^и’ ^{е только} Молод и красив, но смел и                 отважен. Он лучший

к улуса, и за советом к арбабу ходят               не только молодые,

о и у еленные сединами старики. До свадьбы осталось немного р     мени вот поставит Мамлей новую избу,                                                                                 перейдет туда из ста­рі и сакли, приведет Зюрею хозяйкой в дом.                                                                          И не будет на свете

счастливее женщины, чем она..

, Ты почему не на молитве, дочь? —Зюрея очнулась, рядом " ^яД^{а мать}- ^на была в гневе,-—Ты разве не слышишь, как твой < ц на минарете призывает к вечерней молитве? Что это у тебя?—

тпптлпо^м^{13 И3} Зюреи тюбетейку.— Баллах-биллях! Что ты молитве предпочла работу. Позор и стыд! Сейчас же

брось в огонь изделие греха!

М а млея^{6 НаД}°’ ^Мама- Аллах простит меня. Ведь я люблю

_отт^{А он тебя?} второй год тянет с женитьбой. Раньше хоть бы

II.] у нас, а теперь... Прошло четыре недели, а он и глаз не кажет.

ы, как коза, прыгаешь на окна, ждешь его. Совсем плохой жених.

(. черемисами связался, в Нуженал бегает. Вот погоди — приведет оттуда девку.     ^ґ

— Неправда, мам_а. Мамлей дом новый ставит, он день и ночь в работе, егодня в помощь ему Аказ привел ребят,                                                                                         уж крышу

кроют, и жду его, он обещал...

Нашел себе Дружка! Аказ — чужой по вере. Смутьян, дер­зит казанцам.        ^{]                                              ґ} ■'          ^г

^І^КЛ^К°1^{ДЄЛО Д0 Аказа}- Не он мой жених.

снял чалму аккуп^Ра^Ьти^{БОШЄЛ Кенда}Р- Осторожно, двумя руками он

—      Бранишь Зюрею?

—      Молитвы позабыла. Только о женихе думы. А он...

Кендар, в отличие от своей ворчливой супруги, уважал Мам-

лея. Он сказал примирительно:

—      Все девки о женихах думают. А Мамлей придет. Он друзей

провожать уехал.

—      Да ты-то откуда знаешь!

—                                                                                                                                               С минарета видел...

—                                                                                                                                              ...Всадники ворвались в селение как ураган. Они заполнили

узкие улочки улуса, спешились и стали выгонять из домов жите­лей, несмотря на то, что был час вечерней молитвы.

Когда мулла вышел, площадь перед мечетью была полна на­родом. Его схватили за руки и подвели к молодому, богато одето­му человеку, сидевшему на коне.

  Ты мулла? — надменно спросил он.

—      Я служитель аллаха. Мое имя Кендар. А кто ты.-'

—      Алим мое имя. Я служу хану Гирею.

—      Разве слуги хана не веруют в аллаха?

—      Иншаллах! — воскликнул Алим и ударил плеткой коня. Же­ребец взвился на дыбы, чуть не ударив копытами Кендара.-— Как ты смеешь, жалкий человек, задавать мне такие вопросы? Я сын мурзы Кучака, который верно служит опорой потомку пророка

Магомета.

—      Пророк Магомет написал в Коране: человек, забывший встать на молитву,—грешник, человек, мешающий молитве,—враг. Сейчас у правоверных время молитвы.

—      Есть люди, читающие Коран, есть — защищающие его заветы. Посмотри лучше на своих людей и скажи мне, который из них Мамлей сын Абдараззака.

—      Его тут нет.

—      Стыд и позор вам! —крикнул Алим, обращаясь к людям.—Стыд и позор! Люди вашего хана приехали к черемисам, чтобы собрать ясак, на них налетает кучка разбойников, убивает их, от­нимает законную дань. И что же я узнаю, приехав на место? Сре­ди этих айдамахов-черемис был Мамлей—татарин и правоверный. И вы, сыновья веры, и ты, служитель аллаха, скрываете его!

И после всего этого вы спокойно стали на вечернюю молитву. Мо­жет, и черемис вы скрываете тоже?

—      Если ты не веришь нам — спроси сборщиков ясака. Они мо­гут узнать Мамлея.

—      Они убиты!

_ Кто же тебе сказал, что там был Мамлей?

  Мне донесли...

_ Доносчикам не верь, слуга Гирея. Они всегда лукавы

—      Эй, джигиты! Обшарьте все дороги, все леса. Ищите ночью,

днем, пока смутьянов не найдете — не возвращайтесь. Но если вы их скрыли,— Алим повернул коня к жителям улуса,— берегитесь!

Ускакали всадники, разошлись люди, площадь опустела. Кен- дар закрыл двери мечети, хотел идти домой, но раздумал. Он ви­дел, что около каждой сакли и около его дома были поставлены воины. Присев на ступеньку лестницы, задумался: «Если Мам- лей скрывается в лесу — его там ждет гибель. Он придет в улус. В свою саклю он не пойдет, будет просить защиты у меня. Надо предупредить Мамлея, потому что к моему дому дорога идет ми­мо мечети».

И мулла, скрывшись среди надгробий, стал ждать. Спустя час около минарета мелькнула тень. Человек, пригнувшись, перебежал дорогу, нырнул под кусты кладбища. Прячась за надгробиями, он прошел мимо Кендара, и тот тихо окликнул его.

—      Святой отец... прости... За мной погоня,— зашептал Мам- лей.— Что делать?

—      Пойдем. Запру тебя в мечети.

—      Но я не один. Со мной Аказ... другие люди.

—      О аллах! Они же черемисы! Погибнем все...

—      Во имя аллаха милосердного и милостивого...

—      Не проси, нельзя.

—      Прости, мулла Кендар. Тогда и я не пойду.— Мамлей побе­жал обратно к минарету.

—      Стой, Мамлей! Сколько их?

—      Аказ, Ковяж, Янгин, Топейка.

—Зови. Да простит нас всевышний...

Впуская людей в мечеть, Кендар сказал:

—      Под минаретом есть подвал...

Закрыв мечеть на замок, мулла пошел домой.

* * *

Не разыскав беглецов, Алим возвращался в Казань. На глухой лесной дороге джигит из передового отряда заметил, как кто-то шмыгнул с дороги в чащу. Соскочив с коня, он бросился в лес и вывел на дорогу человека средних лет, одетого в рваную, выгорев­шую от дождей и солнца рясу. Притащил его к Алиму.;

—      Ты кто такой?

Человек на ломаном татарском языке ответил:

—      Русский мулла. Поп.

—      Везет мне на попов,— сказал Алим, ухмыльнувшись.— От­куда бежишь, куда?

—      Куда глаза глядят. Из Москвы.

—      Убил кого-нибудь? Украл?

—      Ложно обвинен. Гоним за веру.

—      Твоя вера плохая, да?

—      Неплохая. Испоганили веру на Москве.

—      А ты прими веру Магометову.

—      Магомет тоже у Христа учился.

—      Это ты сеиду скажешь. Поедем в Казань. Как зовут?

—      Иван Глазатый.

—      Хе! У русских все Иваны! Садись на коня.

В Казани, у святого сеида, выяснилось, что поп Ивашка Гла­затый— великий книжник и грамотей, прочитал много всяческих священных книг: и арабских, и латинских, и православных. И в голове у него такой ералаш, что какая вера праведная, он так и не уразумел. Святой сеид обещал ему, если примет магометан­ство, поручить писать историю Казанского ханства, а жить он бу­дет около хана в довольстве и почете. Глазатый веру Магомета принял, поместили его в дворцовой мечети, все священные книги и свитки ему отдали. Звать его стали Яванча Кезлю, что по-татар­ски означает Глазатый.

Яванча был человеком дела, и в первой книге, которую ему да­ли, он записал: «Случи ми ся пленену быти варвары и сведену бы- ти в Казань. И даша мя царю Казанскому в дарех Сапкирею. И взяв мя царь с любовью к себе служити, во дворы свой поставя мя перед лицем своим стояти...»

Забегая вперед, скажем: пробыл Яванча в Казани двадцать лет, позднее написал стоглавую книгу «Сказание о царстве Казан­ском».