– Почему вы кричите? – возмущается стилистка.

Примеряю к платью пояс. Нет, лучше без пояса.

Туфли мне малы.

– А это какой размер? – спрашиваю.

– Малы? – радуется Собчак.

– Малы! – не то чтобы расстраиваюсь я.

– Просто они одни были, – сухо говорит стилистка, – попробуйте так надеть.

– Вы знаете, – я честно пробую их надеть, – это не наша проблема, что у вас туфли одни и одежды нет.

– Подошли бы к нам по-человечески, сказали бы: девчонки, такая ситуация, вот все, что есть, извините, пожалуйста, – говорит Собчак, – и давайте что-нибудь придумаем…

– У вас красивая кофта, – настаивает стилист.

– Я туфли не надену, – говорю я.

– Нет! Все! Вы вообще кто такая? – спрашивает Собчак.

– Я редактор.

– Больше вы не редактор! Нет, ты слышала, – она поворачивается ко мне, – красивая кофта! Я сейчас позвоню! Алло! Привет, привет… Слушай, мы сейчас для твоего журнала снимаемся, тут редактор хамит, грубит, так себя ведет… Ага… – Она убирает телефон. – Крокодил! – заявляет Собчак прямо в лицо стилистке. И повторяет отчетливо: – Кро-ко-дил! Вы меня поняли? Ваше место работы теперь будет – «Крокодил»!

Когда мы уже стояли в кадре, стилистка собирала свои вещи. Ее уволили.

– Нет, она видела, что я вся в черепах пришла? И с членом на шее? Она могла сообразить, что это не просто так? Что вот такое у меня настроение! Осуждаешь? – Она повернулась ко мне. В любой ситуации выглядит отлично. Имидж главной блондинки страны обязывает.

Я влезла в 35 размер.

– Нет. Ни капельки.

Интервью.

– Скажите, счастье – в деньгах?

– Нет, конечно. Но с деньгами можно прекрасно проводить время в ожидании счастья.

– У вас есть мечта?

– Мечта?

В тренажерный зал точно ходить не буду. Может, попробовать в «London Body School» Илзе Лиепы? В Жуковке открылась. Катя ходит, говорит – здорово.

– Ну, конечно, есть. Кубики на животе.

– А если серьезно?

– А вы думаете, кубики – это не серьезно? Вы, наверное, никогда спортом не занимались.

А может, пойти в «Звезды на льду»? А если надоест?

Если бы я была ведьмой, я бы гнала зиму метлой.

Москва веселилась разгульной пятницей, а я читала заключение Института социальной и судебной психиатрии им. Сербского.

Социально опасен. Агрессивен.

На полстраницы анализ пунктуации в письме. Преобладающие восклицательные знаки.

За фразой «нежный фрукт» прослеживается сексуальный подтекст.

Шизофрения.

Сан Саныч сказал, что мне необходимо встретиться с психологом, чтобы он проконсультировал меня. На всякий случай.

– На какой это всякий случай?

– Случаи бывают разные. Да ладно, успокойся. Он же просто шизофреник, а не какой-нибудь боевик-наемник.

– Просто ши-зо-френик?!

– Ну, конечно. Смотрела фильм «Телохранитель»? У тебя, кстати, нет случайно сестры-неудачницы?

– Нет. У меня вообще никого нет в этом смысле.

Я – идеалистка. И я считаю, что человечество не так глупо, как кажется на первый взгляд. И поэтому я привыкла думать, что люди меня любят. Даже те, кто делает вид, что ненавидят меня.

Например, некоторые литературные критики.

Позвонила Регина. Я обещала написать в журнал колонку под названием «Как модно праздновать Новый год».

– Не написала? – вздохнула Регина. – Такие у них темы тупые.

– Написала. И даже дала рецепт рождественской утки.

– Здорово! – обрадовалась Регина. – И, кстати, они сделали специально для тебя новую рубрику «Обед за городом».

– Пусть отменяют. Я на диете.

– Ты что? – ахнула Регина.

– Созвонимся попозже, ладно?

Заехала домой переодеться.

После вчерашнего дня рождения папы еще всюду валялись воздушные шарики. Мы надували их с Антошкой целое утро.

Сын выбежал мне навстречу.

– Антошечка! Иди обниматься! – Я широко расставила руки. В них могли уместиться и мой сын, и моя мама, и еще несколько родственников.

– Так! Доесть сначала! – приказала мама, будто потянула за поводок. Сын послушно вернулся на кухню.

Пять макаронин были геометрично разложены на тарелке в форме бабочки. Антошка вилкой, уныло, переместил одну из них в центр. Рисунок поменялся, как в калейдоскопе.

– «Ну, говори, говори! – поторопил Малыш, он явно сгорал от нетерпения», – бодро читала моя мама раскрытую книжку, поглядывая на страницы сквозь узкие, как маска Бэтмена, очки. – «Так вот, – не спеша начал Карлсон, – один глупый мальчишка прилетает на вертолете системы «Карлсон» на этот балкончик…»

– Как тебе в садике? – спросила я.

– Нормально, – вздохнул Антон. – А можно мне больше не есть?

– Можно.

– Еще две штучки, и все. «…Злющая домомучительница слышит звонок…»

– Конец! – обрадовался Антон, пристроив макаронную бабочку за щекой. – Я пойду, мне надо позвонить Люсе!

Мы гоняемся за бабочками не тогда, когда хочется есть. Что это? Надо записать. Нет, бред какой-то.

Или не бред…

Когда тебя десять раз на дню спрашивают, в какой момент вы почувствовали себя исключительной, наступает день, когда именно такой ты себя и чувствуешь.

Все-таки бред.

– Мам, – я постаралась сказать это очень мягко, – я прихожу домой, я скучаю по ребенку, он бросается мне навстречу… а ты говоришь, что он должен доесть. Ведь он мог поцеловать меня, а потом доесть.

– Еще какие-нибудь претензии будут? – Она сняла очки Бэтмена и сразу стала моей обыкновенной мамой.

– Ну, что ты обижаешься?

Но она уже ушла.

19.19, и он хочет меня увидеть. Но сначала заеду к Кате. Там посмотрю на себя в передаче «Что хуже?».

Надеваю ярко-зеленое платье с лосинами и туфли.

Если беды не воспринимать как беды, то бед нет. И зима – не беда.

Туфли на высоком каблуке.

Мой любимый фильм Альмодовара «Высокие каблуки». Как, наверное, здорово быть режиссером такого замечательного фильма!

А ведь когда я училась в школе, я мечтала именно об этой карьере.

Я снимала короткометражки в институте, но они не пользовались успехом у преподавателей.

Я вышла замуж, и мой муж вообще не хотел, чтобы я работала.

Нигде, кроме как дома.

Звоню своему мужу. Бывшему.

– Привет. Сегодня в 9 будет моя передача по телевизору.

– Какая передача?

– Моя. Я же тебе говорила. «Что хуже?».

– А… Слушай…

– Что?

– А тебе вообще деньги за эту твою книжку платят? Она же вроде бестселлер? – Мой бывший редко чувствует себя неловко, но сейчас, судя по голосу, это был тот самый уникальный случай.

– Бестселлер, – с гордостью подтверждаю я.

– Ну и что, платят?

– Платят… – говорю я туманно и кокетливо.

– Ты понимаешь…

– Что? Твоя девушка решила написать книжку? Давай, это сейчас модно.

– Какую книжку… Не начинай. Скажи лучше, Антон дома?

– Дома, у нас родители в гостях. А что ты хотел спросить-то?

– У меня проблемы. Очень серьезные…

– На бирже?

– Да, то есть.» ну, в общем, да. – Он вздохнул.

– У нас есть деньги. – И почему-то еще добавила: – Ты не волнуйся.

– Ладно.

– А это у тебя надолго?

– Не хочу загадывать… Боюсь, что да.

Мы помолчали.

– За дом я, конечно, буду выплачивать, – поспешил сказать он.

– Спасибо.

– Ну, пока.

– А мне миллион предлагают, – не удержалась я.

– Чего? – не понял он.

– Долларов.

– За что?

– За пять книжек.

– Бери.

– Не знаю.

– И по телефону об этом поменьше говори.

– Ах, да… знаешь, у меня маньяк.

– Маньяк? – Он рассмеялся. – Жених, что ли?.. Алло?

– Жених, – сказала я.

– Ну, ты поаккуратней. Пока.

– Пока. В воскресенье Антона заберешь? Не давай сладкого, опять аллергия.

– Я понял.

– И пусть твоя девушка не говорит ему, что он плохо одет. Антон сам одевается. И если сейчас ему хочется носить килт – пусть носит.