– Помнишь, как в «Тристане» у Бунюэля? – оживилась Катя. – «Девушка остается порядочной только тогда, когда она сидит дома. Или если у нее сломана нога».

Я улыбнулась. У Кати – дисмарфофобия. Это когда малейший недостаток внешности становится трагедией.

– Да… – Я вздохнула.

– Как твой роман? – спросила моя подруга.

– Какой? – преувеличенно удивилась я.

Катя кивнула и промолчала.

– Чернова утром была. С апельсинами. У нее сынуля влюбился.

– В который раз!

У Черновой – клептомания. Она пепельницы ворует. Хотя вполне может себе позволить их купить.

Я отправила маму домой.

С моим охранником.

До этого они дома посмотрели кино «Мост через что-то там». Антон попросил маму привезти диск, и она привезла.

– А девочка умерла, – сказал мне мой сын с упреком.

– Да? – растерялась я. И посмотрела на маму.

– Потому что не надо одним шастать по лесу! – прокомментировала она.

– Это просто первая серия, – сказала я. – А есть еще и вторая. И там она жива. У них такие приключения! Мы с тобой обязательно посмотрим!

– Такое впечатление, что это я снимаю фильмы, – пробурчала мама под нос и уехала, не попрощавшись.

Из агентства «Персонал-Бутик» позвонили, сказали, что ребенок выбрал мою няню. Со сменной обувью.

– Но вы не волнуйтесь. Как показывает практика, больше месяца она там не продержится.

– Ты умеешь кукарекать? – спросила я у Антона.

– Ку-ка-ре-ку! – завопил мой сын.

– А если бы ты сам себе няню выбирал, ты бы ее о чем спросил?

Он задумался.

– Чем она будет меня кормить. Просто я ем одни макароны, – объяснил Антон.

И закатил истерику из-за того, что не пойдет завтра в сад.

Утром повезла его в сад. С машиной охраны. И еще одной, которая останется там.

Терпеливо ждала, пока мой сын снимал одежду и складывал ее в шкафчик.

– А почему у тебя тут картофелина нарисована?

– Потому что это мой шкаф, – гордо сказал Антон.

– А вот этот, с вишенкой, он пустой?

– Он моего друга Пети Платочкина.

– А другого нет? – спрашиваю я воспитательницу.

– А что вам не нравится? – улыбается она.

– Мне не нравится эта картошка! – почти кричу я.

Мама большеглазой девочки в колготках удивленно оглядывается на меня.

– Давайте посмотрим, какой есть свободный шкафчик, – пугается воспитательница.

– А я хочу с картошкой! – заявляет Антон.

– Вот этот, с ананасом? – Я резко открываю дверцу. Шкаф пуст.

– Пожалуйста! – соглашается воспитательница.

– А я хочу с картошкой! – упрямо повторяет Антон.

Когда он был совсем крохотный, я учила его нянечек: если мальчик очень сильно на чем-то настаивает, нужно ему уступить. У него должна быть нормальная самооценка.

– Перекладывай вещи! – командую я. – Быстро! Ты слышишь, что я тебе сказала? Быстро!

Он почти плачет. Ставит сапоги в пустой ящик.

Я лучезарно всем улыбаюсь. Давно меня не фотографировали.

Звонок. Незнакомый номер. Молчание. Испуганно вешаю трубку.

– Сан Саныч? Опять. Сейчас пошлю тебе номер… Нет, просто молчали.

Он рассказывает о том, что они внедрили в московскую тусовку своих людей. Чтобы послушать, чего говорят. Мало ли…

– Ну, так вот. Хотел предупредить тебя: твоя подружка Гуля на каждом шагу рассказывает, что ты приезжаешь на съемку обдолбанная кокаином настолько, что даже на площадку не можешь выйти.

– У меня же аллергия.

– Шоу-бизнес. Ничего личного.

– Вот сука. Чистый овощ.

Соглашаюсь дать интервью для радио.

– Как вы собираетесь праздновать Новый год?

Мы сидим на Рублевке, в ресторане «Mario». Журналистка держит в руках микрофон. «Love Radio».

– О! – Я довольно улыбаюсь. – Молодой человек, который сейчас за мной ухаживает, пригласил меня на романтический ужин.

– И что это за ужин? – радуется журналистка. – Вы будете вдвоем? Или в компании?

– Мы будем вдвоем! – фантазирую на ходу. Официант заинтересованно слушает. – Подробностей я не знаю. Но он даст мне знак. Я должна увидеть что-то такое, что будет его посланием

– Надо же, как романтично! – ахает журналистка. Ей лет двадцать.

Мне самой понравилось.

– А вы давно встречаетесь? Отвечаю загадочно:

– Не так давно…

– Он – олигарх?

– Что вы спросили? Олигофрен?

– Нет! – она машет руками. – Олигарх?

– Он самый лучший мужчина на свете! Самый красивый, самый сильный и самый умный. И еще, знаете что?

– Что? – Она не сводит с меня зачарованного взгляда.

– Мне никогда с ним не скучно. Вчера он притащил домой крокодила.

– Как? – журналистка ахает вместе с официантом.

– Так… – я небрежно махнула рукой. Сама себе я напоминала попугая Кешу из мультфильма: «Вы не были на Таити?». – Зеленый такой… во-о-от с такими выпученными глазами.

– И что же?

– Да так, ничего… Поиграли с ним и в зоопарк отдали.

– Надо же… – умиляется журналистка.

Официант смотрит с недоверием.

Регина уезжает на Новый год. Со своим. В Юрмалу.

– Юрмала – потрясающее место! – возбужденно говорит она. – Можно я оставлю адрес твоей мамы, чтобы было куда слать пригласилки? А то они за город не доставляют!

– И не надо, чтобы у всех был мой адрес! Пусть маме шлют.

– А телефон… Сейчас уже почти никто не звонит!

Я молчу.

– Но, если что, я тебе дам знать.

– Оставь телефон мне.

– Сама будешь отвечать? Ладно.

Радостный Сан Саныч.

– Засекли номер! Из ресторана звонил. Из «Аиста»! Мы быстро туда, получим словесный портрет! Будь на связи!

Даже не сразу поняла, почему мне так хорошо дома.

Поняла.

Иры нет.

Перерываю огромное количество разнообразных записных книжек в поисках ее телефона.

Не нахожу ни ее телефона, ни телефона моей бывшей домработницы, которая мне ее порекомендовала.

Сан Саныч был озадачен.

– Плохие новости, – сказал он в трубку, – мы получили словесный портрет мужчины, который в «Аисте» просил телефон – позвонить. В общем, это было нетрудно сделать.

– И что? – Даже мои мысли затаились.

– Это довольно известный человек.

– Кто? – прошептала я.

– Ты только не пугайся… но это был твой телеведущий.

– Да ладно! – Я обрадовалась.

– А что веселого-то? – не понял Сан Саныч.

– Да он, наверное, так просто звонил… – я улыбнулась и трубке, и Сан Санычу, – голос мой послушать… Мы же в ссоре.

Сан Саныч молчал. Я ликовала.

– Не думаю, – наконец сказал он.

– А ты думай! Не одни только маньяки крутом!

– Не одни… – вздохнул Сан Саныч грустно, – есть еще шизофреники. В данном случае психологический портрет довольно прост: амбициозный рейтинговый телеведущий вдруг оказывается за бортом, а тут откуда ни возьмись богатая избалованная девица не слезает с первых полос газет.

Приятно.

Может, мне только кажется, что они перестали названивать, эти журналисты?

– Мы присмотрим за ним, – решает Сан Саныч.

Давай. Я представила себе Александра, который тихо обедает в «Аисте», а со всех сторон (из-под стола тоже) на него направлены видеокамеры.

Можно потом продать на «Муз-ТВ» в качестве реалити-шоу.

А если он будет себя хорошо вести, то я ему шепну: «Вас снимает скрытая камера», – и тогда он прикинется сумасшедшим маньяком. Аналогом американского психопата. С бензопилой.

Рейтинг обеспечен! Он же наверняка с тоской вспоминает о былой славе?

Или об этом можно легко забыть?

Смешно, если он будет гоняться с бензопилой за Сан Санычем.

И случайно разрежет пополам девушку с химией.

Что хуже: разрезать ее пополам или на три части?

Я вспоминаю, как сказала «алло», когда он позвонил. И молчал. И слушал мой голос. А я сказала «алло» так… равнодушно, у меня было плохое настроение.