Они были доверчивы и наивны. Их трогательная наивность особенно проявлялась, если речь заходила об утраченной родине. После кошмара Второй мировой войны, после победы, они поверили в счастливую звезду России и захотели разделить с нею судьбу. Не только Улановы, герои моего романа. Улановы — частный случай. А было их, так называемых реэмигрантов, людей, пожелавших вернуться в Советский Союз, 10 тысяч человек, и это намного больше, чем две тысячи из последнего эшелона, что прибыл в Гродно осенью 1947 года. Советская власть разместила его пассажиров в бывшем немецком концентрационном лагере. Он не был стерт с лица земли этот лагерь, он словно ждал новых гостей и дождался. Реэмигрантов из Франции временно расселили на его нарах.

К слову, «реэмигранты» термин не верный. Обычно всех, кто после долгих лет политического изгнания возвращается на родную землю, называют «репатриантами». Но видно в высоких партийных сферах, а, может, и самим Сталиным, было пущено в ход странное слово «реэмигранты», так оно за репатриантами и сохранилось.

Возвращались не только из Парижа. Пусть не сложится такое впечатление. Ехали домой из Марселя, Лиона, ехали из французской провинции. Всего из Франции в СССР, это достоверно известно, выехало около пяти тысяч человек. Первая партия новоиспеченных советских граждан отправилась из Марселя в Одессу на теплоходе «Россия». Вторая, эшелоном телячьих, а попросту говоря, товарных вагонов, через Германию и Польшу в Гродно.

В 1948 году должна была выехать третья, куда более многочисленная группа, но выезд ее не состоялся.

Остальные пять тысяч человек распределяются в неравных пропорциях между Болгарией и Чехословакией. Были еще реэмигранты из других стран, из Китая, например. После войны с Японией возвращали на родину харбинцев. Но у этих своя история.

Основанием для выезда эмигрантов из Западной Европы на родину послужил Указ Президиума Верховного Совета СССР. Вот полный его текст.

Президиума Верховного Совета СССР

«О восстановлении в гражданстве СССР подданных бывшей Российской Империи, а также лиц, утративших советское гражданство, проживающих на территории Франции».

1. Установить, что лица, состоявшие к 7 ноября 1917 года подданными бывшей Российской Империи, а также лица, состоявшие в российском гражданстве, а равно их дети, проживающие на территории Франции, могут восстановить гражданство СССР.

2. Лица, указанные в статье 1 настоящего Указа, изъявившие желание восстановить гражданство СССР, могут быть восстановлены в гражданстве СССР в тех случаях, если они в течение срока до 1 ноября 1946 года обратятся в Посольство СССР во Франции с соответствующими заявлениями, к которым должны быть приложены документы, удостоверяющие личность заявителя и его принадлежность в прошлом к подданству бывшей Российской Империи или к советскому подданству.

3. Ходатайства о восстановлении в Советском гражданстве рассматриваются Посольством СССР во Франции. В случае признания представленных заявителем документов, удовлетворяющих требованиям настоящего Указа, Посольство выдает заявителю Советский вид на жительство.

Лица, не возбудившие в течение срока, установленного статьей 2 настоящего Указа, ходатайства о восстановлении гражданства СССР, могут быть приняты в гражданство СССР на общих основаниях.

Председатель Президиума Верховного Совета СССР

Н. Шверник.

Секретарь Президиума Верховного Совета СССР

А. Горкин.

Москва, Кремль, 14 июня 1946 г.

Точно такие Указы были изданы для эмигрантов из Болгарии и Чехословакии.

На вопрос, что побудило «отца всех времен и народов» сразу после войны заняться их возвращением, нет прямого ответа. Но существует несколько версий.

Первая — демонстрация доброй воли перед союзниками по коалиции. Демонстрация смягчения режима после войны.

По второй версии позиция, как говорится, выжидательная. Пусть пока едут, там будет видно.

По третьей — Сталин готовился к тотальному уничтожению всей белой эмиграции.

Именно для этой версии имеется следующее предположение: в Указе нет ни единого намека, ни слова, ни полслова о предполагающейся амнистии для участников гражданской войны на стороне белых. Но белая эмиграция на то и белая. Красных там не было. И вот, к примеру, милейший человек Павел Павлович Белянчиков, читает замечательный Указ, «задрав штаны», бежит в Посольство СССР, получает советское гражданство и при этом ни на минуту не задумывается о юридических казусах этого исторического документа. Казус же заключается в простейшей формуле: как советский гражданин, он будет осужден по советским законам за участие в гражданской войне, за принадлежность к белому донскому казачеству. Бдительность же Павла Павловича усыпила радостная шумиха, поднятая в русской и французской печати.

В газете «Русские новости», на имя ее редактора Ступницкого, было опубликовано письмо посла СССР во Франции А. Е. Богомолова. Оно начиналось высоким слогом: «Свершилось великое историческое событие для подданных Российской империи, эмигрировавших за границу». И далее:

«Правительство СССР приняло решение, дающее право каждому, кто не имел или потерял гражданство СССР восстановить это гражданство и таким образом стать полноправным сыном своей Советской Родины. В годы Великой Отечественной войны большая часть русской эмиграции почувствовала свою неразрывную связь с советским народом, который на полях сражений с гитлеровской Германией отстаивал свою родную землю.

Наступил час, когда каждый русский эмигрант, если он этого искренне хочет, может получить почетное звание советского гражданина.

Позвольте мне, господин редактор, искренне поздравить этих людей и пожелать им с честью носить звание гражданина Союза Советских Социалистических Республик.

Чрезвычайный и полномочный посол СССР А. Богомолов».

Ожидалось, что после появления Указа господа эмигранты со всех ног ринутся домой на родину.

Не ринулись. Большинство осталось за рубежом.

Точной статистики эмиграции 1918–1920 годов не существует. В советское время в исторической и периодической печати упоминалась цифра в четыре миллиона. Во времена перестройки, когда на страницы прогрессивных толстых журналов хлынул поток информации о деяниях большевистского режима, прозвучала цифра в восемь миллионов русских, расселившихся по всей планете после октябрьского переворота. Но не исключено, что и в нее не вошло число детей, вывезенных из России во время гражданской войны. В большинстве случаев, именно они, выросшие и сформировавшиеся, как личности, в эмигрантских семьях, представляли основную массу тех, кто рискнул вернуться. России прошлой они не помнили, либо имели о ней смутное представление, составленное из детских впечатлений и бесконечных воспоминаний родителей. И вот теперь, сидя в бывшем концлагере на окраине Гродно, они недоуменно переглядывались и успокаивали себя надеждой на новый поворот в судьбе. Поворот к лучшему, разумеется.

И он, действительно произошел. Прибыла, наконец, комиссия переселенческого отдела, и людей стали распределять по городам и весям России.

Там, куда была направлена та или иная семья, встречали, чаще всего, доброжелательно. Таков был приказ сверху, где прекрасно знали, что посадить и расстрелять реэмигрантов всегда успеют.

И успели. Из десяти тысяч чудом остались в живых, чудом не попали за колючую проволоку лишь несколько десятков семей. На первых порах, в сорок седьмом году, с прибывшими из Франции реэмигрантами возились, устраивали. Но в то же время уже начались первые, пока еще только единичные, аресты.

Прошло больше пятнадцати лет со времени распада Советского Союза. Но печальная судьба реэмигрантов мало кого интересовала. Будто этих десяти тысяч в природе не было. Может, кто-то когда-то и посетовал, мол, вольно же было этим сумасшедшим добровольно лезть в петлю. Жили там, в своей чудной Франции, ну и сидели бы на месте. Да и что такое несчастные эти десять тысяч на фоне тотального уничтожения собственного народа! Капля в море.