Морской плоскодонный бот ждал их на пристани. Лодку бросало волной на стенку, но кормчий и гребцы умело избегали ударов. Два воина стояли на носу с пиками. Ханы с большим трудом забрались на бот, гребцы взмахнули веслами, и лодка, то взлетая на гребни волн, то падая в провалы, направилась к эскадре. Аминь сразу почувствовал себя дурно и еле успел добраться до борта... Воины на носу лодки надменно улыбались. Как истинные моряки, они презирали каждого, кого тошнило от качки. Будь то хан, будь султан и сам пророк Магомет.
Флагманский корабль вблизи показался Аминю еще могучее. Он был также высок, как мечеть Кул-шерифа в Казани. По боргам тянулись два ряда круглых окошек, и в каждом торчало дуло пушки. Иметь бы один такой корабль на Волге у Казани — и можно спать спокойно: ни один враг не осмелился бы поднять голову, -думал Аминь, пока его в какой-то корзине поднимали на палубу. Кружилась голова, снова тошнота подступила к горлу. На ии'рдый пол вступил он, пошатываясь, как, впрочем, и хан Бахчисарая. Команда корабля была выстроена вдоль палубы для встречи знатных гостей. Капитан, скрестив руки на груди, поклонился каждому из троих. Гремели барабаны, пели трубы. Торжественная встреча приободрила Аминя, и он вошел в каюту падишаха бодрдо. Каюта была почти пуста. Ни столов, ни стульев, голые стены, на полу толстый, темной расцветки ковер. Стены из черного морского дуба, и на их фоне большая, необыкновенной белизны з і іма султана, усыпанная бриллиантами. Два квадратных окна о. пічцпли подбитую белым горностаем мантию султана. Кафтан їй розового китайского шелка перепоясан широким байберекским
ІІОІІСОМ.
Падишах сидел на высоких подушках у передней стены—ни
что не отвлекало взгляд от могучей, словно высеченной из мрамора, фигуры его. Широко расставив колени и положив руки на них, он посмотрел на вошедших не то скучным, не то усталым взглядом. Капитан поклонился султану, затем подошел ближе и поцеловал полу мантии. То же сделали и ханы. Из боковой двери вышел сановник и вынес невысокий столик. В сановнике Аминь узнал Авилляра. Султан кивнул головой, и все уселись против него.
Говорить Селим I начал нараспев, как бы читая молитву. Это не удивило Аминя. Султан был одновременно и имамом — духовным главой всех мусульман вселенной.
— Я приветствую тебя, Мухаммед-Гирей, хан Крыма, и тебя, Мухаммед-Аминь, хан Казани, и тебя, Мухаммед, наместник мой. В том, что три властителя носят имя великого пророка, я вижу знамение аллаха. В Несомненной книге сказано: сражайтесь за дело аллаха, он избрал вас для этого, он назвал вас мусульманами. Скажи, Авилляр, выполняют ли сыновья веры эту статью Корана?
— Увы, великий,— тихо произнес Авилляр, глядя в потолок,— многочтимый хан Казани живет в дружбе с главным врагом ислама, с князем Москвы. Подданный наш, Менгли-Гирей, отдал могилы ханов Золотой Орды на поругание московитам, а сын его, Мухаммед-Гирей, пальцем о палец не ударил, чтобы вернуть земли, принадлежащие сыновьям нашей веры. Он больше веселится в Бахчисарае.
— Куда смотрит наш наместник?
— Он сын султана, не мне судить его.
— Говори, Мухаммед!
— Ты несправедлив к нам, светоч вселенной. Мы свято следуем повелениям пророка, молимся аллаху, чтим Коран, вершим суд по шариату. И не наша вина, что мы живем розно и не можем объединиться, чтобы общей силой подавить мощь гяуров. И не моей слабой рукой можно послать неисчислимые тумены правоверных на общего врага. Мы слушаем тебя, могучий и премудрый.
— Авилляр, карту! — резко приказал султан и поднялся. Авилляр развернул разноцветный свиток, ханы подошли к столику. — Смотрите сюда, дети истинной веры. Рукою пророка начертано здесь изображение вселенной. Средоточие ее — империя Османов, земля правоверных, осененная милостью аллаха. Взгляните: на великих просторах Бутаклы-поля[20], по всему берегу Волги раскинулись земли, принадлежавшие издавна мусульманам. Чьи они сейчас? Москва и Польша топчут святую землю Золотой Орды! Далее раскинуты твои земли, хан Казани Аминь. Кому поклоняются твои люди?
— Мы чтим аллаха всемогущего и всемилостивого.
— Еще дальше тебя живут башкиры. Кому они молятся?
— Аллаху всемогущему и...
— Несметными землями владеют сибирские ханы — ревнители веры Магомета. Вот здесь, в самом сердце московских земель, лежит царство хана Касима...
— Касим умер, великий падишах,— заметил Аминь,— теперь там ханом Джанали...
— Но разве он не исповедует ислам?! Пермское царство на севере, Болгарское на западе, все побережье Адриатики молится аллаху. Весь мир,— Селим I обеими руками окинул карту,— лежит под сенью Золотого полумесяца, и все же нет между нами единства. И кто тому помехой? Москва! Казанский хан бегает к русскому князю давать клятвы, хан Шахали лижет руку князю Василию, ты, Мухаммед-Гирей, смотришь поочередно то на Москву, то на Литву, башкиры сами не знают, кому служить, тюменские ханы дерутся между собой, ногайские мурзы только и ждут случая, чтобы вцепиться любому из вас в горло. Дальше так продолжаться не может! Мы, Великий Султанат Османской империи, объявляем газават—священную войну всем гяурам. Вы первые подымете его знамя и войдете в Московские владения. На моих кораблях двадцать тысяч воинов, и они помогут вам. Я отдаю их под руку моего наместника Мухаммеда— да ниспошлет вам аллах победу!
— Иншаллах!—воскликнул Мухаммед.— Когда повелишь выступать, великий?
— С будущей весны. Как только просохнет земля.
Когда ханы вышли, султан спросил Авилляра:
— Казанский хан надежен ли?
Авилляр отрицательно покачал головой.
— О наших замыслах Москве донесет?
— Сам, может, и не донесет, но если мать его узнает...
— Не отходи ни на шаг от него. Пусть скорее домой едет. И ты поезжай с ним. Черемисский край навести. Если горные люди в сторону Москвы смотрят—прижми им головы к земле. Если Аминь доровьем будет слаб — лекаря своего приставь к нему. Здесь, в Бахчисарае, я велю брата его Абдыл-Латифа лечить. Надо, чтобы и >11 п здоровы были.
Магмет-Аминь пробыл в Бахчисарае всего четыре дня. Дваж- іі.і встречался с матерью, но получилось та«, что рядом с ним всегда был Авилляр. Потом хан уехал в Казань.
Черная тень священного газавата распростерла свои крылья над русской землей. Авилляр метался по волжским берегам и всюду оставлял свои страшные следы. Для начала он уговорил хана Аминя разделить Большой горный лужай на две части. Одну часть, от Свияги до Алтыря, отдал под руку местного татарина Садыка,
а прежнего, чувашина Торея, велел убить. Вторую часть, от Алты- ря до Суры, передал верному Казани черемисину Мырзанаю. Туга Изимов спасся только тем, что успел с семьей убежать в Касимов.
И в Касимове побывал паша Авилляр. И приехал он туда не один, а с красавицей Сююмбике. Хану Джанали шел семнадцатый год, он был еще холост, и богатая Сююм приглянулась хану. Договорились, что летом Джанали (русские звали его Беналей) пошлет к мурзе Юсуфу сватов. Сююмбике Авилляр крепко обещал, что Джанали к тому времени будет ханом Казани.
Весной неожиданно заболел Магмет-Аминь и вскорости умер. Еще раньше умер Абдыл-Латиф. Сосватанная за Джанали, Сююмбике уже готовилась ехать вместе с женихом на казанский трон, но сторонники Москвы не захотели этого, и на престоле, неожиданно для Авилляра, оказался брат хана — Шахали. Назначенный на весну священный поход на гяуров пришлось отложить на целых три года. В самом стамбульском султанате началась борьба между Селимом I и великим визирем-—тут уж не до войны.
Но паша Авилляр эти три года не дремал. Он тайно сносился с башкирами, ногайцами и тюменской ордой, готовил войска в Бахчисарае, и вскоре брат крымского хана повел на Казань войско. Шахали пришлось бежать в Касимов, на казанский трон сел Саип-Гирей и признал над собой власть Турции.