглашал. Пойдем, Нюся, он сегодня о своей карте докладывает.

По дороге, продолжая незаконченный разговор, Оксана спросила:

— Ты что же, на фронте ни с кем и не дружила?

— С дивчатами. А ребят… Вообще много их приставало, И хороших и плохих. Ты же знаешь, у нас с Гришей Срибным…. Да вот видишь — не суждено было…

Оксана порывисто обняла подругу.

Небо заволокло облаками, сеялся колючий и частый снежок. Мороз прихватывал все крепче. Оксана терла нос и подбородок шерстяной варежкой, прибавляла шаг.