А место и впрямь было сподручное — не найти в округе лучше. Ведь знали мудрые старики племени: если уж прибило к этому берегу бревно-дуб избранный, то, видать, полноводным будет это место всегда, даже в самую жару жаркую, лето засушливое. У того берега и обосновались.

Так много поколений тому — уж сколько воды утекло в той реке! — возникло их селение.

К родному городищу молодые мужи прибыли ближе к вечеру следующего дня. Даждьбог-солнышко ласково окутывал стоящее на пригорке селение уже не такими жаркими лучами, словно любящий, заботливый отец пестовал малое дитя. От его заботы даже окружающий городище бревенчатый, потемневший от времени частокол казался светлым и праздничным.

При виде открывшейся из-за деревьев родимой обители у обоих потеплело в груди, а от предвкушения встречи с родичами после долгой разлуки на потемневших от пыли лицах заиграли сдержанные улыбки. И даже Ветер, чуя скорое прибытие домой, радостно заржал и ускорил шаг.

Но только они вошли в ворота городища, как Чеслав сразу понял, что в их отсутствие в селении что-то произошло. И вовсе не доброе. Видать, неспроста волчица в лесу выла. Он не ошибся в своих подозрениях — это таки был знак ему. Знак тревожный…

Мужи, стоявшие сторожей у ворот, завидев их, как-то уж очень сдержанно приветствовали прибывших, а попавшиеся на пути соплеменники на пожелания здравия только кивали головами да почему-то глаза прятали.

— Что это с ними? — не удержался Кудряш.

Встреча и впрямь была необычной. Ведь когда кто-то из селения возвращался, пусть даже после недолгой охоты, его приветствовали тепло и радушно. А они вернулись после долгого отсутствия…

— Стряслось чего? — спросил Чеслав у вышедшего им навстречу кузнеца Тихомира.

Тот вздохнул, посмотрел на Чеслава, перевел взгляд на Кудряша и, так ничего и не сказав, кивнул в сторону дома последнего. Кудряш из такого ответа мало что понял и с недоумением посмотрел на друга: может, тому понятно происходящее?

Но Чеслав уже направился в сторону, куда указал Тихомир. Кудряш, белкой соскочив с коня, поспешил за ним. Они больше не обращали внимания на соплеменников, которые, завидев их, останавливались и провожали прибывших долгими печальными взглядами. Бабы при этом прикладывали рукава сорочек к глазам, утирая набежавшие слезы.

Многочисленную толпу, собравшуюся у дома Кудряша, Чеслав заметил издалека, обернулся и с тревогой посмотрел на бегущего следом товарища. Тот же, завидев людей у своего жилища, замер на месте и, постояв какое-то время, медленно пошел к дому.

Чеслав с ходу ворвался в безмолвную толпу. Оттолкнув кого-то, пытавшегося удержать его, он слегка замешкался у порога, а после решительно шагнул внутрь.

— Не пускайте его сюда! — донесся через мгновение его отчаянный вопль.

Но было поздно. Кудряш уже переступил порог своего дома…

Обычно шумное от говорливого и бойкого на крики и смех семейства жилище сейчас поглотила непривычная тишина, которую нарушало только густое жужжание мух да мошкары. Через крохотную оконницу в стене внутрь помещения проникал узенький ручей дневного света, растворяя сумрак и выхватывая из темени лишь малую часть людского обиталища. Но даже этого скупого освещения хватало, чтобы понять: в доме затаилась смерть.

Мать, отец и шестеро младших братьев Кудряша — вся его семья! — в нелепых позах лежали замертво.

Кудряш, застыв у порога, смотрел на все это широко открытыми немигающими глазами, из которых, переполнившись горем, наконец потекли слезы. Чеслав подошел к другу, обнял его за плечи и резко развернул к себе. Ему, совсем недавно потерявшему близких, как никому другому, было понятно горе товарища.

Они долго стояли неподвижно. И только когда Чеслав почувствовал, что тело Кудряша перестало содрогаться от рыданий, он рукавом рубахи вытер ему глаза и тихо сказал:

— Пойдем, Кудряша! Их уже не воротишь. А слез своих мужу показывать люду негоже.

Под сочувственными взглядами соплеменников они вышли из жилища, отмеченного смертью, и не оборачиваясь, дабы не выказать свою слабость перед внезапно свалившимся горем, пошли прочь.

Чеслав отвел ставшего непривычно тихим и безропотным Кудряша в свой дом, где их приняла сердобольная Болеслава.

— А я уж не знала, что и думать: Ветер домой прибежал, а вас нет и нет! — просветлела она лицом, увидев юношей.

Обхватив руками голову Чеслава, она горячо поцеловала его в лоб и глаза, а после обняла Кудряша и прошептала:

— Да ты поплачь, дитятко, поплачь!

Болеслава, зная уже о постигшем парня несчастье, постаралась утешить его, говоря ласково, как с дитем малым, и, чуть ли не силой напоив теплым молоком с медом, уложила спать. Но смог ли заснуть Кудряш после внезапно свалившегося на него горя, понять было трудно, так как он отвернулся к стене и замер, что неживой. Но в любом случае покой для него сейчас был лучшим снадобьем.

— Это тебе дарунок родичи передали, — тихо, чтобы не потревожить друга, сказал Чеслав и протянул женщине расшитый плат. — Да еще гостинцы, там, в сумах… Кланяться велели… А еще передали, что помнят о тебе и здравия крепкого желают.

Болеслава поцеловала подарок и со вздохом прижала к груди. На ее глазах заблестели слезы.

— Значит, не забыли кровь свою…

Болеслава была родной сестрой матери Чеслава. И когда сестра умерла, рожая своего первенца, то она, сама потеряв на тот момент ребенка, заменила мальцу мать, вырастила и выпестовала его как родного. Теперь же, после смерти отца и брата, она осталась всей семьей Чеслава.

— А что с родней Кудряша сталось? Отчего они? — спросил он, когда радость от встречи немного улеглась.

— Я толком ничегошеньки не знаю, — тяжко вздохнув, тихонько заговорила Болеслава, опасаясь, что Кудряш услышит. — Нашли их уже неживыми. А люд разное болтает… Да такие страхи, что и повторять боязно.

Чеслав, оставив друга на попечение Болеславы, отправился к дядьке Сбыславу, доводившемуся его отцу двоюродным братом, разузнать, что в селении говорят и думают о смерти семьи Кудряша. Ему, теперь старшему в роду и главе городища, как никому другому, должно было быть известно о причинах беды.

По дороге Чеслав наведался к большому белому камню, лежащему в центре их селения. Когда-то возле него стоял еще и врытый в землю ствол дуба, что привел их предков сюда по реке и указал удобное и благодатное место для поселения. Но ствол тот давно уже истлел, а камень, свидетель тех времен, так и лежал на лобном месте. Тут, под каменной глыбой, обитал дух покровителя и защитника их селения, и каждый прибывший после долгой отлучки должен был поклониться ему, умилостивить и просить о благосклонности. А иначе божество могло обидеться, и тогда на голову непочтительного беды посыпались бы как из дырявой сумы.

Поклониться камню следовало бы сразу по прибытии в селение, но весть о смерти семьи Кудряша помешала путешественникам сделать это вовремя. И теперь Чеслав решил исправить оплошность и выказать почтение духу-защитнику от имени своего и Кудряша. У камня он оставил божеству гостинец — медовые коржи, привезенные от родственников матери. После такой дани, надеялся юноша, дух будет покровительствовать им, как и раньше.

Дядьку Чеслав нашел за частоколом городища. Сбыслав, размеренно помахивая топором, очищал от коры и сучков ствол дерева, который должен был заменить прогнившее в частоколе бревно. Это еще отец Чеслава собирался сделать, да не успел…

Сбыслав работал один, без помощников, но это не удивило Чеслава, так как пришедшая в селение смерть заставила соплеменников забыть о делах повседневных, и теперь они словно пришибленные бродили от дома к дому, обсуждая происшедшее. Дядька же Сбыслав был из тех, кому дело помогает отвлечься от дум тягостных и не впасть в уныние. В этом он был схож с отцом Чеслава. Да и не только в этом. Двоюродные братья и внешне были похожи коренастыми фигурами да цветом волос. А потому Чеславу издалека на миг даже показалось, что это отец каким-то образом решил довершить незаконченное дело. Но это был не отец…