— В военный лагерь, который совсем не подходящее место для дам?

— Для молодых дам, хотела я сказать.

Замок, в котором они жили, стоял на высоком холме, и когда Альенора ехала вниз, — Гаскон шел рядом, одной рукой ухватившись за стремя, а в другой держа фонарь, — она могла видеть вдали розовый дым от костров, на которых солдаты варили пищу, вдыхать неповторимый запах большой массы воинов, расположившихся скученно вместе со своими лошадьми, боевыми доспехами, кожаным снаряжением, палатками. Она прошла с этим запахом весь путь от Парижа до Иерусалима, и в ответ на все эти земные реальности у нее сильнее забилось сердце, стало радостно на душе.

Приблизившись к лагерю, Альенора при свете фонарей, освещавших перекрестки между тесными рядами палаток, могла заметить, что в нем царил образцовый порядок. Никакого мусора, никаких отбросов. Своеобразный запах шел от костров, на которых сжигали лагерные отходы. Она с большой теплотой подумала о Ричарде. Прежде всего он был отличным воином и никогда не старался казаться кем-то другим. И если не помешают какие-то непредвиденные обстоятельства, он непременно добьется успеха там, где многие потерпели неудачу, и возьмет Иерусалим. Перед лицом этой великой и благородной цели каким жалким показался эпизод с нарушенным обещанием и несостоявшимся праздничным ужином.

Альенора проехала большой шелковый шатер, над которым красовался штандарт Франции, — когда-то он был и ее собственным. И представлялось странным, что сын Людовика VII, которого он так страстно желал и которого она не смогла родить, теперь находился здесь вместе с ее любимым сыном Ричардом.

«Жизнь непредсказуема, — подумала она. — Чем дольше живешь, тем она интереснее и удивительнее».

Альенора продолжила свой путь, пока не поравнялась с полотняной палаткой внушительных размеров, над которой неподвижно висел флаг с леопардами Англии. Вооруженный всадник привычным движением опустил копье, преграждая ей дорогу, и спросил, куда и зачем она едет. Гаскон, вспомнив о своих обязанностях, выбежал вперед и громко крикнул:

— Дорогу ее величеству, вдовствующей королеве Англии.

— Не поднимай шум, — сказала Альенора. — Король, возможно, занят. Пройду без церемонии и, если нужно, немного подожду.

Это была довольно обширная продолговатая палатка; две трети помещения занимал стол, с которого слуги убирали остатки ужина. В дальнем конце палатки — сколоченная из досок платформа, своего рода королевский помост, на котором стояли обыкновенный деревянный стол, два стула и ширма, скрывавшая, как было известно Альеноре, кровать Ричарда и стойку с тазом и кувшином для умывания.

На шесте, подпиравшем этот конец палатки, висел фонарь, освещавший стол, за которым сидел Ричард. Нагнув голову, он внимательно рассматривал какое-то хитроумное приспособление из дерева и слушал объяснения стоявшего рядом человека. Немного в стороне коренастый лучник держал в руках что-то, завернутое в холстину.

Подойдя поближе, Альенора увидела, что деревянная игрушка на столе — это модель боевой машины; она бросала шарики из глины, похожие на те, которыми дети играют весной на улицах. Ричард передвинул рычажок, и из отверстия выскочил глиняный шарик.

— Она действует, Эскель, действует! — воскликнул Ричард.

Один из шариков упал к ногам Альеноры; она подобрала его и бросила на стол. Ричард поднял голову и увидел ее.

— Мама! — вскричал он удивленно. — Что привело вас сюда? Случилось что-нибудь?

— Нет, — ответила она. — Мне просто нужно поговорить с тобой, но я подожду. Продолжай заниматься своими шариками.

Ричард подошел к краю помоста и, протянув руку, помог Альеноре подняться.

— Мне, Эскель, как всегда, не везет, — заметил Ричард, усмехаясь. — Моя мать приглашает меня к ужину, я отговариваюсь, ссылаясь на чрезмерную занятость, а она застает меня за игрой в шарики! Но машина исправно работает. Посмотрите, мама, новое устройство для метания камней. Покажи-ка, Эскель… Разве не хитро придумано? Сарацинам и не снилось… Хорошо, Эскель… А теперь ты, — обратился Ричард к лучнику. — Давай-ка взглянем на твою говядину.

Лучник выступил вперед, и Альенора увидела у него на лбу крупные капли пота.

— Ваше величество, она недостойна даже находиться в вашей палатке.

— Но ведь предполагалось, что вы положите это мясо себе в рот, не так ли? Покажи.

— Милорд, я вовсе не хотел никого обидеть. Больше ради шутки…

— Показывай.

Лучник положил сверток на стол и снял тряпку; присутствующие увидели кусок мяса, совершенно черный, кроме тех мест, где копошились белые черви. Внимательно взглянув на мясо, Ричард выпрямился.

— Заверни, — приказал он. — Дохлая лошадь пахнет лучше! Значит, вам дали такое мясо на обед?

— Да, милорд.

— Кто?

— Сержант. Открыл бочонок Рольф — раздатчик.

— Новый бочонок? Сегодня?

— Да, милорд. Но мясо было таким же всю последнюю неделю или даже больше.

— Тогда вы вправе жаловаться, и я рад, что ты это сделал. Если бочонок действительно открыли только сегодня, я смогу установить, кто его прислал, а когда найду мошенника… Но ты говорил о какой-то шутке. Хотел бы знать, что это за шутка, поводом для которой могли послужить эти отвратительные отбросы.

— Ваше величество, я только сказал: нас кормят таким мясом для того, чтобы мы были готовы жрать проклятых язычников со всей требухой…

— Великолепная шутка, — заметил Ричард и рассмеялся, но наблюдательная Альенора видела, что ему не очень весело. — Пойди найди Рольфа и скажи ему, что мне нужно клеймо с этого бочонка, не мое личное, а другое, торговое. Кто-то поплатится за это. Вероятно, нам всем еще придется питаться тухлым мясом, прежде чем мы сможем пировать в Иерусалиме, но мы будем есть его на поле битвы и все вместе. Желаю тебе спокойной ночи.

Лучник спрыгнул с помоста и направился к выходу.

— Эй ты, пожиратель неверных! — крикнул ему вслед Ричард. — Что ты ел сегодня?

— Сегодня я еще ничего не ел, ваша милость. Рольф раздал это мясо, я вылез со своей шуткой и сразу попал в беду.

Ричард приказал слуге:

— Накорми этого славного воина самым лучшим, что у нас есть. И принеси нам вина, тоже самого лучшего… Вы пришли упрекать меня, мама? — повернулся он к Альеноре. — Но я надеюсь, что, по крайней мере, вы понимаете, как важно было выловить бочки с говядиной. Потом, прежде чем я успел сменить мокрую одежду на сухую, пришел Эскель показать свое новое изобретение — прекрасное оружие. И так одно за другим. Посмотрите, вот это письмо прибыло из Англии час тому назад, а у меня еще не нашлось времени его прочитать.

— Знаю, — ответила Альенора. — Сплошные извинения, как обычно, и на все — веские причины! Я понимаю, Беренгария тоже понимает, но она глубоко огорчена. Ты должен посетить нас в ближайшее время. Ведь она проделала не близкий путь. Прочитай-ка письмо, я жду не дождусь известий из Англии.

Ричард взял довольно объемистый конверт и сломал печати. Пока он читал, в палатке царила тишина.

— Ну что ж, — проговорил он с насмешкой и гневом. — Действительно любопытная новость. Как вы думаете, чей флаг развевается над главной башней в Виндзоре в этот самый момент?

— Неужели… Иоанна? — спросила она с внезапно возникшим чувством дурноты. После стольких лет борьбы сына с отцом теперь только недоставало, чтобы начались раздоры между братьями.

— Нет. Господина Лонгчампа! И он… Но прочтите сами.

Ричард передал письмо Альеноре. Она поднесла исписанные убористым почерком листки к фонарю и с замиранием сердца принялась читать. Изложенные в письме факты подтверждали самые худшие опасения, которые терзали ее по ночам, когда она просыпалась и думала: «Что будет с Англией?»

Письмо прислал верный архиепископ Йоркский, и было заметно, что писал он его с большой неохотой, оттягивая до последнего момента. Он сообщал, что новый канцлер изгнал почти всех служащих, назначенных Ричардом, и поставил на их место своих друзей и родственников, создал собственное войско и выезжал из своей резиденции только в сопровождении охраны из полутора тысяч человек, мошенничал с деньгами, а народ бедствовал, прикладывал к официальным бумагам свою личную печать, а не Большую государственную печать Англии. И все это — какой ужас! — он делал с явного одобрения принца Иоанна. Эта пара была просто неразлучна, они «смеются и шутят, словно родные братья».