В город приехали к вечеру. Ивашка доехал до ворот Семенова дома и сказал Никите:

—      Ты прости меня, Афанасьевич, я тебя оставлю. Мне надобно спешить в одно место, про атаманов след узнать.

—      По городу осторожнее будь,—сказал Никита и указал, как найти нужный кабачок,—Да не замешкайся. Жду тебя у Семена моего.

Проводив Ивашку, Никита вошел в дом. Позвал сына и радо­стно произнес:

—      Ну, Семенка, молись богу. Оленьку я, кажется, нашел. Сей­час же, хоть из-под земли, достань Митьку, ди Гуаскова сына. Бо­га мы, грешные, видно, не совсем прогневали — вырвал он девонь­ку у татар. Спас ее этот Митька, привез в Кафу да поместил в надежное место. Найди фряга и приведи мою Оленьку домой.

—      Посмотри, батя, на дворе ночь. Где я его искать буду в та­кую пору? Утром и сходим.

—      Душа изболелась, пойми ты!

—      Коли в надежном месте...

—      Ну, хорошо. Пусть завтра. А боярин вернулся?

—      Только что...

—      Проводи меня к нему.

Боярин Беклемишев был навеселе.

—      Катерину привез? — коротко спросил купец.

—      Привез, Никитушка, родной!

—      Погубишь девку. И себя погубишь.

—      Теперь уж все равно. Жить без нее не могу. Как пришли мы и ту пору от консула, заболело сердце нестерпимо: «Не увижу, ду­маю, ее никогда более». Махнул на все рукой да сломя голову в Мангуп.

—    Что Исайке-то сказал? Обманул, поди.

—    Грешен—обманул. Сказал, что приехал из Москвы гонец и что просит великий князь Катерину до весны погостить. За день, сердешная, собралась. Радешенька.

Ну, за это бог и великий князь тебя судить будут, дело чго не мое.

—    Говорят, беда к тебе пришла? Ольга будто бы пропала?

—    Оленьку нашли. Завтра будет здесь.

—    Ну и слава богу. Стало быть, завтра посольство торговое сотворить мне поможешь?

—    Помогу.

* * *

Теперь, когда Демо приехал в Кафу, атаман был ему не страшне.

   Теперь он смело мог идти по линии золотой жилы. Оставив

Василька и Федьку Козонка в укромном месте, Демо сходил к Кон- •и гс, у которой жила Ольга. Пообещав девушке скорое освобож­дение, он вернулся к атаману.

—    Какая наглость, кто бы мог подумать! — воскликнул он.— Хозяева дома оказались мерзавцами. Они не хотят отдавать синьо­рину Ольгу, требуют выкуп. Узнали, что она дочь богатого куп­ца, и...

-     Где у них совесть?—возмущенно произнес Василько.— Где

правда?

—    Здесь, атаман, правда одна — золото,— сказал Федька Козонок.— Народ дошлый, купят тебя и продадут — оглянуться не успеешь.

—    Много ли просят выкупа?

-     Пять тысяч сонмов. Но, я думаю, что отдадут за три.

Я таких денег не то что в руках держать — в глаза не виды- нал,— сказал Сокол.

Не скупись, атаман. Поезжай немедля в лес, вези сюда все золото. Я найду менялу...

—     Спроси вон Федьку, ежели мне не веришь. Откуда в ватаге золото? Мы ж не грабители.

Тогда иди к Чурилову. Его дочь —пусть и выкупит. С меня пишлыно и того, что я ее отнял у татар. Остальное — не моя за­бота.

Порешили идти к купцу. Демо показал подворье Чуриловых, а сам вернулся домой, назвав свой адрес. Василько долго стоял околоі высоких глухих ворот, не решаясь войти.

Вдруг ворота открылись, и из них вышел человек в синем каф­тане. Он взглянул на Сокола, улыбнулся во всю бороду и крикнул:

—      Гостишко лесной пожаловал. Посла-боярина ищешь, поди? Здесь мы, заходи давай,—и потянул Василька и Ионашу во двор.— Боярину, правда, сейчас не до тебя. Поживешь у меня, подождешь. Опять за конюшего будешь — дело привычное,— и он подмигнул.

—      Спасибо, Иван, только пока не говори про меня никому,— попросил Василько.— Так оно будет лучше.

Посоветовавшись с Федькой, атаман решил пристроиться в сви­те московского посла.

—      А ты иди в таверну, коней поставь да и сам далеко от ка­бака не уходи. Может, мне понадобишься или из ватаги кто прибу­дет. Я пригляжусь, как придет удобный случай, про выкуп скажу.

Федька намерения атамановы одобрил и ушел в город.

Утром Семен Чурилов разослал всех слуг искать Деметрио ди Гуаско. Вскоре он появился у подворья Чуриловых. Деметрио про­вели к Никите.

—      Я догадываюсь, синьор Никита, зачем вы меня позвали, но мне не суждено вас обрадовать.

—      Уж не случилось ли с Оленькой беды?!

—      Слава мадонне — она жива и здорова. Но люди, у которых я ее оставил, оказались самыми безнравственными. Они узнали, что девушка — дочь богатых родителей, и требуют выкупа.

—      Ты смотри на него —врет и не краснеет,— по-русски прого­ворил Семен,— словно они ее выручили. За что же выкуп?

—      Не горячись, сынок. У фрягов и такое может быть,— отве­тил Никита и по-фряжски спросил Демо: — Сколько же они хотят?

—      Десять тысяч сонмов,— Демо развел руками, как бы гово­ря: «Я тут ни при чем».

—      Ах ты, жулик эдакий! Да он нас, батя, за дураков считает. Более тысячи не давай!

—      Не суйся под руку! Смотри, как я его огорошу.— Никита Се­мену отвечал по-русоки. Обращаясь к Демо, переходил на фряж­ский язык: — Хорошо, любезный, я согласен заплатить выкуп. Только скажи: кто эти люди?

—      Не могу, я дал слово чести.

—      Давать деньги неведомо кому я не буду. Придется снова ид­ти к синьору консулу.

—      Вы были у синьора ди Кабелы?!— воскликнул Демо, замет­но испугавшись.

—      Был. Он обещал перерыть всю землю вокруг, а дочь мою найти. Я иду во дворец консула!

—      Ради бога, синьор Никита, не делайте этого. Я пойду сей­час же в этот дом и передам ваши слова. Я уверен, что Ольга завт­ра же будет у вас.

—     Не завтра, а сегодня. Если до вечера ее не увижу, сразу же иду к консулу. Мы понимаем, Деметрио ди Гуаско, что Ольгу спас ты и только тебе мы обязаны. Вот тебе тысяча сонмов, и этого вполне достаточно.

Демо принял деньги и, заверив, что девушка в скором времени вернется в дом, удалился.

—     Напугался, наглец. С консулом шутки плохи,— сказал Чурилов, когда Деметрио вышел.— Зови боярина, будем завтракать.

За столом Беклемишев и Никита много пили и были радостны. Княжна Мангупская к завтраку не вышла, сославшись на недомо­гание. Боярин Беклемишев попросил Никиту о своевольном увозе княжны не говорить никому. Чурилов пообещал, потом сказал:

—     О наших делах еще успеем поговорить. Давай о государст­венных побеспокоимся. Помнишь, как только ты приехал, переда­вал мне речи великого князя. Дескать, море это — суть граница земли нашей.

—     Помню. Это так и есть. И город сей, придет время, встанет крепостью на русском рубеже.

—     Время, боярин, пришло! Поверь мне, последние дни дожи­мают здесь фряги. Изворовались до того, что не только друг у друга, а из казны крадут. Войско только на бумаге, стражники из на- г.чпых, да и тех мало. Грызутся между собой, аки волки. Гвельфы рвут гибеллинов, а те — гвельфов. Узнал я, что вскорости один от­чаянный мошенник, именуемый Леркари, хочет поднять в городе мятеж и заменить власть. Народ, боярин, его поддержит.

—     Нам от того корысти мало.

—     Ты слушай далее. Решили мы, русские купцы, в это дело ипренуть. Казны тому Леркари дадим и еще найдем полтыщи та­ких молодцов, каких Кафа отродясь не видывала. Пусть тот Лер­кари режет гибеллинов, а мы потом покажем порог ему. Объявим Кафу торговым городом и вольным городом и попросимся под ру­ку московского князя.

—     Далече, Никита. Рукой ваш город не достать.

—     Через хана. Ему лишь бы дань хорошую платили, а русские или (фряги ли — все одно. Мы с ним договоримся.

-     Смелый ты, Никита, сын Чурилов. Только о какой полтыще молодцов помянул, я не пойму?

-     Слушай, боярин. Был я эти дни в горах. Более трех дней провел в лесу. Поверить трудно —живут там тайно более пятисот душ, и нашего русского народу среди них достаточно.

-     Разбойники? — спросил Беклемишев.