Прошло уже несколько дней после их возвращения от со­седей, и, несмотря на то что в городище и округе, каза­лось, воцарилось наконец-то спокойствие и не было но­вых смертей, Чеслав едва находил себе место.

Он искал. Упрямо и упорно. Искал след, за который можно было ухватиться и, распутав его, найти нелюдя, погубившего соплеменников и ставшего теперь его лич­ным врагом. Искал и того, кто мог преследовать его за дев­ку. Искал...

Поглощенный беспокойными думами, молодой охот­ник почти утратил сон. Часто по ночам он лежал с откры­тыми глазами, вглядываясь в глухую черноту, скрываю­щую чертоги их жилища, как будто хотел рассмотреть в ней обличье тени, о которой говорила Мара. И лишь к утру, измордовав себя мысленными блужданиями, забывался коротким сном. Кроме того, он почти ничего не ел, не находя в пище прежнего вкуса. Ранее цветущий, юный муж осунулся и даже похудел к величайшему огор­чению заботливой Болеславы, которая, видя мытарства своего выкормыша, маялась не меньше его.

Пытаясь найти подсказку, Чеслав несколько раз наве­дывался в пещеру старой Мары, но все никак не мог за­стать знахарку на месте. Не застал он в селении и своего учителя Сокола, который, по полным горечи и скрытой досады словам дочери, едва почувствовав в себе силы, от­правился в лес как раз перед их возвращением в селение.

Как-то, возвращаясь после очередной неудачной по­пытки застать в пещере Мару, он заприметил в стороне от тропы Зоряну. И отчего-то одну. Уже несколько дней — где сам, а где подсылая Кудряша — присматривал Чеслав за теми, кто, по его мнению и по словам Кривой Леды, мог затаить на него зло за купальские любощи с девкой. Од­нако те наблюдения ничего не дали. Мужи вели себя как обычно и ничем не выказывали своего внимания к жиз­ни Чеслава. Присматривали они время от времени и за самой Зоряной. Авось еще какой тайный мститель за похищенный девичий первоцвет проявится возле нее? Ес­ли только той ночью была с ним Зоряна...

Чеслав, прильнув к стволу старой березы, наблюдал, как девушка, бродя между большими каменными валу­нами, время от времени присаживалась и ловко собира­ла в корзину ягоды. Место здесь для этого и впрямь бы­ло удачное: из-за камней деревья росли редко, и солнце баловало ягоду теплом, наполняя сладостью, а еще непо­далеку располагались болота, которые давали своей вла­гой сочность. Вот и устилало лесное лакомство все про­странство вокруг каменных глыб.

Посматривая на увлеченную сбором ягод Зоряну, Че­слав размышлял о том, чтобы выйти к ней открыто и спро­сить, не она ли была с ним в купальскую ночь. Но, зная нрав красавицы, был почти уверен, что она никогда не со­знается по принуждению, разве только по своей воле. А ее воли на то может и не быть вовсе. Ведь он уже пытался как- то выведать у нее про это, правда, не спросив напрямик, а намеком. Та, которая была с ним на ночном берегу, безусловно, намек поняла бы. Зоряна же тогда промолчала. Неожиданно Чеслав утратил ее из виду. Его внимание отвлекла свара глупых птиц, затеянная в кроне березы, под которой он стоял. Пернатые шумно делили какую-то добычу. Он лишь на миг отвлекся, а когда перевел взгляд на место, где только что стояла Зоряна, там уже никого не было. Скорее всего, девка зашла за ближайший камень и больше из-за него не появлялась, хотя до этого долго на одном месте не задерживалась. Выждав еще какое-то вре­мя, не появится ли она, Чеслав неспешно направился ту­да, где только что видел девушку.

Зайдя за камень, за которым, как он предполагал, мог­ла спрятаться Зоряна, молодой муж увидел брошенную корзину и рассыпанные по траве ягоды. Девушки рядом не было. Смутное чувство беспокойства тихонько коль­нуло его. Отчего ягоды рассыпаны? Чеслав осмотрелся. Никого. Тогда он доверился своему чутью. Но оно не предвещало серьезной угрозы. Была тревога, но он не ощущал опасности.

Чеслав принялся осторожно обходить поляну, загля­дывая за самые крупные валуны, за которыми могла спрятаться девушка. Он не видел ее, но чувствовал, что Зоряна где-то рядом. Но где? Легкий шорох выдал ему чье-то вкрадчивое присутствие за спиной. Юноша хотел было повернуться, но оказалось, что уже поздно. Что-то острое уперлось ему в то место на шее, где билась беспо­койная жилка.

«Нож!» — мгновенно сообразил он, кожей ощущая опасную остроту лезвия. И приставил его не кто иной, как Зоряна.

Что это была Зоряна, он понял, услыхав ее грозный ше­пот возле своего уха:

— Не ожидал, Чеславушка?

Он почувствовал, как вторая ее рука цепко схватила его за плечо с противоположной стороны — чтобы не вы­скользнул.

— Как можно было ждать такого... оборота? — сознал­ся парень вполне искренне.

Даже не видя ее лица, он был уверен: несмотря на гроз­ность в голосе, на губах пленившей его девы играла до­вольная улыбка, что удалось застать его врасплох.

— А что ж ты хотел, милок? — Ее дыхание обдавало жа­ром негодования. — Обложил меня загонщиками почище зверя любого и думал, что не замечу, глупая? То старая лиса Кривая Леда хвостом ободранным метет, хороводы вокруг водит да своим черным глазом в мою сторону постреливает, то Кудряш, дружок твой верный, из-за углов да схронов разных приглядывает. А теперь и сам тайно следишь за мной?

— Я тебя случайно здесь узрел, проходил мимо, — рез­ко ответил Чеслав, недовольный тем, что приходится оправдываться.

— Да на глаза не показался... — не упустила едко заме­тить Зоряна.

На это Чеславу ответить было нечего, и он лишь зады­шал чаще от бессильной злости на себя.

— Молчишь, охотничек? — жестко отчеканила девка ему в ухо и надавила на нож чуть сильнее. — И чего же я тебе так понадобилась, что нет мне теперь прохода без соглядатаев ни в городище, ни в лесу вольном?

Ну и что ей ответить? Всю правду как есть? Ведь ведо­мо ему наверняка, что люб Зоряне и до сей поры. И взгля­ды ее вкрадчивые красноречивее любых слов. Оттого и злится на него, что не разделил ее страсти. И если с ним той ночью была другая, то удержит ли она свою руку от то­го, чтобы не дать ножу обагриться его кровью? А-а, была не была.

Чеслав сглотнул и осторожно начал:

— Оттого, что знать мне надо... — И одним махом вы­дохнул: — Не была ли ты со мной ночью купальской на берегу реки?

Он почувствовал, как замерло ее дыхание. Но что это могло означать, понять не мог. Или это таки она была, а теперь решает, сознаться ему или... Вырвется затаив­шийся вздох из ее груди зверем диким или пощадит?

Чеслав ощутил, как острие ножа слегка задрожало, ца­рапая его кожу.

— Да ты, Чеславушка, оказывается, ночью той сладость плотью своей вкусил, но не знаешь с кем!

Он ждал от нее чего угодно, но не насмешки. А Зоряна явно потешалась над ним, над его загадкой и положени­ем, в котором он оказался и тогда, и сейчас. От досады и бессилия у Чеслава сжались кулаки. Да разве они сей­час ему помощники? Не воевать же с девкой? И поделом ему за слабость!

Чеслав почувствовал, как прильнула к нему Зоряна еще ближе, всем телом, и жар ее смешался с его теплом. Она заговорила быстро и совсем уж без веселья:

— А как же чужачка из проклятого рода Буревоя, о ко­торой думы твои не проходят, а? — А после уж совсем не сдержалась девка и окриком, что крапивой, стеганула его: — Али забыл ее?

Только Чеславу окрик тот не крапивой жгучей, а желе­зом раскаленным показался, застил глаза злостью. Не ду­мая об опасности, он перехватил руку девы с ножом, от­чего оцарапал горло в кровь, и, рванувшись, повернулся к захватчице своей лицом. Они пересеклись взглядами, и Чеслав увидел в глазах ее не только злобу, но и муку. Это-то и заставило его после недолгого молчаливого про­тивостояния отвести глаза.

— Пусти! — прошептала Зоряна побелевшими губами и попыталась вырваться.

Чеслав и собирался уже это сделать, но прежде решил вырвать нож из ее рук. Однако Зоряна вовсе не желала так легко уступать свое оружие, как будто оно придава­ло ей сил не расплакаться от обиды из-за равнодушия этого каменного Чеслава.